Как-то... примиряет с жизнью, ага.

@темы: нечто, видео, сказочное

---

+______+

Сижу под открытым окном. На улице - солнышко, птички, коты орут, все как полагается... И, блин, холодрыга такая, что у меня пар изо рта идет! >< Тридцать первое мая, шозанах?!

@настроение: ууутро... Стоп, уже утро?!

@темы: нечто, даерь, доброе утро, а это, дети, называется "пиздец", убиться

---

П-прастити...

Это я просвятилась по поводу Вокалоидов и полезла искать напослушать-напосмотреть. Иии... вот.
Осторожно, пейринг

@настроение: последние часы страдания фигней Т.Т

@темы: видео, намурлыкиваю, каваимся и этосамое, Реборн, синий ананас, фанатизм

---

И Реборн, 186

Ааа! Блин! Наконец-то Даме-Тсуна ведет себя, как мужик, без всяких пуль и таблеток. И наконец-то Ламбо не капризничает и готов спасать других, а не только свою… башку кудрявую.
А еще я вижу обоснуй на 5927 О.о Почему я вечно вижу обоснуи на то, что мне не нравится?!
Иии Дарк!Тсуна! Дарк!Ямамото! Дарк!Ламбо! И плевать, что все они ненастоящие, всё равно любовь **
А еще мне надоело, надоело видеть Мукуро только в опенингах и эндингах Т__т Хочу. Нормального. Мукуро! *митингует*
Вообще одна из лучших серий за последнее время, имхо. И Кен с Чикусой очаровашки, и Аркобалено в кои-то веки не ссорятся, и Ди Спейд... Ну да, он, конечно, та еще мразь, но тоже ведь пытается семье помочь. Пусть и со своей маньяческой идеологией =="

@темы: Реборн, впечатления, аниме, Полип счастлив

---

А между прочим, 51я глава "Bullets&Carnage". Собак наших, то есть. На русском. Есть уже.
Б-бляяя... Я прочла ее дважды, но все равно, кажется, разобралась не до конца. Спойлерить не буду, сами идите и читайте (дада! всем читать мангу, немедленно!), но боооги, скольких еще безумцев нам покажет Мива?..
И еще, только один обрывок.
Братья. Все-таки братья, черт бы их побрал! *бешеная любовь в глазах*

@темы: Собаки, ну-не-могу-же, впечатления, Полип счастлив, фанатизм

---

неинтересное нытье

Дважды за последние несколько часов почувствовала себя полным ничтожеством. Вот так вот по-крупному, до мерзко дрожащих губ и дикого раздражения на саму себя.
Не хочу я больше писать. Ни про живых людей (условно живых, но все же), ни про нарисованных. Не хочу и не могу, буду читать чужое. Может, хоть до конца сессии доживу нормально - без всех этих голосов в голове, вывертов наизнанку и игры в гляделки с вордовским окном.
И да, блядь, я маленький глупый психастеник, и переживание собственной никчемности и мерзости на меня действует именно так - как обухом по голове. И не желание "стать лучше и всем все доказать" появляется, а безумная мечта провалиться куда-нибудь поглубже-подальше, и чтоб все обо мне поскорее забыли. Что уж сделаешь, характер такой идиотский.
Ну и сама дура, конечно же.

@темы: даерь, маленький глупый психастеник, ангст, это ты?

---

Киношное

Не знаю, почему название фильма "Nowhere boy" перевели как "Стать Джоном Ленноном", но оба варианта мне, на самом деле, нравятся одинаково. И подходят ему - тоже одинаково.
"- Ну почему Бог не сделал меня Элвисом?!
- Чтобы ты мог стать Джоном Ленноном". (с)

фангерлинг и спойлеры

В этом фильме просто великолепные женщины. Кристин Скотт Томас, которая играла тетю Леннона, я (только сейчас поняла) видела в "Я так давно тебя люблю" и обожала еще там *___* Но это такая... такая жеенщина, господи. Аристократка. Со снобизмом, холодностью, элегантностью вот этой всей. Любящая Чайковского, Эрл Грей и своего племянника - до безумия. Скрывающая свою любовь, да и вообще всё, что у нее внутри творится, до последнего. Прячущаяся, когда слезы сдержать не может.
*тихо свунится*

Про самого Леннона, который Аарон Джонсон... Да прекрасен он тоже. И ни прибавить, ни убавить. Не знаю, как бы он сыграл Леннона взрослого, но молодой из него - ахх. Совершеннейшая хулиганистая сволочь, обаятельная до безумия и способная за собой увести... да кого угодно.

Вообще, когда мы выползали из зала, у меня единственное, что в мозгу билось - это "Бляя, какжепрекрасноо...". Там атмосфера такая, что хоть ложкой черпай, там Элвис, старое радио, крохотные клубы, яркие платья, блиин *г*
В общем, всем-всем-всем смотреть. А я теперь скачаю себе всех Битлов и буду с них умирать)

И еще. Боже мой.
Маккартниии! Томас Броди Сэнгстер! Который тот-мальчик-с-барабанами из "Реальной любви" и... и... Блин, ну он мальчишка же совсем. Забавный, на журавленка похожий, глазищи огромные, черные, невиннейшие, уши оттопыренные, руки то-щи-е, но такая силища в нем, боже.
Простите, но это сильнее Деппа. Для меня, сейчас, вот.
И я, как всегда, ничего не говорю о пидорасских наших с Ананасиком мыслях, о Леннон/Маккартни и "You're my little girl", хотя это выносит мозг совершенно. Я просто вот этот кадр тут вставлю и буду его (их!) любить:


И трейлер на английском, потому что там голосаа **

@музыка: Beatles - Hello Little Girl

@настроение: ...

@темы: намурлыкиваю, ну-не-могу-же, впечатления, Полип счастлив, фанатизм

---

Собаки, собаки...

Персонажи: Хайне, Джованни, Бадоу
Тип: практически джен
Жанр: романс, общий
Отречение: да отрекаюсь же
Ахтунг: мат, ООС, многабукаф и прочие прелести
Я все-таки очень хочу, чтобы у них все было хорошо.( Надеюсь, никто не убьет меня за такой неканон и вообще... Не могла я это не написать, честное слово, не могла(

овер 2000 слов (вы предупреждены))

Иногда происходят-таки чудеса:
Взяли с улицы в дом беспризорного пса.
(с) Мария Семенова

