>

Обязательства утомляют. Хочу быть амебой, водорослью или червячком каким-нибудь. Лучше всего водорослью - качаться бы себе, фотосинтезировать и горя не знать **

@темы: намурлыкиваю, маленький глупый психастеник, мимолетное, нет меня! нету!

---

- Оговорочка по Фрейду?
- Да что ты знаешь о Фрейде, салага?

Ууу, боже.
Если бы в седьмом фильме было меньше тупых диалогов и больше (еще больше!) Рона, он был бы идеален. Впрочем, мне и так понравилось.) И гарридрака детектед!
Хочу на него во второй раз, чтобы уж точно убедиться, что в сцене с семью Поттерами Хагрид не отражается в зеркале **

@настроение: пьянь .__. Да, опять.

@темы: Гарри, даерь, сааайколоджи, впечатления, Полип счастлив

---

Ванписотипадрабблы

Эйс/Марко, "А еще мой муж - ананас, но я его люблю". *все вопросы к автору заявки >.>*

читать

Марко ушел с палубы на две минуты. На жалких две минуты, только для того, чтобы сказать ушедшему спать Бате, что они опять будут сидеть допоздна. Две минуты – это же ну пиздец как мало, что можно успеть за это время?
До черта всего можно успеть, как оказалось.
Напялить, например, на Портгаса чью-то (да понятно, чью, вон же ржет, сволочь разукрашенная) запасную юката, - в самый раз. Виртуозы, мать их, лучшая команда на свете.
Марко поднимается из батиной каюты и видит, как Эйс, неловко переступив ногами, выпутывается из шорт.
А под шортами у него что?
А ничего у него под шортами, уж Марко-то точно знает, как этот придурок сегодня с утра одевался по тревоге и только шорты и успел натянуть. И, значит, сейчас на нем только вот это вот черное, длинное, как халат, какой-то тряпкой перевязанное, - ботинки-то снял еще раньше.
И бусы на шее.
Хорошо хоть, спиной стоит…
Ох, мальчишка, только не поворачивайся, думает Марко. Переводит взгляд на Джоза, ухмыляющегося в кулак, на Саччи, который вообще как бы не со всеми, а на камбузе, но то и дело высовывается на палубу поглазеть и поржать…
Попускает. Слегка. И только тогда Марко выходит в круг света посреди палубы, где стоит Эйс.
- Совсем очумели, - хмыкает он (спо-кой-но, глядя прямо перед собой, улыбаясь чуть-чуть). – Вы еще все в платья переоденьтесь, ага, вон у девочек попросите…
Девочки-медсестры дружно фыркают – о, женское коварство пополам с женской же солидарностью, - а потом Эйс поворачивается к Марко лицом, и тот невольно сглатывает и задирает голову еще выше.
- Ма-арко, - Портгас подходит ближе, на щеках у него нервные красные пятна, юката запахнута кое-как, второпях, небось, хотел успеть до возвращения командира. - Твоя серьезность иногда просто пугает, ты знаешь?
Марко смотрит поверх его плеча на Висту, которому Изо что-то тихо втолковывает на ухо, почти прижимаясь ярко-алыми губами к коже. Знаем, знаем мы, кто тут мастер интриг и знаток человеческих душ…
Нет уж, Марко точно не будет играть ни по чьим правилам.
Он мысленно представляет уродливую рожу адмирала Сакадзуки, – сейчас это помогает слабо, но хоть как-то, – и смотрит прямо на Эйса.
Тот лыбится, теребя пальцами край юкаты. А в глазах этакое ожидание не то удара, не то поцелуя, всего, чего угодно, - делай со мной, мол, что хочешь, если не нравится.
Но лыбится, да. Сумасшедше, как всегда, и пальцами по ткани водит, а в прорези юкаты коленку видно...
На ноги Эйса Марко, кстати, готов или молиться, или дрочить, или и то и другое попеременно.
Но это уже лирика.
- А твоя… - вместо нормального голоса выходит постыдный птичий писк, и Марко прочищает горло, прежде чем продолжить, - твоя непредсказуемость просто шокирует. Иногда.
- Шокирует? – Портгас ме-едленно спускается взглядом ниже, ниже, улыбка становится откровенно блядской (кто? кто научил мальчишку так улыбаться?! кому… кимоно поджечь?). – Теперь это так называется, да?
Изо довольно ржет где-то на заднем плане, Виста вторит ему, бухает смехом Джоз, корчит (наверняка) гримасы снова высунувшийся Саччи, наслаждаются зрелищем, сволочи.
Извращенцы клятые.
- Марко, ты похож на ревнивого мужа, - Изо ловит его бешеный взгляд и прикрывается веером в притворном ужасе. – Эйс, берегись, этот же придушит и не заметит!
- Замечу, - невольно вырывается у Марко.
Изо недаром проводит самые сложные семейные переговоры, о да.
- Пусть только попробует не заметить, - поддакивает Эйс, не оборачиваясь ко всем, глядя на Марко только.
Были бы у него сейчас карманы – наверняка бы руки спрятал, думает тот.
Хорошо, что карманов нет.
- Мой муж – ананас, - вдруг задумчиво выдает Портгас, - но я его люблю!
И ухмыляется каждой своей веснушкой.
Саччи гогочет в своем камбузе, мелодично ржет Изо на плече у Висты, смех Вайт Бей похож на ледяные колокольчики, и никто не успевает заметить, как Марко просто хватает Эйса в охапку и исчезает с палубы.
А Портгас только ржет, обхватив его голыми своими ногами и уткнувшись носом куда-то в шею.
- Будь ты бабой, - говорит Марко, наклоняясь над кроватью и отцепляя от себя все эти бесконечные горячие руки-ноги, - я бы за такое…
- Убил? – выдыхает Эйс, восторженно выгибаясь и позволяя развязать пояс юкаты.
Ноги, чертовы ноги, коленки острые, и паль-ца-ми можно по бедру изнутри провести – юката сбилась набок, и, черт, если бы не хотелось так, Марко век бы любовался.
Дрочить и молиться.
- Женился, - говорит Марко и целует его, чтобы не успел опять ляпнуть какую-нибудь глупость.