Не было ни шагов на лестнице, ни звонка в дверь. Бадоу вообще не успел услышать ничего необычного, хотя со слухом у него вроде бы всегда все было нормально. Но он привык доверять Хайне, так что, когда тот вдруг вскинулся, сбрасывая с себя дремотное оцепенение, зарычал, напряженно глядя в сторону прихожей, и кинулся к двери, не забыв прихватить ствол, - Бадоу только вздохнул и пошел следом.
Ну а что делать.
- Только не стреляй сразу, ладно? – насмешливо раздается из-за двери, пока Хайне медленно, будто нехотя, отодвигает замки. – Мне костюм новый жалко.
- Какого хера? – только и спрашивает Хайне сквозь зубы, разглядывая… гостя.
Бадоу стоит за спиной Хайне, привалившись плечом к стене, и этого самого гостя видит не сразу. Так – пушистая блондинистая прядь, плечо, затянутое белой тканью, да мерзкая ухмылка во всю рожу.
- Да так, - пришелец пожимает плечами, ничуть не смущенный бешеным (Бадоу уверен, что он сейчас именно бешеный) взглядом Хайне. – Был тут рядом, делать нечего, дай думаю, загляну… Оу, привет, Бадоу!
Он высовывается из-за плеча Хайне и ухмыляется еще шире – теперь уже специально для Нейлза, спасибо, блин, за честь.
- Здорово, пижон, - хмуро кивает Бадоу, глядя прямо в непрозрачные фиолетовые стекла очков, которые пришелец не снял даже в темном подъезде. Пижон слегка смурнеет – небось обращение не понравилось. Ну простите-извините, Бадоу не английская королева, чтобы всем угождать. Тем более, когда с ним этак по-приятельски здороваются люди, которых он впервые видит.
- Заглянул? – рычит Хайне, снова заслоняя собой дверной проем. – Вали.
Пижон, кажется, поднимает руки – покорно так, бессильно, - и говорит уже совсем другим тоном:
- Я не драться пришел, честно. У меня и оружия нет. Ну хочешь – обыщи меня, или убей лишний раз и обыщи мертвого, если не веришь. Давай, стреляй, вон у тебя и пушка на поясе, ну? - он разводит руки в стороны, и Бадоу видит кончики его пальцев. Пальцы не дрожат.
У Хайне дико напряжена спина, как будто он шерсть вздыбить хочет, и между бровями наверняка морщина щерится.
- В последний раз спрашиваю, - голос у Раммштайнера такой глухой, что Бадоу даже слова с трудом разбирает, - какого хрена ты пришел?
- Мать умирает, - просто отвечает пижон.
И опускает руки.
Несколько секунд ничего не происходит. Все молчат, никто не двигается с места, Бадоу и вовсе стоит, затаив дыхание и только взгляд переводя с Хайне – на пижона, с пижона – на Хайне.
«Мать»? Какая, к чертям собачьим, мать?
Потом Хайне медленно, явно через себя переступая, отходит в сторону и открывает дверь шире.
Бадоу смотрит теперь только на пижона – полосатая рубашка, желтый галстук, блестящие ботинки, ну и стиляга, и где таких делают? - и только поэтому, наверное, замечает едва-едва проявившееся на тонком, почти девчоночьем лице облегчение.
- В комнату, - командует Хайне, захлопывая дверь.
Бадоу отлепляется от стены и идет первым. Выключает бормочущий что-то неутешительное телевизор, по-быстрому накрывает пледом разобранный диван и сам садится поверх пледа, приготовившись слушать.
В том, что послушать будет что, он не сомневается: не каждый день к Хайне приходят гости (вообще никогда не приходят, если уж честно). А уж такие, хм, интересные…
Пижон входит следом за Бадоу, оглядывается по сторонам. Бадоу ждет брезгливой гримасы – ну конечно, такие красавцы в обычных квартирах не живут, у них двухэтажные апартаменты с залами и бассейнами, - но тот только усмехается краем рта, и по усмешке этой хрен что поймешь.
То ли ему просто весело, то ли любопытно, то ли завидно даже, - черт знает.
Хайне молча толкает пижона к дивану, заставляя сесть рядом с Бадоу, сам встает перед ним, смотрит сверху вниз. Пижон, задрав голову, смотрит на Хайне.
- Очки сними, - вдруг требует Раммштайнер. Пижон машинально поднимает руку и уже касается оправы, но потом – будто в себя приходит:
- Зачем?
- Затем, - отрезает Хайне. – Или ты снимешь, или я, но тогда прощайся с очками.
Пижон фыркает, опускает голову и нехотя, с трудом, словно больно ему от этого, снимает очки. Выпутывает дужки из волос, трет покрасневшую переносицу, нахмурившись и не спеша открывать глаза.
- Включи свет и забери у него очки, - Бадоу, завороженно уставившийся на пижона, даже не сразу понимает, что это Хайне к нему обращается. – Живо!
- А, да, - Нейлз соскакивает с дивана, быстро щелкает выключателем. Жутковатый белый свет люстры обрушивается на комнату; пижон жмурится еще сильней, но очки покорно отдает.
Хайне берет его лицо в ладони, резко, будто шею желая сломать, заставляет поднять голову.
- Открой глаза, придурок. Не сдохнешь, тут тебе не улица, - и сразу, без перехода: - Бляядь...
Это пижон глаза открыл, понимает Бадоу, сдергивая с носа очки (ну а как не примерить, если они вот так сами в руках оказались?) и присматриваясь. И тоже – не сдерживается:
- Бляядь… Пижон, с кем тебя скрещивали?
- Не твое дело, - уже без намека на улыбку щерится тот, косясь в его сторону.
- Бадоу, заткнись, - почти просит Хайне. Глядит в зрачки пижона, не отрываясь, будто надеясь высмотреть дно.
У пижона страшные глаза. Винно-красная радужка – кругами, как маятник гипнотизера или кольца дерева, вокруг глаз воспалено все, небось не спит пижон по ночам…
- Вот нахрена это, а, Джованни? – спокойно спрашивает Хайне. – Нахрена ты там остался?
Джованни, думает Бадоу. Джованни. Бон джорно, Джованни, бон вьяджо, Джованни. Ариведерчи, Джованни.
Это не город, а пиздец какой-то, проносится у него в голове в следующую секунду. Гребаный интернационал.
Но это сейчас не важно.
Важно то, где Джованни остался, откуда Хайне об этом знает и почему говорит с этим пижоном – как с братом младшим. Блудным.
Их что, в соседних пробирках растили? И у Джованни тоже есть эта херня на шее? Из-за воротника рубашки не разглядеть, как Бадоу ни пытается (а пытается он не слишком старательно - боится, что иначе Хайне его просто на кухню выгонит, чтоб не мешал). Но если она есть – понятно, почему Хайне так странно пижона держит. Чтобы, если тот вдруг задергается, херня была поблизости. Чтобы…
Блядь, ну и дрянь же.
- А куда мне было деваться, - говорит Джованни, так же спокойно, как и Хайне. – Куда бы она меня отпустила?
Зрачки у него прыгают: то сужаются до черных точек, то расширяются туннелями, как от боли (или страха, или возбуждения, или от всего вместе плюс еще с полсотни эмоций), но голос – ровный-ровный, мертвый почти даже.
Хайне молчит, смотрит в эти нервные зрачки, заставляет Джованни смотреть в ответ. Ему, Хайне, небось, и без слов все понятно. А Бадоу чувствует, что скоро взорвется нахрен от любопытства, если ему ничего не объяснят.
- Если она послала тебя сказать, что хочет видеть меня перед смертью, то я скорее сам сдохну, - снова нарушает тишину Хайне. Джованни пытается улыбнуться, но у него это, кажется, больше не получается:
- Она это знает. Я… сам ушел.
Пауза.
- Осмелился, значит?
Джованни отводит глаза. Сарказма в голосе Хайне не услышать невозможно.
- Осмелился, - соглашается еле слышно. – Она в сознание не приходит третий день. Это конец, Хайне, уже все это знают, а я – сбежал, как крыса трусливая…
- Сбежал, - кивает Хайне. – А я еще раньше сбежал. И Эрнест. И еще кто-то наверняка. Мы не крысы, придурок, мы жить хотели.
- А я как будто не хотел.
- Кто тебя знает, чего ты там хотел.
Джованни сжимает и разжимает кулаки, зрачки у него снова прыгают, он весь словно бы даже пружиной сворачивается от того, что хочет сказать. От чего-то жутко важного и страшного, как первое признание в любви для мальчишки-школьника.
Бадоу неслышно соскальзывает с дивана и уходит на кухню – типа, чай делать. И дверь за собой закрывает накрепко, чтобы точно не услышать того, чего не надо.
Ни Хайне, ни Джованни ему вслед, кажется, даже не смотрят - только друг на друга.
Ну и правильно.
В пижоновых очках, которые Бадоу опять непонятно зачем нацепил прямо поверх повязки, все кажется тускло-сумрачным, ненастоящим, как в компьютерной игрушке какой-то. Через несколько минут к этому удается привыкнуть, и Бадоу умудряется даже налить себе чаю без особых потерь. И сидит потом с этим чаем и в этих очках, как придурок, пялится на фиолетовые чаинки в фиолетовой чашке, и как-то ему… фиолетово тоже, да.
А в комнате, тем временем, наверное, спорят. Или убивают друг друга (ну или пытаются хотя бы: насколько Бадоу понял, Джованни – такая же бессмертная псина, как и Хайне). Или рыдают в обнимку, бормоча бессвязные извинения, им же, кажется, есть за что извиняться друг перед другом. Или вовсе… нет, кхм, это вряд ли.
А где-то далеко-далеко отсюда, глубоко-глубоко под землей, умирает неизвестная Бадоу женщина. Наверное, та самая, которая Хайне в кошмарах снится, из-за которой он других женщин (ну, за редким исключением) за сто метров старается обходить.
А падре, оказывается, тоже с этим со всем связан – если, конечно, Хайне говорил именно об «их» Эрнесте говорил, а не о каком-нибудь другом. Впрочем, падре в эту банду страдальцев вполне вписывается, мда.
Боже, что за жизнь, куда ни глянь – сплошные собаки…
Фиолетово.
Чай уже почти остывает, когда дверь кухни приоткрывается, и входит бледный, как простыня (он всегда такой, кажется), Джованни.
- А я ухожу, - сообщает он. – Очки отдашь?
Бадоу нехотя снимает очки: все сразу же становится слишком ярким, он теперь понимает, почему Джованни жмурился и боялся смотреть на свет: режет, как ножом.
- Даже чаю не попьешь?
- Как-нибудь в другой раз, - Джованни снова прячется за фиолетовыми стеклами, ухмыляется почти как раньше, разводит руками. Прости, мол. Будь моя воля…
Бадоу дико тянет спросить, до чего они там с Хайне договорились, и куда Джованни теперь пойдет, и будет ли вообще этот «другой раз», но – нельзя.
По крайней мере, не у Джованни.
- Пошли, я дверь за тобой закрою, - бурчит он, вставая.
Хайне сидит на диване в комнате, уставившись в телевизор, и в их сторону даже не поворачивается. Джованни на него тоже, кажется, не смотрит – видимо, они успели уже попрощаться. Если вообще прощались, конечно.
- Эй, пижон, - окликает Бадоу, когда тот уже ступает на вымощенный черно-белой плиткой пол за дверью квартиры, - а откуда ты меня-то знаешь?
Джованни оборачивается:
- А я все, что с ним связано, знаю.
«С ним» - это с Хайне, стало быть.
- Да что ж у вас… - начинает Бадоу, но вовремя останавливается. Нельзя. Джованни качает головой, улыбается, вроде как, на прощание и… исчезает. Рассыпается фиолетовыми искрами, которые на холодном черно-белом полу тают мгновенно, как снежинки на сковородке.
Бадоу стоит, согнувшись, одной рукой держась за дверную ручку, а другой – за косяк, и тупо пялится на пол.
Потом медленно-медленно распрямляется и, все еще глядя в пустоту перед собой, лезет в карман за сигаретами.
- Я попал в комикс, - меланхолично сообщает он непонятно кому, вытаскивая пачку. – В гребаный комикс про гребаных супергероев. «Бэтмен и Робин», бля. Какого хрена я вообще тут делаю?
Никто ему, естественно, не отвечает. Пустоте фиолетово на проблемы одного отдельно взятого Бадоу Нейлза.
Быстро докурив сигарету и выщелкнув окурок на блестящий пол, Бадоу захлопывает дверь квартиры и идет в комнату.
- Мы прикормили бродячую псину? – спрашивает он, валясь на диван рядом с Хайне и понимая, что успел, оказывается, смертельно замерзнуть, пока сидел на холодной кухне и курил на сквозняке.
- Тебе какое дело? - ровно интересуется Раммштайнер.
Нейлз расплывается в идиотской улыбке:
- Люблю собак, знаешь ли.
Раммштайнер смотрит на него, как на кретина, как на дите малое, которое нихрена в жизни не понимает и понять не может, но все же отвечает - сквозь зубы, нехотя, словно ему самому не нравится то, что он говорит:
- Может, и прикормили.
Псину, значит, бродячую. Больную, злобную, сильную, к цепи и дракам привыкшую.
- Вернется – будем дрессировать, - безмятежно заключает Бадоу, отбирая у Хайне пульт.