Дебильное ЗороЛуффи, дань хлоровой любви менять персонажей местами. *здесь можно представлять Луффи с катаной в зубах, не ошибетесь*
Да, я прекрасно знаю про все нестыковки и допущения, ноо вы же уже предупреждены, что оно дебильное :3

читать

- Зоро, Зоро, ну можно я его для тебя побью? Ну пожалуйста, ну прикажи мне, ну капитан, чего тебе стоит!
- А ну стоять! – рявкнул Зоро, и Луффи, от нетерпения подпрыгивавший на месте, разом сник. Капитанских приказов ослушиваться нельзя, это он знал точно. – Побьешь там кого-нибудь – уши надеру. И скажу коку, чтобы не кормил… до вечера.
Луффи взвыл в экзистенциальном ужасе, а Санджи, который стоял тут же, на передовой, только фыркнул, передвинув сигарету из одного угла рта в другой:
- Кто тебя слушать-то будет, водоросль?
Зоро сжал кулаки, но Луффи успел вмешатьсяпервым:
- Я буду слушать, - заявил он, - потому что Зоро – капитан!
- … я таких капитанов, - Санджи выдохнул дым, отвернувшись так, чтобы его ветром сдувало подальше от корабля.
- Щас, размечтался, - буркнул Зоро.
Луффи тем временем сосчитал катаны у вражеского старпома, громко порадовался на тему того, что у него самого их больше, перегнулся через борт и заорал на всю округу:
- Э-э-эй вы, крысы в шляпах! Мы – Пираты Зеленой Банданы, и мой капитан станет Королем, а я – самым сильным мечником! Кто первый махаться? Ааа?!...
Наверное, луженая глотка Луффи выдержала бы еще пару часов такого ора, но Зоро ему такого удовольствия не доставил: схватив перевозбудившегося кретина за шкирку, он оттащил его от борта и основательно встряхнул, чтобы привести в чувство.
- Во-первых, - начал он, когда у Луффи из глаз исчезли последние отблески веселого безумия, - это всё должен был сказать я. Во-вторых, - тут Зоро мельком взглянул на врагов, которые забегали по палубе, доставая весла, - ты их так напугал, что они, кажется, сваливают. И из-за тебя нам сегодня не удастся подраться.
- А в-третьих? - Луффи прижмурился, глядя на Зоро одним глазом, как будто тот уже замахнулся для удара.
Впрочем, если бы Зоро в самом деле его ударил, с Луффи бы сталось дать сдачи, наплевав на субординацию, раскаяние и прочие глупые слова. Кретин же.
- А что в-третьих, он еще не придумал, - отстраненно предположил Санджи. – Дай ему минут десять на размышления, может, родит чего…
В рыке Зоро отдаленно слышалось что-то похожее на «Иди готовь, трепло», и на этот раз Санджи предпочел подчиниться. А может, и сам уходить собирался – мало ли, вдруг кто из девушек показался на верхней палубе...
Зоро с Луффи проводили его одинаково подозрительными взглядами, а потом Ророноа продолжил уже вполголоса:
- А в-третьих, прекрати лыбиться, когда я тебя ругаю!
- Есть, капитан, – булькнул Луффи и честно попытался сделать серьезное лицо. Не получилось у него, конечно, ничерта, и он воззрился на Зоро почти с обидой: - Тогда и сам прекрати ухмыляться, ты же меня ругаешь!
- Поприказывай мне еще, мелочь, - капитан отвесил ему подзатыльник и лениво сполз вдоль борта - раз уж подраться не получилось, и делать ему стало особо нечего, может, его ненормальная команда даст Зоро хотя бы выспаться?..
- Эй, капитан, - Луффи опустился перед ним на корточки, уперся ладонями в бедра и заглянул в лицо. – А можно я все-таки буду вместо тебя всем кричать, какой ты крутой?
Зоро приоткрыл один глаз и тут же об этом пожалел: Луффи был совсем близко, до опасного просто, чуть ли не нос к носу.
- Ну просто очень хочется, - и без того огромные глазищи мечника сделались совершенно бездонными, умоляющими, страдающими почти.
Согласиться - или взять и выебать, мелькнуло в голове у Зоро. Он кое-как выдохнул и пожал плечами:
- Ну раз хочется...
Луффи просиял, вскочил, набрал воздуха побольше, сжал кулаки, зажмурился и завопил так, что слышали, наверное, даже жители того острова, с которого они отплыли утром.
Вариант с "взять и выебать" стал Зоро казаться ну просто непреодолимо привлекательным. Но он все-таки был капитаном, поэтому виду не подал.

@темы: осторожно: злой слэш, ...а это моя подружка Пятница, Ван Пис!, Z+L, фанатизм, фанфикшн

---

Поздравительное для Gella von Hamster

Дорогая Гела! С твоего дня рождения прошло двенадцать (12! Т____Т) дней, поэтому, я считаю, ты вполне вправе отпилить мне голову ржавой зазубренной пилой или сделать что-нибудь еще в этом роде.
Надеюсь только на то, что ты, как и я, любишь получать запоздалые подарки... Очень надеюсь ТТ

С прошедшим тебя, суровая латвийская женщина :3 Тебе наверняка уже напожелали морей счастья, океанов любви и вулканов вдохновения, и я к этим морям-океанам-вулканам, естественно, тоже присоединяюсь, но мне еще очень хочется, чтобы тебе всегда хватало света, воздуха, музыки и поводов для того, чтобы улыбаться.)

И очередной сеанс спектакля под названием "Афтор старался" .___. "Брака по расчету" так и не вышло, но что-то такое там, кажется, витает... По крайней мере, мне хочется так думать ТТ
Фендом: ГП
Тип: гет
Жанр: общий, романс
Пейринг: Блейз Забини/Панси Паркинсон
Отречение: отрекаюсь
Ахтунги: АУ, ООС, мыслевыброс, моя версия Забини. Если кто-нибудь увидит в этом какбефике слишком много фраз из "Сплина", то... ну, в общем, они там есть, да.

читать?..

А в сводках последних известий -
Те же знакомые рожи.
(с) Сплин, "Катись, колесо"

Некому было заключать брачные договоры, шить праздничные мантии и согласовывать меню торжественного обеда.
И, кажется, это было только к лучшему.

Едва только в «Пророке» впервые мелькнула новость о возвращении Лорда, мадам Забини спешно уехала в итальянское поместье, предоставив сына самому себе. Возвращаться она уже, кажется, не собиралась.
Родители Панси не бросили дочь – а лучше бы бросили, как она теперь думает. Лучше бы уехали сразу, чем остаться и попасть в одну из первых облав Ордена, погибнув нелепо и совершенно ни за что.
После этого Панси сбежала в Забини-мэнор, потому что больше ей бежать было некуда, не к Поттеру же, в самом деле. Привычно хмурый Блейз впустил ее в свой дом и позволил остаться – со всеми ее истеричными криками, слезами (уж что-что, а выплескивать свои страхи, боль, ужас на окружающих Панси умела, как никто) и полным непониманием того, как жить дальше.
Поодиночке они, наверное, все-таки не справились бы. По крайней мере, насчет себя Панси уверена: Метка, безумные приказы Лорда, пытки и Азкабан после Победы были бы ее единственным будущим, если бы не Забини. А рядом с ним, невозмутимым, как горная вершина и таким же льдисто-колким, панику получилось затолкать поглубже – до лучших времен – и помогать ему по мере сил… Хотя Блейз, в общем-то, и не очень нуждался в ее помощи.
Когда Каролина Забини оставила все дела на него, Блейзу уже было не привыкать к роли главы семьи, так что он справлялся.
Даже тогда, когда ломились в ворота мэнора «парламентеры» от Лорда, во главе с Сивым.
Даже тогда, когда Гринготтс заморозил семейные счета до конца военного положения, и на роскошную жизнь, к которой Блейз привык, банально перестало хватать денег.
Даже тогда, когда в Хогвартсе стало почти невозможно сохранять нейтралитет – а Блейз Забини не собирался примыкать ни к одной из сторон, потому что обе фанатичные толпы раздражали его до невозможности.
И Панси, естественно, осталась между этих толп вместе с ним – и, наверное, вдвоем им было все-таки легче, чем поодиночке.
В конце концов, они же выжили, так? И на поле боя, в которое превратилась школа в начале лета, никто не посмел бы назвать их дезертирами – потому что, когда другого выхода не осталось, Блейз Забини сражался против тех, кто пришел в школу извне, изо всех сил.
А Панси прикрывала его спину, как умела. И тащила потом, страшно ругаясь сквозь зубы, на себе, когда чьей-то Сектумсемпрой Забини раскроило пол лица, и он отключился от болевого шока.
И приводила в чувство, и отчитывалась потом за двоих перед измученной Грейнджер, в кои-то веки даже не чувствуя к ней ни капли снисходительного презрения.
Было… плевать.
Они выжили и остались на свободе, и это было, наверное, отличным достижением, но Панси было – плевать.

Когда Блейза выписали из Мунго, Паркинсон привела его в Забини-мэнор, сама сняла щиты, открыла главные двери своим ключом, и эльфы с поклоном умчались исполнять приказ «молодой хозяйки» об ужине для «хозяина».
Блейз только хмыкнул, окинув оценивающим взглядом вычищенный до блеска холл, и ничего не сказал. После ранения он вообще стал говорить еще меньше, чем раньше, - наверное, больно было, несмотря на все усилия колдомедиков. Серая медицинская повязка делала Забини похожим на этакого шального пирата, но Панси, вопреки обыкновению, даже не пыталась его подкалывать. Ей и на простые-то разговоры (с медиками, с эльфами, с аврорами, которые только недавно окончательно оставили ее в покое) едва хватало сил.
Когда что-то долгое и жуткое заканчивается, жизнь начинается не сразу, и это надо принять. Несколько дней-недель назад ты рвал мышцы, напрягал все силы, все свои помыслы направлял на то, чтобы дожить до конца ада, - потом же, потом обязательно будет лучше, уже скоро будет солнечно, тепло и спокойно!
Ты дожил, ад закончился, и теперь – живи и процветай, если еще можешь, конечно. Если не надорвался окончательно.
(И вот тут-то оказывается, что надрывается почти каждый).
Но Панси и Блейз все-таки были вдвоем, поэтому им было немножко легче.
В самый первый вечер они отослали эльфов с глаз долой и отвратительно напились в главной гостиной поместья. Блейз, застигнутый приступом нетрезвой откровенности, глухо и зло объяснял, что теперь, с одним глазом, плакали его планы стать колдомедиком, да и какой из него, главы семьи, колдомедик… А Панси слушала его, кивала, отпивала, кривясь, огневиски из своего стакана (тяжелые старинные фужеры они решили не брать, не до церемоний было), и сама даже не поняла, в какой именно момент ее наконец-то – впервые с того вечера, когда она сбежала из уже-давно-не-своего дома, впервые за весь этот адский год, - прорвало слезами.
Забини, который ненавидел бурные эмоции вообще и пьяные рыдания в частности, в какой-то момент просто притянул ее к себе и молча держал, давая выплакаться. Панси вцепилась в его плечи до боли и сведенных пальцев и рыдала, пока хватало слез.
И не сказать, чтобы кому-то из них так уж хотелось того, что за этим последовало… Не то, чтобы Блейз вообще когда-то думал о Панси, как о девушке, и не то, чтобы он был в ее вкусе, но, видимо, это просто должно было случиться. И потом, они оба были достаточно пьяны, чтобы не думать о последствиях.
А самое главное заключалось в том, что сейчас-то они уж точно не смогли бы справиться поодиночке. Сил бы не хватило.
Это знала Панси – и поэтому она поцеловала Блейза первой. Это знал Блейз, и поэтому (только поэтому) он ответил на поцелуй. Кто-то из них пробормотал прямо в губы другого короткое «Нокс» и махнул, не глядя, палочкой в сторону единственной горевшей в гостиной лампы, но кто это был, они уже не запомнили.
Да и какая, в общем-то, разница.