@темы: Собаки, а это, дети, называется "пиздец", джен, совсем джен, red-haired, doggy & fuckin' fop, нет меня! нету!, фанатизм, фанфикшн

---

Сто пять страниц пиксива по тэгу "Зоро" перерыто.
Бля, ну бля же, вправьте мне мозги, я хочу себе этого человека *____* Желательно, с Луффи впридачу.
Один только вопрос: ОТКУДА японцы взяли саму идею пейринга Зоро/Чоппер?! На это что, обоснуй есть? х__х

@темы: маленький глупый психастеник, Ван Пис!, впечатления, аниме, фанатизм

---

В кого Полип такой Полип?

Отчим, входя на кухню с пневматическим ружьем: Смотри, укороченный ствол!
Полип: Ыы? *смотрит меланхолично* И чьто?
Отчим: Руки вверх, чьто.
Полип: Ааа... *продолжает смотреть*
Отчим: Нет, ну так не интересно. *уходит, обиженный*

56 лет мужику)) Любить! **

@музыка: Elvis Presley - Jailhouse Rock

@темы: даерь, часть плана по захвату мира, или БББ, каваимся и этосамое, о мандаринках и красноглазых овцах, Полип счастлив, фанатизм

---

Неписец. Давлю из себя каждую строчку, как будто мешает что-то( Надеюсь, пройдет. А пока что - борюсь с этим, как могу.