Если бы все душевные травмы можно было бы исправить одной пьяной истерикой и одним не менее пьяным сексом, мир был бы гораздо проще и красочней. Но увы, следующее утро не принесло с собой ничего, кроме головной боли для Панси и загадочных срочных дел для Блейза.
Если бы голова у Паркинсон болела чуть меньше, она, может быть, и заподозрила бы, что Забини просто воспользовался первым же попавшимся предлогом, чтобы сбежать. Но она решительно не могла удерживать в своей голове больше одной мысли одновременно, так что каким-то размышлениям, кроме «Мерлиновы яйца, как же больно!» просто не оставалось места.
На какое-то время. Потом боль сменилась прежней апатией, апатия – скукой, скука – тоской.
Идти Панси было по-прежнему некуда, не к кому и незачем, она прекрасно это понимала, и понимание доводило до отчаяния. Способа выкрутиться не было никакого, так что Панси просто закрылась в библиотеке наедине со своими мыслями, пытаясь свыкнуться с тем, что вся ее жизнь (от которой прошло, между прочим, всего лишь каких-то восемнадцать лет) будет такой же безрадостной, как последние недели.
Поверить в это получилось до обидного легко. И она верила – и предавалась унынию – до тех пор, пока вернувшийся Блейз не поднялся к ней и не принялся пересказывать банковские и министерские новости, как будто специально пытаясь отвлечь.
Если бы это не был Забини, Панси бы даже могла опустить «как будто».
Но она всегда гордилась своим умением не строить лишних иллюзий, поэтому прекрасно понимала, что Блейзу просто не с кем больше посоветоваться, а совет нужен – хотя бы для того, чтобы язвительно им пренебречь и сделать всё по-своему.
Совет Панси дать могла, посочувствовать, в принципе, тоже. И вот это вот неожиданное ощущение собственной нужности и полезности заставило ее слушать Блейза со всем возможным вниманием.
Оставаться вне политики было уже невозможно, как бы ни хотелось Забини держаться подальше от «победителей», захвативших власть. В Министерство его, как представителя одной из немногих чистокровных семей, не запятнавших свою репутацию предательством, зазывали вежливо, но настойчиво.
Добровольно-принудительно – так он сказал. Привязывали к себе, гуманные, светлые, уверенные в своей силе, правильные до зубовного скрежета и зуда в кулаках. Панси от души согласилась с тем, что ежедневно находиться в этом рассаднике гриффиндорцев – смерти подобно. Откупиться же благотворительностью, как когда-то делал старший Малфой, Блейз был не в состоянии: гоблины все еще восстанавливали подземелья Гринготтс после нашествия Поттера, и сейф семьи Забини со всеми деньгами пока был недоступен.
Министр Бруствер дал Блейзу три дня на размышления. Гоблины клятвенно обещали всевозможные бонусы и полный доступ к счетам, но не раньше, чем через две недели. Восстановить древнюю систему защиты – это не зелье от насморка сготовить, на это нужно много времени и сил…
«Деваться некуда, - закончил Блейз, морщась и осторожно касаясь шрама, пересекающего под повязкой правый глаз. - Выхода нет, Панси. Буду очередным одноглазым аврором, может, меня даже поставят в пару с одноухим Уизли... И кто кого первым заавадит, интересно?».
Панси послушно улыбнулась, потому что от этого Блейзу должно было стать легче.
Счета семьи Паркинсон были пусты уже давно, и одно ее бешеное желание сделать так, чтобы Забини мог заниматься тем, чем хочет, их бы не наполнило. А жаль.
«Отлично, - сказала она, - ты будешь аврором, а я – домохозяйкой. Возьму пару уроков у Молли Уизли, раз уж мы так хотим с ними дружить, буду орать на эльфов, шить занавески и греть тебе постель, хочешь?».
Она не очень думала о том, что говорит, просто поддерживала шутку, и тем страннее было долгое молчание Блейза, который словно бы задумался о чем-то.
«А было бы здорово, - сказал он наконец, и Панси зачем-то затаила дыхание. – Особенно про постель».
Ну конечно, надеяться на его серьезность было бы глупо.
«Пошляк», - фыркнула Паркинсон и перебралась из своего кресла в кресло Блейза.

И постель все-таки была и в тот вечер, и в следующий, и в следующий за ним, а потом засыпать и просыпаться вместе стало чем-то совершенно привычным и правильным, как будто они всегда так и делали.
Блейз все-таки пошел на аврорские курсы. Его ненависти и отвращения к гриффиндорцам хватило почти на месяц. Потом ненавидеть и презирать ему надоело – человек ко всему привыкает, - и Панси даже пару раз с веселым ужасом услышала, как Забини зовет одноухого Уизли по имени… Впрочем, потом он это яростно отрицал.
Панси, дочери Пожирателей, найти работу было куда сложнее, чем обласканному Министерством Блейзу. Нельзя сказать, что она оббила все пороги в поисках, но дюжины отказов ей вполне хватило, чтобы понять, что шутка насчет домохозяйки была пророческой. Теперь смириться с этим было куда легче – и Панси смирилась.
А дальше… Дальше как-то так оказалось, что с конца войны прошло полтора года, а они все еще живы, и им все так же лучше вдвоем, чем по отдельности.
Слава Мерлину, Блейз был достаточно умен, чтобы сделать из этого правильные выводы, а Панси – принять их, как свои собственные. Заключать свадебные договоры между древними семействами было некому, от пышной церемонии Забини отказался наотрез (хотя Панси не очень-то и уговаривала) и пригласил на свадьбу только одноухого Уизли, который уже давно стал просто Джорджем…
Самое смешное было то, что после дурацкого ритуала ни-че-го не изменилось.
По крайней мере, к худшему – ничего.

@настроение: баюс

@темы: Забини, Гарри, и даже гет!, celebration, фанфикшн

---

Из похода по магазинам я вынесла то, что тема пидорасов действительно в моде. Розовые мужские гольфы - писк сезона, мужские украшения почти не отличаются от женских (слава богам, хоть стразов не было), а рожи вокруг все такие пииидорские...
И если меня щас кто-нибудь назовет гомофобом, это будет шуткой дня :3
Просто носить угги, следуя моде, и делать из себя манерное не пойми что, следуя моде, - это разные вещи.

А еще я хочу сказать спасибо Хлорочке за подарок (плакатег!!! плааакааатееег!), кину ("Эй, дядь, у тебя глаукома?.. Нет, у него нет глаукомы"), помощь с тестами, укур, разговоры про Альгирдаса, Орнольфа, Симона, Камину, Эйса, ЗороЛуффи (нет, по отдельности не получилось), Магато, собак-волков-людей, etc.
И за реал тоже огромное спасибо. Мне правда интересно это узнавать, что бы ты ни думал.)

@темы: даерь, убииить, а это, дети, называется "пиздец", о мандаринках и красноглазых овцах, мимолетное, Полип счастлив

---

Пост, Посвященный Кхаятоу

Дорогой Хаято (он же  не Мэтью, а Матьё!) ! Я, тормознутое морское чудовище, поздравляю тебя с наступившим хибаревозрастом и желаю... мрры.
Пусть будет как можно больше поводов для радости, смеха, самолюбования и франкоговорения :3
Люблю тебя до жути и никогда не устану в этом признаваться.
Et vive le Canada!