Фендом: фанонная "Алиса" Бартона
Тип: слэш
Пейринг: Шляпник/male!Алиса
Рейтинг: G
Жанр: ангст .__.
Отречение: отрекаюсь
Ахтунг: АУ, ООС (ну фанон же). Ключ, который я стребовала с Ананасика, перевран бессовестно(((, но общая атмосфера, надеюсь, осталась.

читать

Кто такие привидения? Привидения – это души людей, которые после смерти остаются на земле. Бродят полупрозрачными-пыльными силуэтами по местам, где жили когда-то, проходят сквозь стены своих бывших домов, тоскливо вздыхая и глядя в пустоту бесцветными глазами.
И рано или поздно забывают, как их звали при жизни, кем они были, что любили есть на завтрак… ну и всякое такое. И их все забывают тоже, и либо боятся – еще бы, чудовища же, монстры, «современная наука бессильна…», - либо просто не обращают внимания, как на клочья тумана или рваную паутину.
Пока привидения не умирают повторно, просто потому, что от них не остается даже воспоминаний.
«Странно, - думает Алиса, в который раз пытаясь схватить дрожащей рукой сахарницу, - я же вроде еще не умер… Правда же?».
Он чувствует босыми ногами сквозняк от двери, у него болят синяки с ночи (не Шляпником поставленные, какое там, – просто с лестницы упал в темноте) и ноет плечо - простудил, кажется, в такой холод это немудрено.
Привидение же не чувствовало бы этого всего, правда? Правда?
Ох, как Алисе хочется думать, что это правда. Но…
Он пытается вцепиться пальцами в гладкий фарфоровый бок сахарницы, пока их не начинает сводить от боли – вполне настоящей, как и все его ощущения. Пальцы проходят сквозь фарфор, как сквозь дым абсолемова кальяна или пар от чашки с горячим чаем.
Или как если бы они сами были – дымом, паром, неосязаемым дуновением теплого воздуха. Нервно дрожащие пальцы с посиневшими от холода ногтями, на вид совершенно обычные, - только чуть-чуть просвечивающие, если смотреть сквозь них на свет.
Все совершенно нормально, конечно же.
Алиса просто превращается в привидение. Беспокоиться не о чем.
«Нет, если бы я умер, мне бы об этом, наверное, кто-нибудь сказал», - успокаивает себя Алиса. И тут же задумывается – а кто, например?
Чешир не залетал уже недели две, у него март и полно других забот.
Заяц не заметил бы ничего странного, даже начни Алиса напевать по-японски и связывать ему уши бантиком.
Шляпник… а что Шляпник.
Так и не доделанные шляпы пылятся на подставках, мастерская закрыта давно и надолго, Алиса спит по ночам на диване или вовсе на полу у камина, потому что в их большой общей кровати пусто и смертельно холодно.
Шляпник ушел биться с Валетом – улаживать какие-то их давние общие счеты, еще из тех времен, когда один был тюремщиком, а другой заключенным. Алиса не хочет думать о том, что между ними тогда было.
Алиса вообще не хочет ни думать о Шляпнике, ни видеть его, ни говорить с ним.
- Можешь не возвращаться, - хрипло посоветовал он, когда Шляпник уходил. – Плакать не буду.
- Знаю, что не будешь, - ответил тот, не оборачиваясь. – Потому и ухожу.
И ушел. Даже дверь за собой не закрыл, как будто нарочно заставляя Алису мучительно долго смотреть ему вслед, закусив губу, но не плача, конечно. Обещал же.
Губа, кстати, болит до сих пор, хотя прошло уже… пять дней? Шесть? Неделя?
Кажется, Алиса за это время прокусывал ее насквозь, до крови бессчетное количество раз. Ночами, когда от холода ныли кончики пальцев, и желание выть, стонать, рыдать, черт побери, в голос выворачивало наизнанку. По утрам, когда уходил из дома и бродил по краю болот, вглядываясь в унылые топи на горизонте и непонятно что надеясь высмотреть.
И потом, когда понял, что начинает понемногу исчезать. Что может проходить сквозь стены, а просто повернуть дверную ручку – не может.
В первый раз он над этим даже смеялся. Тихо и безостановочно хихикал, снова и снова пытаясь ухватиться за ручку и снова и снова наблюдая, как пальцы проходят сквозь. Это же правда было смешно – и совершенно невозможно, потому что ну не бывает такого.
Потом, конечно, пришлось поверить. В конце концов, в стране Чудес все возможно – безумные чудеса, да-да, Алиса до сих пор помнит их все, и еще сотни других, которые были после.
В конце концов, когда таешь, как свеча, испаряешься непонятно куда (то ли в пустоту, где тоннель со светом и рай с адом, то ли в обычный, неволшебный, мир, - и неизвестно, что хуже), - это не такое уж и чудо.
Правда же? Правда?
Алисе страшно до безумия. Он бродит по дому, увязая в раньше казавшемся надежным полу, не обращая внимания на запертые двери и тонкие стены, обхватив себя руками, чтобы не замерзнуть до смерти, хотя какая уже разница.
Но – не плачет. Обещал же.
Может, если он сдастся, осядет на пол обессиленно, разрыдается, размазывая слезы по щекам и бормоча что-то бессвязное, Шляпник вернется. Распахнет дверь настежь (плевать, что она заперта на все замки), влетит, по-звериному сверкая глазами, подхватит Алису на руки, прижмет к себе – «Что ж ты молчал-то так долго, балбес, я уже не знал, что и думать», – и все тут же станет хорошо. И не будет больше ни полупрозрачных пальцев, ни холода, и Алиса снова останется в стране Чудес.
На какое-то время.
Пока Шляпник опять не уйдет, не оборачиваясь, даже дверь за собой не закрыв, наплевав на все, что оставляет за спиной.
Алиса бродит по дому, глядя, как столы и шкафы медленно покрываются пылью, и думает, что, может, оно и к лучшему даже – исчезнуть.
По крайней мере, болеть так сильно - не губа, не пальцы от холода, не синяки бессчетные, а что-то громадное и раздирающее в клочья изнутри, - больше не будет.

@темы: осторожно: злой слэш, Mad as a Hatter, ангст, это ты?, фанатизм, фанфикшн

---

И еще один флешмоб

Достался от Bukachka :3

Суть: надо отпринтскринить и показать миру свои аватарке. Ну и назначить продолжателей, естессна)
У меня их мало, и все их и так знают, и вот)


Итаак. Страдальцы: Каролайна, Шо, Искренне ваш, Прокопян, Селти безголовая и любит Шинру, Vallewida Zieffer :3

@темы: доброе утро, о мандаринках и красноглазых овцах, мимолетное

---

Бляяя... Чем, чем я смотрела расписание зачетов?!
Гребаная физра была сегодня, СЕГОДНЯ, блядь, а меня на ней - не было! Я собралась ее завтра ехать сдавать!
Нет, нельзя быть таким мудаком.
Убейте меня.

@темы: убииить, сааайколоджи, а это, дети, называется "пиздец", убиться, ангст, это ты?

---

Опять флешмоб :3

Итак.
Даются любые персонажи (люди/герои аниме/фильмов и т.д.), и нужно выбрать:
1. Кого из них я бы пристрелил.
2. С кем бы переспал.
3. На ком бы женился/вышел замуж.

Эфраи мне дал Пруссию (Хеталия), Шляпника (Алиса в СЧ) и Роя Мустанга (Алхимик).

Тадададаам

1. Прости меня, Эфрай, но пристрелила б я Гилберта Т.т Сдается мне, он кого угодно до убийства доведет)
2. Была когда-то такая нарезка по Алхимику, где Мустанг появлялся на фразе "Входит секс!"... Ну очень канонная была фраза))
Так что - с Мустангом бы я дааа *г*
3. А кто остается? А Шляпник остается. И без комментариев, вот. *_____*

От Jack. Jack Daniels: Михай (Собаки же), Ленька Пантелеев (Республика Шкид) и Янкель (она же).
1. Михая бы пристрелила. Ну он все равно б не умер, профессионал же)
2. Янкееель *___* Потому что "настоящий блондинистый еврей!" (с)
3. А за Леньку бы вышла. После Янкеля - любимый герой **

От Урахара, метнись-ка за пивом - Миками Теру, собачка Жучка, Кен (Реборн). Омайгад.
1. Миками! К стенке! Из пулемета! Всю обойму истратить, и контрольный в голову! Ааааррр~
Просто блин. Фанатичных сволочей надо стрелять, чтоб не размножались .__. *Полип жесток*
2. Кхм. Я, кажется, уже в обоих случаях получаюсь зоофил, но Кен ** В последних двух сериях Реборна он очарователен совершенно :3
3. Ну и... долго и счастливо, до конца своих дней - с Жучкой. Чтоб все обзавидовались)

От тентаклевого чудовища Каролайна: Дейв, Нацуо иии Трупоедик из Города.
1. Нацуо. Подозрительные дети меня пугают >.> К тому же, - вдруг не помрет? **
2. Трупоедик *___* Во-первых, жених у него уже есть, а во-вторых... *мерзко хихикает*
3. За Дейва - хоть куда! Хоть в огонь, хоть в медные трубы, хоть в белой фате, хоть в школьной форме (да, я гнусно пру концепт :3). И Бадоу тогда под боком будет, опять же *г*

От хлороводород. - Наото, Изая и Зоро О__о
1. Наото .___. И нет, я люблю не только мальчиков фендома, нет, я не борюсь за слэш во всем мире, нет, она просто мне не нравится. Вот :3
2. Омойбох Изая! И даже объяснять не буду, потому что и так все понятно ** Полип: при виде саркастичных сволочей теряет волю.
3. А вот это я, между прочим, даже серьезно. Зоро буду любить долго и страстно, и никакие Санджи его не переплюнут. Он прекрасен, прекрасен, нимагу как **

И еще раз от Эфрая: Джек Воробей (Пираты КМ), Матсумото Рангику(Блич), лошадь!Мукуро (акхм).
Вот тут я реально не знаю, кого выбирать О.о Ладно, пусть будет так:
1. Лошадь!Мукуро. Чтоб не мучился, бедняга, и вселился по-быстрому в кого-нибудь еще *тянет руку: "В меня, в меня!"*
2. Копетанджекварабей! "У нас бы все равно ничего не вышло" (с), но один-то раз - ухх *г*
3. Ну и... этто... кхм. Зато мы с Матсумото хорошо смотрелись бы вместе! *краснеет*

запись создана: 24.05.2010 в 22:25

@музыка: Gorillaz - 5/4 Five Four

@темы: о мандаринках и красноглазых овцах, аниме, мимолетное, фанатизм

---

Сороков: В "обратной связи" постарайтесь оценить организацию занятий.
Все: Этто как?
Сороков: Ну, например, наказывал ли я за опоздания?
Пельмень, тихо: Даа...
Сороков: Задерживал ли вас на перерыве?
Пельмень, тихо: Неет...
Сороков: Закрывал ли окна, чтобы в аудитории было душно?
Пельмень: Неет...
Сороков: Опаздывал ли сам?
Пельмень: Неет...
Сороков: Ну вот.
Пельмень, громко: Да он, сцуко, идеален!

Итого: Сороков - няшечка :3
А экономика - ПИЗДЕЦ!
Но из зачетов мне осталась только физра, и это прекрасно.

@музыка: Aerosmith - Crazy

@темы: даерь, сааайколоджи, каваимся и этосамое, а это, дети, называется "пиздец", о мандаринках и красноглазых овцах

---

Возвращение укурков

Нуу что тут скажешь...

Авторы: Эфраи, Безумный Полип
Фендомы: Хеталия, Реборн и Блич. Без комментариев >.>
Тип: а джен!
Персонажи: Гилберт (Пруссия), Хибари-сан, мущщина в панамке Урахара, Людвиг (Германия)
Предупреждения: экшн, ругань, орнитология, ТРАВА, безобоснуйность.