А вот даже падарак.
Писать по Хеталии для меня - это как решать интегралы, только чуток поприятней (просто интегралы нельзя слэшить, ага...). В общем, Хаяточкоу, ты таки тоже нарвался **
Фендом: таки Хеталия
Тип: преслэш
Персонажи: Пруссия, Германия, неизбежный Феличиано
Рейтинг: Гы
Жанр: йумар, романс, общий
Ахтунг: афтар не знает фендом, но шиппер. Плюс ООС, бритвенный станок и внезапная любовь к ножкам Италии. Патамушта!

читать

Дикторы телевизионных новостей в один голос ужасались небывалой жаре, дальний родич Пауля утомленно пускал пузыри в прогретом до дна озере за домом, все запасы холодного чая давно выдул Италия, делать было совершенно нечего…
- Раз у Артура его изобрели, пусть Артур им и пользуется, - прижатый к стене Германия нервно косился по сторонам и мысленно обещал себе, что в жизни больше не наденет шорт.
Даже на пляж. Даже в жару. Вообще никогда.
А то вот надел – и поди теперь, избавься от этого одержимого с бритвенным станком в руке. Одержимый, которого Германия еще с утра считал собственным старшим братом, крутанул свое орудие пытки в пальцах и сделал еще один ма-аленький шажок в сторону жертвы.
- Артуру уже не станок, а газонокосилку надо, - глумливо оскалился Пруссия (это был он, конечно). – А тебя я еще надеюсь спасти, любимый братец, так что не смей сбегать!
Общение с Феличиано уже давно научило Людвига здоровому фатализму, поэтому он, в общем, сбежать почти и не пытался. Но в последний раз воззвать к благоразумию братца это ему не помешало:
- Не надо меня спасать. Я себя сам спасу, или вон Италия спасет…
- Я спасу тебя, Дойцу! – жизнерадостно донеслось из дома, Гилберт притих, вслушиваясь, но топота Италии, бегущего на помощь другу со сковородкой наперевес, не послышалось.
Виновата во всем, безусловно, была жара. И шорты из-за нее, и помешательство Гилберта, и Италия, лень которого превысила уже все мыслимые границы…
- Тогда я спасу мир от твоих волосатых ног! – так и не дождавшийся возмездия Пруссия фанатично взвыл, прищурил краснющие от пыли глаза и кинулся вперед.
Доннер веттер, впервые за много-много лет подумал Германия и, чудом увернувшись от тянущихся схватить-поймать пальцев, понесся вдоль дома, к входной двери.
Доннер веттер.
*
- Запад? – Гилберт всунул голову в окно и огляделся, ища что-то - кого-то - глазами. - Запад, ты тут?
- Неа, - подумав, ответил возлежавший на диване Италия и покачал ногой. – И не было его. Совсем не было.
- Вот урод, - сообщил ему Пруссия, и голова пропала, как не было. Только трава газона под окном прошуршала, когда он по ней пронесся.
Италия почесал в затылке и заглянул за спинку дивана. Оттуда на него мрачно покосился скрючившийся в три погибели, чтобы не засекли (спинка была низкая), Людвиг; вид у него был несколько даже затравленный.
- Он сказал, ты урод, - секретарским тоном передал Феличиано. – А может, не ты, а я, я как-то не совсем понял…
- Сам он урод, - буркнул Германия, потирая затекшую шею. – Мужчина не должен брить ноги!
- Не должен, - поддакнул Италия.
- Правильно. С чего это ему мои ноги не нравятся?
Феличиано перегнулся через спинку, чуть не грохнувшись на Людвига, внимательно осмотрел ноги и расплылся в улыбке:
- У тебя отличные ноги! Совсем как Симони рисовал!
- Спасибо, - Германия аж покраснел: в комплиментах Италия не знал меры точно так же, как и во всем остальном. – Но дело не в ногах, а в волосах...
- Волосы у тебя тоже отличные!
Людвиг снова покосился на него – всегда оставалась слабенькая (и ни разу пока не подтвердившаяся) надежда на то, что Италия издевается, - вздохнул и поднялся.
- Сиди тут, - сказал он сияющему Феличиано, - никуда не ходи и шорт не надевай. А то мало ли…
- А если на кухню? – деловито уточнил тот.
- На кухню можно.
- А пописать?
Германия снова покраснел.
- Пописать тоже можно, только быстро.
- Ла-адно, - Италия попытался козырнуть, но перепутал руки и, просто рухнув обратно на диван, принялся что-то там себе намурлыкивать.
Людвиг уже направился было к двери, когда его догнало озадаченное:
- Дойцу, но я же уже в шортах…
Германия обернулся. Феличиано встал на диване в полный рост и даже поднял тощую ногу, демонстрируя короткие серые шорты, смешно топорщившиеся в районе карманов (что он туда насовал на этот раз?).
Пятка у Италии была розовая, щиколотка расцарапанная, он шевелил пальцами, будто пытаясь дотянуться до Дойцу, и неумолимо заваливался набок, теряя равновесие.
А еще на его ноге не было ни одного волоска.
Совсем.
Людвиг втянул носом воздух, с трудом отводя глаза и наверняка опять краснея. Из кармана у Италии посыпались лесные орехи.
- Тебе можно и в шортах, - пробормотал Германия и вышел.
*
Гилберт, естественно, караулил за дверью, станок мрачно блестел в полумраке, и пару секунд Германия даже подумывал вернуться в комнату, к ногам Феличиано, но подставлять под удар еще и его не хотелось.
- Теперь не сбежи-ишь, - сладострастно протянул Пруссия, выходя Людвигу навстречу. – Теперь я тебя всего обрею!
- Ты же вроде только ноги хотел, - попытался возразить Германия, но Гилберт только фыркнул.
- Я расширил свои притязания и нашел запасные лезвия, - тут его глаза маниакально блеснули, - так что иди ко мне, мой пока волосатый друг!
Людвиг подумал, посмотрел на бритву, еще раз зачем-то вспомнил ноги Италии и… шагнул вперед.
- Ладно, - сказал он. – Только быстро.
Пруссия моргнул.
- Чего?..
- Ладно, говорю, брей, - повторил Германия, стиснул зубы и пошел в сторону ванной (ноги ведь надо брить именно там, так?).
Гилберт за ним не последовал, и это было странно, поэтому через несколько шагов Людвиг обернулся...
И натолкнулся на ужасно разочарованный взгляд брата.
- Запад, ты зануднейший из всех придурков, что я знал, - вздохнул Пруссия. – Даже поиздеваться как следует не даешь.
Он сунул станок в карман и быстро свалил куда-то в сторону кухни.
А Людвиг, конечно же, почувствовал себя неблагодарным придурком, который даже шуток не понимает. Чувство было препоганым, так что он не стал отвергать мысль о том, чтобы отправиться к Италии и его ногам за утешением.


Бритвенный станок правда изобрели в Великобритании, в конце 19 века (а первый Жиллетт появился в 1901 году).
А Симони – это одно из много-много-многочисленных имен Микеланджело (Микеланджело де Франческо де Нери де Миниато дель Сера и Лодовико ди Леонардо ди Буонарроти Симони).

@темы: осторожно: злой слэш, каваимся и этосамое, celebration, фанфикшн, Хеталия!

---

*здесь у всех смотревших Лавлесс должны мечтательно затуманиться глаза*

@темы: намурлыкиваю, каваимся и этосамое, аниме, мимолетное

---

Эта-ужасная-психология. Теперь - социальная!

Вырванное из контекста цитато для себя.
К вопросу о влюбленностях через фики, или Почему я боготворю тех, кого я боготворю. Сталкеры юстят, но не палятся, блеадь ._.
... Это становится особенно очевидным в тех случаях, когда личное знакомство в системе «реципиент — коммуникатор» ограничивается знакомством реципиента с текстом, как это обычно имеет место при приеме письменных сообщений: если бы это знакомство сводилось к восприятию текста и носило тем самым внеличностный характер, то вряд ли можно было бы дать обоснованное объяснение таким феноменам, как стремление читателя завязать личную переписку с автором или позвонить ему по телефону. Все это попытки пролонгирования межличностного контакта, впервые осуществившегося через сообщение, усмотренное читателем «за текстом».
(с) А. У. Хараш "Смысловая структура публичного выступления"

@темы: часть плана по захвату мира, или БББ, сааайколоджи, маленький глупый психастеник, нет меня! нету!

---

Завтра будет уже совсем обычный день, и это жутко печально, но я пока что целиком в сегодня и ужасно этому рада.
МНЕ ПОДАРИЛИ РОЗОВУЮ ГРЕЛКУ!!! Могло ли быть в сегодняшнем дне что-то более прекрасное?)))
В общем, эйфория все еще тут, ну все заметили, думаю :3

@настроение: пьянь =="

@темы: даерь, ну-не-могу-же, о мандаринках и красноглазых овцах, мимолетное, Полип счастлив

---

Йеей!

Ну как бы... двадцатый год календарно пошел.
Эйфория, которая должна была быть последние две недели, обрушилась на меня вся целиком только сейчас, и я сижу неприлично счастливая, и читаю первые подарки, и знаете, я вас всех - всех, кто это читает, да, чувак, и тебя тоже, - так сильно люблю, что даже стыдно.
Спасибо, что вы есть.

@темы: даерь, celebration, Полип счастлив

---

"Нужно делать только то, к чему действительно лежит душа". (с)

Я села и (наконец, после долгих обещаний) посмотрела первую серию Glee.
Кажется, я все-таки буду жить.)) Финн прекрасен, Курт действительно виктимная няшка (це), Рейчел - крутой пример адекватной высокой самооценки, такииие они все мииилые *г*
Пельмень, готовься! Завтра я буду выносить тебе моск! Если проснусь .__.

@настроение: легчает

@темы: Glee, ...а это моя подружка Пятница, каваимся и этосамое, о мандаринках и красноглазых овцах, впечатления, нет меня! нету!

---

*долгие описания того, как все херово*
*не менее долгие рыдания по этому поводу*
...
Мораль: СПРАВЬСЯ ИЛИ СДОХНИ.

Oh my!
Feels just like I don't try,
Looks so good I might die.
All I know is EVERYBODY LOVES ME!

@настроение: хаеротрясение и синие ногти

@темы: часть плана по захвату мира, или БББ, намурлыкиваю, ...а это моя подружка Пятница, а это, дети, называется "пиздец", ангст, это ты?

---

Oh rly...

Даа, если бы я еще и защиту проспала, день начался бы совсем весело +___+ Доброе, блин, утро... *шаркает тапками и собирается на третью пару*
Надо-надо ложиться раньше. Дадада.
Безнадёёга.

Ап.
"Все люди - сволочи, облитые сволочизмом и со сволочной начинкой". (це) Доктор Кокс
"Я чувствую себя просто изнасилованной!" (це) Ирочка П.
Защиту нам (восьмерым из группы) засчитали, но - после полутора часов мозгоёбства и марсианской логики Беспощадной Стервы (ТМ) - это даже как-то уже и не радует.
Уже хочется начать срываться, бросаться на людей и говорить им, какие они идиоты. Это от усталости, по ходу ._.
А просвета все не предвидится, до конца ноября живем, как рабы на плантации.
Выготский - наша плантация, хуле.

И с днем рождения нарисованного нечеловека, который своей охуенностью поднимает мне настроение уже больше полугода.
Зоро, я люблю тебя. Но подарков, кажется, не будет.)

запись создана: 11.11.2010 в 12:28

@темы: даерь, сааайколоджи, доброе утро, а это, дети, называется "пиздец", маленький глупый психастеник, celebration, мимолетное, убиться, фанатизм

---

604

Кто сказал, что коровы не летают?
Простите, тут просто должно было быть что-нибудь дебильное .__.

фапанье, фангерлинг, капсы, спойлеры

Обложка Джампа с копетаном аааааррргх *здесь остервенелое фапанье на пальчики эээ левой копетанской руки и на ЩИКОЛОТКИ БЛЕАДЬ*
*и на колорспред тоже фапанье, просто потому, что там щасливый Санджи рядом с Нами-суан и щасливый Зоро рядом с Луффи-в-бруковой-короне*

Ооо. Оооо. Капитан Карибу на Санни. Один. Перед всеми Мугиварами сразу.
Немая сцена.
И только коровье мычание затихает вдалеке...
Капитан Карибу достоин всяческого сочувствия, чо я могу сказать.)