мноого букв

Гилберт почесал в затылке. Озадаченно так почесал.
Небольшая жёлтенькая птаха пристально смотрела на него с ветки и встречать хозяина радостным щебетанием не спешила.
Скорее даже, наоборот: крохотные черные глазки поблескивали как-то... недружелюбно. Мол, "чего уставился, двуногое". Как будто какая-то вражина взяла и незаметно подменила пернатую тварь на... на что-то другое.
- А ну лети сюда, кусок... перьев, - прорычал Гилберт, сжимая кулаки.
Птичка в ответ, будто бы прекрасно всё понимая, повернулась к Пруссии хвостом и нахально попрыгала на веточке, мол, иди и возьми.
Гилберт опешил. Посмотрел на свои кулаки и решил, что бить птицу - это даже не детский сад, это уже диагноз. Птичку лучше съесть, правильно.
- Зажаарить, - протянул он вслух, плотоядно глядя на птицу. - С картошечкой.
Птица чуть не сверзилась со своей ветки от такого предложения, смерила Гилберта оскорбленным - черт побери, ну правда же, оскорбленным - взглядом и запищала что-то непонятное. На обычное птичье чириканье это было похоже меньше всего: птица будто раз за разом повторяла какое-то слово - неужто звала кого-то?
И кого, интересно, она могла звать, если Гилберт и так уже рядом?..
Ответ не заставил себя долго ждать и вылетел из-за ближайших кустов, когда Гилберт уже было собирался схватит обнаглевшую птицу и за пазухой унести домой. Серьёзно, не есть же. Да и Людвигу птиц нравился.
Темноволосый юноша, мальчишка почти совсем, грозно сверкнул на Пруссию из-под густой чёлки глазами и попытался ударить по протянутой руке Гила. Тот, впрочем, руку успел отдёрнуть, не зря же Байльшмидт был одним из тех немногих, кто мог увернуться от сковородки Венгрии. Иногда.
Руку-то он отдернул, но мальчишка, кажется, одним ударом ограничиться не собирался.
- Какого черта? - завопил Пруссия, отпрыгивая в сторону, чтобы не напороться на кулак мальчишки, нацеленный ему в живот. - Ты кто вообще? Откуда узкоглазые на моей территории?
- Это не я на твоей территории, а ты на моей, - заявил этот наглец без тени сомнения. - Ты покусился на мое имущество, ты слишком громко кричишь и ты мне не нравишься. Убью.
- Да на себя бы посмотрел, - оскорбился Гилберт, блокируя удар какой-то черной палки, уже зажатой в руке мальчишки. - Ты вылез из кустов, ты похож на Японию и мешаешь мне мирно общаться с моей птицей! И я тут самый сильный, так что это мы еще посмотрим, кто кого убьет.
- Забью до смерти, - лаконично ответил мальчишка, замахиваясь палкой. Кажется, к конструктивному диалогу настроен он не был.
- Хи-хи-хибари! - тоненько запищало что-то сверху, над самой макушкой Пруссии, и отвлёкшийся Гилберт пропустил удар. Рука у паренька оказалась тяжёлая, а палка крепкая, и, кажется, металлическая. Задней мыслью Гил успел подумать что нет, на Кику он не так уж и похож.
Гил поспешил подняться с земли и разорвать дистанцию.
- Ты сумел ударить великого меня…
Слушать юноша явно не собирался.
Но это не могло помешать Пруссии говорить. Ничто не могло помешать Пруссии говорить.
- Кто бы тебя ни воспитывал, он делал это отвратительно, - оскалился Гил, когда парень снова попытался огреть его своей палкой - для закрепления результата, что ли? - Ты знаешь мое имя, а я твоего не знаю, тебе не кажется, что так нечестно?
- С чего ты взял, что я знаю твое имя? - без всякого интереса спросил парень, легко уходя от его удара.
Гилберт аж остановился.
- Ты что, не знаешь, кто я?
- Мне это просто не интересно, - мальчишка умудрился одновременно пожать плечами и ткнуть Пруссию палкой в живот.
В самую печень. Прицельно.
- Да как ты... смеешь... - гневно прохрипел Пруссия, сгибаясь пополам. - Меня все знают! Вся планета!
- Я - не все, - голос у парня вдруг стал еще холоднее, чем раньше. - Ты просто тронул мою птицу.
- Э-э-э! Это моя птица! - окончательно рассвирепел Гилберт и, увернувшись от добивающего удара - печень, помним про печень - выхватил у мальчишки из рук палку. Всё таки, человек - катастрофически мало опыта - и мелькнувшая было мысль о ещё одном братце Яо - не более чем фантазия.
- Это. Моя. Птица, - отчеканил парень, не особо расстроенный потерей оружия, и бросился на Пруссию, намереваясь убить голыми руками. Но тут снова сказался опыт - с оружием, даже таким довольно примитивным и тупым, уложить парня на лопатки и сесть сверху, чтоб не рыпался, оказалось делом пяти минут.
- А теперь ты будешь слушать великого меня. Имя?
- Убью.
- Меня? Убьёшь? Не смеши меня, пацан, рук не хватит. Имя.
- Хи-хихибари, - пропела птица, опускаясь на голову парня.
- Что ты несёшь, комок перьев?
- Не смей звать мою птицу комком перьев, - парень дрыгнул ногами, пытаясь вырваться. Гил, пусть и с трудом, но все же удержал его.
- Это моя птица, как хочу, так и зову! Захочу – хоть… ну… Людвигом звать буду, вот!
- В честь Бетховена, что ли? Как банально.
- Я разве разрешал тебе говорить что-то, кроме имени?
- А мне не нужны твои разрешения. Отпусти.
- С какой это радости? Ты меня разозлил.
- И что, ты теперь будешь сидеть на мне вечно? У меня и другие дела есть, между прочим.
Парень и птица смотрели на Гилберта с почти одинаковым презрением. «Предатель», - немного даже обиженно подумал Пруссия, глядя, как уютно устроилась пернатая причина всех бед в волосах мальчишки. Вслух он этого, впрочем, сказал другое:
- Надо же, какой занятый нашелся. И что же у тебя за дела, преступник малолетний? В школу опаздываешь?
- Преступник? Не сравнивай меня с этими травоядными! - презрительно проронил мальчишка и ещё раз попытался встать.
- Яре-яре, молодые люди, зачем вы нарушаете порядок в парке? - спросил незаметно и неслышно подошедший мужчина в панамке.
- Что, ты запрещаешь? - рыкнул Гил, отвлекаясь от пристального наблюдения за птицей и мальчишкой.
- Вы, знаете ли, весьма двусмысленно выглядите, - как веером, отмахнулся рукой мужчина. - А это тоже из ваших? Я что-то первый раз его вижу, - он кивнул на мальчишку.
Тот недовольно завозился.
- Не причисляйте меня к этому сброду! - возмутился повторно парень.
Дальше события как-то совсем быстро смешались.
Птичка, принявшая, видимо, громкий голос за какой-то сигнал, поднялась в воздух и принялась нарезать круги вокруг Гила, как самый заправский истребитель. И при этом она ещё умудрялась петь!
- Называть нации сбродом... как вы категоричны, юноша...
- Нации?..
- Не наш он, - отмахнулся Гил, ошарашенно наблюдая за птицей. Его комок перьев никогда не то что не пел, но и чирикал редко.
- Не вааш? – удивился мужчина. – Странно. Не ваш, не наш, а лицо вроде знакомое... Мальчик, ты чей?
- За «мальчика» - убью, - пообещал парень. – И мне плевать, о чем вы тут говорите, но если вы меня немедленно не выпустите, Дисциплинарный комитет…
- А! – мужчина хлопнул себя по лбу. – Вспомнил! Кхм, Пруссия-саан, вы бы и впрямь выпустили его…
- Он будет драться, - рассеянно предупредил Гилберт.
- С этим мы как-нибудь разберемся, - мужчина хмыкнул, поправляя свою панамку – полосатую, кстати, - и подавая парню руку. Тот ее, естественно, не принял, и поднялся сам, не забыв походя пихнуть Гилберта под ребра…

*
- … вот же сволочь, правда? – Пруссия морщится и потирает больное место: синяк там, после удара наглого узкоглазого, остался отменный.
- Сволочь, - кивает Людвиг. – А что дальше?
Гил пожимает плечами:
- А что дальше. Дальше этот Уру… Ури… ну, ты понял, в общем, - принялся расспрашивать его про каких-то общих японских знакомых – не то мафию, не то торгашей, - и утащил. Он это умеет.
- Это уж точно, - Германия хмыкает: у него тоже большой опыт общения с этим, в панамке. – А птица куда делась?
- Улетела за ними, - расстроенно вздыхает Гилберт. – Может, еще вернется… Я бы ее гимну Пруссии научил… Представляешь, как здорово было бы: летит птица и прославляет меня! Правда, класс?
Людвиг передергивается, представив. С воображением у него не слишком хорошо, но, судя по тому, как предвкушающее горят у брата глаза…
- Господи. Мне уже кажется, что лучше бы она не возвращалась.