А еще я испытываю неожиданную и безмерную нежность к оттопыренным ушам Мечник-сана, которые Ода теперь почему-то тщательно прорисовывает.
... Впрочем, ко всем остальным частям тела Мечник-сана я испытываю нежность ничуть не меньшую. Мырмырмырмыр, прелесть играет в злого полицейского без доброго! **

Санджи... приноравливается Меееедленно так, потихоонечку... Ыыыы, сколько ж мне щастья в каждом кадре
"Нами-суан, всё уже хоро... ПЫЩЩЩЩ!" - и полетел
А Нами-суан оделась не потому, что жалеет беднягу, а просто потому, что под водой холодно... Жестокая.(

Объяснения про глубоководные течения, определенно, надо читать и перечитывать в русском переводе. Потому что матчасть *г*


"Зоро, а куда тебя унесло взрывом?"
"Ах, ну позволь тебе объясни-ить..."
My pairing is the one true pairing ever!!!11 EVERRR!!!
Нет, ну правда. Все обсуждают морских чудовищ и глубокие медленные течения, а предвкушающий приключения копетан беседует в стороночке с Зоро. Ваще наплевав на всех и всё.
Моисладкиеее

Последнее раз. Кое-кто не мелочится, если уж рисует подводный водопад - так в сотни метров высотой (глубиной?..), если уж осьминога - так громаднейшего из громадных... Обожаю масштабность этой манги **
Последнее два. ТЕПЕРЬ И В ВАН ПИСЕ ЕСТЬ ТЕНТАКЛИ!!!
Хотя там же уже был Хаччи... Но плевать, ТЕПЕРЬ ТАМ ЕСТЬ НАСТОЯЩИЙ КТУЛХУ КРАКЕН С ТЕНТАКЛЯМИ!
Последнее три. Луффи: "У меня отличная идея! Я приручу этого малыша!" (про Кракена).

А на следующей неделе главы опять не будет, это на последней странице написано. Т____Т Кааак жиииить ТТ
В любом случае - ОДА, ЖИВИ ВЕЧНО.

@настроение: Выгоцкебля!

@темы: ну-не-могу-же, Ван Пис!, Z+L, впечатления, фанатизм

---

Обрывки

Мне в этом году как-то очень спокойно по поводу дня рождения, и подарков не особо хочется, и с празднованием не заморачиваюсь абсолютно (потому что, блин, для меня поспать в воскресенье - уже празднег-празднег)...
Но я буду просто до неприличия счастлива, если на мой день рождения будет ХОЛОДНО. И потом, желательно, тоже.
*чуть не зажарилась в метро*

Я знаю сакральный смысл хождения в универ!
Я хожу в универ, чтобы рисовать раскраски для Пельмени!
- А кофточка у него должна быть красная, а штаны синие, а шляпа соломенная...
- НИ ЗА ЧТО.
- Ну ми-ми-ми? :3
- ...
Да, я не даю ей никакого простора для творчества >>

И кхм. Завтра - день рождения святого Ророноа, а вовсе не День Смерти На Защите Монографий. По крайней мере, мне спокойней думать именно так .___.

Читаю книгу про девушку по имени Арнхильд Лаувенг (божебоже, эти норвежские имена **), которая вылечилась от шизофрении. Как сказал наш семинарист по клинике, для которого мы это и читаем, - "Ну, вылечилась она или нет, - это большой вопрос...". Автор - сама Арнхильд Лаувенг.
Я бы даже что-то процитировала, но для этого надо цитировать всю книгу. Она страшная и, естественно, жутко грустная, и я в нее просто проваливаюсь каждый раз, как открываю.
В общем, это я ни к чему, а просто так.

@темы: даерь, сааайколоджи, маленький глупый психастеник, о мандаринках и красноглазых овцах, впечатления, фанатизм

---

АП!
Риторический вопрос: почему я ничерта не успеваю?
Ответ на риторический вопрос: потому что спать, писать, тупить, ныть и ковыряться в носу надо меньше.

@темы: фан-вроде-как-арт, доброе утро, а это, дети, называется "пиздец", маленький глупый психастеник, Ван Пис!, мимолетное, убиться, нет меня! нету!

---

Падарак для Jack. Jack Daniels

Итак, блин.
Дарить подарки вовремя - это тот скилл, который я еще нескоро осилю, у меня всегда торможение дня этак в три-четыре... Прости, Джек ТТ
Но это тебе. Спасибо, что попросил именно это, и прости, если что не так.)

Фендом: Dogs
Тип: слэш
Рейтинг: PG
Жанр: общий, вроде-как-ангст, романс
Пейринг: ХайнеБадоу, БадоуХайне, не вижу разницы, на самом деле. А еще там есть Эрнест, Нилл, Дейв-Дейв-Дейв и Рождество.
Отречение: отрекаюсь. Если Мива станет от этого рисовать быстрее, я ему ваще что угодно отдам!
Ахтунги: розовые сопли, не очень правильные слова про религию, ругань, канона нет.