@настроение: и тут даже нет Мукуро!

@темы: о мандаринках и красноглазых овцах, Реборн, джен, совсем джен, Эфрааай (ачилавектрава!), аниме, Хлорка, фанфикшн, Хеталия!

---

Сейчас выползала на улицу с маман, там на асфальте было желтым мелом написано "Сломай косилку - спаси одуванчик!". Ньяяя **
Но вот же блин. Выползла на какие-то полчаса, а до этого целый день валялась на подоконнике с книжкой, но все равно чувствую, будто на мне пахали. Отходняк, похоже. И не хочется ничего, ни ходить, ни говорить, ни писать.
А еще я читаю "Педагогическую поэму" Макаренко к послезавтрашнему зачету, флаффлюсь, потому что она дико похожа на "Республику Шкид", которую я в детстве обожала, и оскорбляю героев серьезной книги про детей слэшными подозрениями. Это что, вообще не лечится?! Я скоро авторов учебников начну в этом во всем подозревать! >.<

@музыка: Gloria Gaynor - I`ll survive

@темы: даерь, каваимся и этосамое, маленький глупый психастеник, о мандаринках и красноглазых овцах, мимолетное

---

Теперь нас трое. Как бы вот так.

22.05.2010 в 01:24

Пишет  Каролайна:

оно действительно писалось в пиздеце; с комарами, с воплями "ИДИОТЫ" и "ДА ЗДРАВСТВУЕТ ЗАЖАТЫЙ ШИФТ!"
замечательно списались *О* втроем писать еще извращеннее, чем вдвоем Х))
спасибо ананасику за идею, воплощение, терпение и горы вдохновения, которые он нам подарил :3

22.05.2010 в 01:10

Пишет  хлороводород.:

а знааете, что у нас есть?
у нас есть тот-самый-фаноннный фик по лавлессу, где Рицка-дылда и Соби-подросток, помните?
мы написали его втроём сбылась мечта идиота написать вместе с Лаем *__* хлор, Лай, Полипочка.
и вот.
ну оно какбы ересь, но ересь прекрасная, потому что писалась в потрясающей обстановке.
и я теперь часть семьи.)
итак.

зрить осторожно.

Шёпот - за спиной, в классе, в учительской - со всех сторон.
Тот, Господи, это тот мальчик, ещё писали в газетах, вы помните?
Он помнит, конечно же.
Агацума Соби, новый ученик, детская травма, и вот да. Да.
В классе тишина - только взгляды-взгляды на его макушку. Никуда от них не деться, как от шёпота, от "бедный мальчик, Господи".
И ведь везёт ему, знаете, новый класс - и тут же прицепилась какая-то дура розововолосая, а к ней дурень ещё, и вот... прилипли к нему. Сил больше нет.
-Раздражаете. - очень спокойно и тихо, совсем тихо объяснет Соби - Дураки, которые позволяют использовать себя другим, дураки вдвойне.
Грудастая идиотка замирает, а он бросается вон из класса, из этой школы, ччорт...
На глазах тают обидные, почти невесомые, слезы.
- Соби.
Голос спокойный, но - чувствуется - в нем быстро растает спокойствие, как мороженое.
Оборачивается.
Дылда какая-то - высокий, тонкий, стоит такой весь, в куртке и джинсах драных. Улыбается.
Красивая улыбка, подмечает Соби.
- Я ждал тебя, - говорит ласково.
- А я вас - нет. Я вас вообще не знаю.
А потом Соби смотрит на макушку нового знакомца и внутри лопается, взрывается, разливается обидное-злое, небесные силы, блядьсукипидарасы, какого у него есть чертовы уши - бархатные, и проколотые кстати, из одной дырки в другую тонкая цепочка, держащаяся на серебряных колечках, а у него, у Соби, у двенадцатилетнего, нету ушей, и вспоминается сразу взгляд Ритсу, как рыдал в подушку потом, как было горячо, больно, стыдно.
- Почему ты не пришел? Пришлось искать тебя самому.
Соби смотрит косо и зло:
- Я тебя не помню.
Дылда мягко усмехается, и в этой усмешке грусть - светлая, льдистая.
- Я себя тоже не помню. Меня зовут Рицка.
- Рицка, - прокатил Соби имя на языке, глотнул - понравилось; было сладкое, с плавным перекатом всередине - Рииицкаа.
- Можешь не представляться, Соби.
Рицка улыбается, наклоняя голову к плечу - взрослый, красивый, такой чертовски обаятельный, с тонкой кромкой пластыря на щеке и ласковыми губами.
Такой чертовски ушастый.
И...
- Рицка... - и чуть не вырывается же, какого хера, какого хера уши, но сдерживается, с трудом, правда.
Серёжки тускло поблёскивают на солнце, Соби хочется ухватить их зубами и вырвать, блядь, вырвать с кровью-мясом.
А ещё у дылды чуть вьются волосы, и он хватает Соби за локоть и улыбаясь так же, тащит куда-то - в парк, кажется.
-Эй, отпустите!.. - но у тощего Ри-ицки сильные руки, наверное, синяк даже останется. Тот будто мысли читает, ослабляет хватку и просто идёт рядом.
Злость внутри как будто утихает, хотя бесят всё ещё - уши, бледно-розовые внутри, бблядь.
-Надо поговорить, Соби.
-А мне не надо. - отворачивается, поправляет очки, и. - Купи мне сигарет - я подумаю.
-Ух ты, пять минут знакомы и уже шантаж. - Рицка восхищённо смеётся и тянет Соби за плечо. -Маленький ещё, а уже...
Маленький оборачивается - и ненависть в глазах, и боль, и злость - и Рицка замолкает, не убирает руку с плеча - поглаживает слегка сквозь тонкий свитер.
А потом наклоняется - разница в возрасте она и разница в росте, как ни крути - и целует в сжатые в бледную нитку губы. Обнимает за шею.
Зря.
Память тела - мгновенно, вспышкой опаляет нервы, и - страшно, стыдно, жарко, вскрикнуть, укусить за нежную ласку, глотнуть крови Рицки, сладкой, теплой.
И сразу - словно красная бабочка задела щеку крылышками, обожгла, отрезвила.
Рицка смотрит в синие глаза Соби своими - лиловыми, красивыми очень.
- Разве губу можно заклеить пластырем?
Глупый вопрос...
Соби подается вперед - по наитию, глупо так, неловко, почти падая на Рицку; дышит в ухо - обыкновенное:
- Нельзя...и сигареты.
- Ага.
И Рицка правда покупает - очень легкие, очень ментоловые, и сам курит вместе с Соби.
И Соби, закрывая-открывая глаза, дышит через раз, через затяжку, глубоко так и неровно, и смотрит на Рицку украдкой.
Рицка стоит к дереву спиной, качает головой, говорит о чем-то с небом-землей-воздухом.
А потом резко кладет ладонь на голову Соби там, где были ушки и громко говорит:
- Дай. Мне. Силу.
Торжественно так говорит, будто заклинание читает, будто от трех этих слов сейчас разверзнутся небеса и начнется какой-нибудь конец света с метеоритным дождем и пением ангелов.
Но ничего такого, конечно, не происходит. Вообще ничего не происходит.
- Иди. Ты. К черту, - в тон ему отвечает Соби, глядя снизу вверх и не спеша выворачиваться из-под руки (а чего выворачиваться, тут и бежать-то некуда, да и догонит…). И добавляет, подумав: - Ри-ицка.
Будь у него уши, он бы их сейчас прижал, наверное, и хвостом бы хлестал себя по бокам, и шипел бы, может быть, даже. Потому что – не хочет Соби говорить про силу. И говорить, и слышать, и думать о ней не хочет, уже надумался полгода назад, когда Ритсу еще действительно пытался его чему-то учить… Ну, то есть, чему-то нормальному.
А закончилось это обучение – понятно чем.
Кажется, это все в его глазах слишком ярко проносится: не сдержался. У него же еще не всегда получается сдерживаться, тем более, что распирает же изнутри. И кажется, что еще чуть-чуть, и он всем этим давиться начнет, как давятся слезами, только слез у него, наверное, уже нет, и от этого – еще тяжелей.
- Я не уйду, - Рицка качает головой, умудряясь даже при этом смотреть Соби в глаза. – Ты мне нужен.
- Не смей мне врать, - Соби все-таки шипит, и все-таки выворачивается, и глаза у него сверкают из-за очков, наверное, лихорадочно. – Сила тебе нужна, а не я.
Всем им... нужна была сила. Всем, без исключения. Но только Ритсу попытался получить её... таким способом.
Поэтому - чушь. Что он нужен и всё такое, нельзя никому верить, потому что лгут, вот как этот сейчас. Стоит, смотрит пристально, дылда, куртка, джинсы, уши... Уши. Да что он может понимать.
Вдруг - холод, стылый какой-то, и знакомый, до боли же знакомый...
И - писк. Соби он знаком тоже, пипипипипипипипи, мерзко, изнутри, в мозгу, пипипипипи, больно, страшно, пипипипи, Рицка хватает Соби в охапку, в себя вжимает, пиииипипи, темнота боевой Системы. Рицка улыбается - совсем недобро - и целует Соби, и это удивительный контраст, страшные светлые глаза и нежное, не-жно-е прикосновение губ, и Соби вдруг обмякает в его руках, прячет лицо в куртке - кожаной, кстати, как у Хауса, и дышит судорожно в рубашку Рицкину.
Он знат, что сейчас будет, и шепчет неслышно, "победи", а потом "поставь меня на землю" - и Рицка ставит, нехотя, правда, и руку с волос его не убирает.
Победи - несмотря на бьющий озноб, победи - несмотря на воспоминание чужих пальцев на коже, победи - хотя ты лжёшь мне и будешь лгать, все, все такие же...
Соби даже не открывает глаза, не хочет видеть тех, с кеми сражается.
Слышит звуки заклинаний - у Рицки резкий, злой голос, и Соби почему-то очень хочется услышать, как он сказал бы что-то приятное. Назвал его по имени - ещё раз...
Когда всё заканчивается, у Соби подкашиваются колени. Он ждёт привычных слов о силе, и что он придёт ещё - когда понадобится, что это было здорово...
Но Рицка - он какой-то странный.
Надежный, и сразу тепло по телу, и уверенность такая - победит, спасет, выиграет. Хотя уже ведь.
Сможет. Смог.
Не переставая лгать. Сейчас неважно.
И на руки подхватывает - Соби проводит по ушкам Рицки пальцами, по бархатным, нежным, теплым - и целует в висок. Завидует.
- Я сегодня с тобой ночую.
Соби не возражает - сил нет никаких - говорит адрес и позволяет себя нести, как игрушку, как куклу, как ребенка - хоть он и есть ребенок, блядь, блядь.
Соби протягивает Рицке ключ; Рицка открывает дверь, не включая света, несет Соби на кровать, укутывает в плед, снимает бережно очки и кладет на тумбочку.
Сам не знает, почему так доверился. Дылде с ушами.
Соби спокойно, Соби давно не было так спокойно, в теплых руках полунезнакомого человека, да и вот так и так вот, он засыпает и впервые ему не снятся ни бабочки, нанизанные на иглы, ни брызги крови, ничего.
Это потому, что ему в нос тычется бархатное ухо Рицки с прохладным колечком, и от Рицки пахнет табаком, нежностью, теплом, уютом-черт-возьми, и Соби впервые от вида ушей на чужой голове не хочется выть - блядьсукипидарасы, какого у него есть чертовы уши! - а хочется провести по короткой шерсти пальцами.
Соби хочет, но сон не дает ему выпутаться.
Сквозь дрёму он вцепляется пальцами в майку Рицки, и чувствует, что не отпустит. Хоть и знает, что утром тот уйдёт как и пришёл. Не больно, но горько.
ТВС

@темы: осторожно: злой слэш, доброе утро, напааарнег, celebration, аниме, фанфикшн

---

Что я имею сказать.

Боже. Такая мелочь, вроде бы. Обычный тур однострочников, никакого пафоса, никаких претензий, "нам ничего не надо, мы просто их любим".
И хрен знает, почему от малейших (хотя не сказать, чтоб они были малейшие, ммда) неполадок в этой мелочи хочется либо убивать, либо самой убиваться.
Как же я устала, черт побери. Есть мысль уйти нахрен из интернетов, на пару дней хотя бы, но все равно ж не выдержу.

@настроение: тупость

@темы: часть плана по захвату мира, или БББ, убииить, убиться, однострочники

---

Сейчас шла пешком от метро и впервые за несколько лет сама себя подбадривала: "Спокоойно, я рухну не раньше вон того дерева... Или того столба... Или сначала дорогу перейду, а потом рухну...".
Доползла кое-как. Блин, давно такой выжатой не была((
Зато теперь целых ТРИ месяца, до самого сентября, у нас не будет пар! Сессия, конечно, в сто раз хуже, но плевать в ближайшие часы на сессию)

А Пельмень сдала реферат по психиатрии, на титульном листе которого были намалеваны злые Мукуро и Хибари. Ну у нее реферат про агрессию, там должны быть картинки, а мне ж не жалко... :3

@темы: даерь, сааайколоджи, ...а это моя подружка Пятница, а это, дети, называется "пиздец", синий ананас, celebration, убиться