читать

Они приходят к Эрнесту в церковь без всякого повода. Просто потому, что Хайне не видел Нилл уже недели две, а Бадоу те же две недели никому не ныл о бренности всего сущего, - то есть, ноет-то он каждому встречному, но с Эрнестом это, видимо, как-то по-особенному выходит, Хайне уж не знает подробностей.
В гости они приходят, короче говоря, и тем неожиданней для них то, что церковь заполнена народом, а несвятой отец чёрной тенью стоит за кафедрой и… проповедует.
Эта разбойничья рожа действительно читает проповедь.
Бессмертный, не верящий ни в какого бога вообще, увлеченно о Нем рассказывает.
Только странички в молитвеннике шуршат.
Полюбовавшись на это дивное зрелище пару секунд, Бадоу вылетает за двери и там ржет, как полоумный. Хайне его веселье, в принципе, разделяет: ну да, слышать прочувствованные разговоры о боге от этого вот… вместилища порока, приходит на ум, - действительно смешно.
Но Бадоу, оказывается, ржет не только поэтому.
- Псина, - воет он через минуту, цепляясь за плечо Хайне, чтоб не упасть со скользких ступенек, - мы охуели!
- Однозначно, - кивает Хайне. – Ты-то уж точно.
- Завали, придурок, - Нейлз лыбится так, что это наверняка означает что-то очень нехорошее. – Мы охуели и забыли, что Рождество!
И тишина.
Хайне всем, чем может, выражает резонное «Ну и хрен бы с ним», потому что ему, на самом деле, на это самое Рождество с высокой колокольни, но Нейлза разве остановишь?..
- Будем праздновать, - заявляет Нейлз. – Вот вечером вернемся – и да.
Хайне протяжно вздыхает и возвращается в церковь.
«Праздновать» - это значит, у Бадоу дома, с включенным на минимальную громкость телевизором и каким-нибудь портвейном из ближайшего магазина. Это значит, что будут долгие разговоры-воспоминания, что Хайне весь опять пропахнет сигаретным дымом, что в какой-то момент рыжий придурок полезет курить в открытое окно, а потом - к Хайне, греться, и понятно, чем все закончится…
И будет – «Дейв, Дейв, Дейв». И будет – больная бесцветная пустота в левом зрачке.
И будет Хайне неловко гладить Нейлза по вздрагивающим плечам, и трясти, и делать что угодно, лишь бы эта пустота пропала, закрылась хотя бы на время.
И будет потом адское похмелье с утра – почему-то у обоих, хотя Хайне выпьет мало.
… Но если сейчас он откажется участвовать в «праздновании», Бадоу наверняка надерется один, а Хайне уже знает, к чему это обычно приводит.
В общем, он просто возвращается в церковь, чтобы можно было ничего не говорить.
Там тепло, горят свечи – Нилл, наверное, зажигала рано-рано утром, - на скамьях чинно сидит народ. Дамочки в черных платках и шелестящих юбках сурово кивают и поджимают губы, слушая, что говорит падре, и косятся на соседей – все ли слушают тоже? Все ли проникаются? Будет ли, кого осуждать, на кого негодовать, кому перемывать косточки за святотатство, о ком распускать слухи?
Это все потом, конечно, после исповеди и причастия, х-ха.
Бадоу входит следом за Хайне, нарочито громко хлопает дверью, выдает жизнерадостное «Упс…», не потрудившись понизить голос. На них оборачиваются, смотрят, как… ну, как на них всегда смотрят такие вот. Что-то между брезгливым «Когда ж вас перестреляют уже, негодяев» и вечным-бабским «Какие ма-альчики…».
Вы бы уж определились, что ли, ну в самом деле.
Женщины.
Привычно это все до зубовного скрежета, Хайне – тоже привычно – зыркает в ответ, и дамочки, резко потеряв интерес к пришедшим, отворачиваются обратно к падре, который ради такого случая даже паузу делает.
- Спасибо, - говорит он, вернув внимание почтенной публики. – Я продолжу, если позволите.
Дамы тянут губы в улыбках, ах, конечно-конечно, дамы своему восхитительному падре, пока он вот так вот окидывает паству лукавым взором поверх очков («А я все про вас знаю, дорогие, и про вас, Мадлен, и про вас, Джудит, и я уж как-нибудь договорюсь с Господом по этому поводу»), позволят что угодно...
А Эрнест продолжает.
- … жить, как дети Божии – целомудренно, праведно и благочестиво, отвергнуть нечестие и мирские похоти…*
Медовое мурлыканье отдается от стен, разбивается на тысячи осколков в витражах, дамы сурово кивают, поджимают губы, благочестиво, да-да-да.
Бадоу только фыркает, аккуратно бычкуя недокуренную сигарету, прячет ее в карман и только потом уточняет шепотом:
- Ждем?
- А ты прямо сейчас с ним потрепаться хочешь? – шипит Хайне в ответ. – Давай, иди, все обрадуются.
- Значит, ждем, - Бадоу, шаркая ногами, тащится к ближайшей скамье и устраивается, закидывает руки за спинку, расслабляется мигом.
Умеет он устроиться, уж что есть, то есть.
Хайне тычет его в бок, чтобы подвинулся, и валится рядом. Бадоу тут же вцепляется в его руку своей ледяной лапищей, сжимает, не глядя, – а Хайне даже почему-то не пытается вырваться.
Ну, может, он проповедью заслушался, мало ли, какие чудеса бывают. Или там… а, к черту оправдания.
Так они и сидят, держась за руки, как дебилы, слушают все это жизнеутверждающее, праведное, благочестивое (надо будет потом спросить у Эрнеста, давно ли он Нилл кружевное белье покупал), у Хайне внутри, конечно, клокочет всё от раздражения…
Бадоу наклоняется к его уху, щекочет волосами:
- Бедный чувак, - шепчет, - две с лишним тыщи лет, как умер, а никак его не отпустят. Треплются, молятся, требуют вон себе чего-то… Он там, наверху, небось уже сам не рад, что на кресте висел, м?
Шепчет – и отодвигается, не дожидаясь ответа, потому что знает, что Раммштайнер редко отвечает на подобные глупости.
- Кто его знает, чему он там рад, - бурчит Хайне несколько секунд спустя. – Я его не видел.
Нейлз еле слышно хмыкает. Руку его сжимает. Молчит.
Тоже не видел, наверное.

Пальчики у Нилл все в засохшем воске, она тихо смеется, пытаясь его отколупать, и дует на оплывшие свечи, и сжимает огарки в кулаке, и ставит новые, зажигая одну от другой, а в глазах - янтарно-золотистые отблески, и вот уж у кого действительно Рождество, так это у нее.
Чудеса случаются с теми, кто в них верит**, всплывает у Хайне в голове. Те, кто не верит ни во что, ничего и не получают.
Нейлз вот… черт знает, во что он верит, кроме магической силы никотина, конечно. Про себя Хайне даже и не задумывается, его вера, если и была когда-то, осталась где-то глубоко под землей и там сдохла.
Ну вот и получается.
Его чудо – это железная тварь, вгрызшаяся в хребет и даже умереть толком не дающая. А чудеса Бадоу – вспышки фотокамеры, «Дейв-Дейв-Дейв» и ноющая к слякоти глазница.
А у Нилл под пальцами горят свечки, крылышки за спиной трепещут, глаза горят…
Каждому по заслугам, думает Хайне, лениво переводя взгляд на приоткрытую дверь, за которой – он знает – Бадоу сидит на пыльном подоконнике, качая ногой в воздухе и стряхивая пепел с сигареты, куда придется, а Эрнест стоит рядом, опершись на трость…
Скорее бы они уже наговорились, что ли. Рождество же, магазины раньше закроются, а Хайне не хочется, чтобы рыжий опять страдал у пустого холодильника.
Ну и самому сидеть без ужина тоже как-то не особо, да.

В магазин они успевают чудом, что-то выбирают, чем-то платят, - точнее, Нейлз платит, у Хайне денег только на трамвай, - а потом рыжий еще треплется с кассиршей (черт возьми, думает Раммштайнер, неужели он сам никогда от своей болтовни не устает?)…
Перед дверью своей квартиры, Бадоу долго трет намятые пакетами пальцы, дует на них, чтобы согреть, морщится, и Хайне, не выдержав, сам достает ключи из его кармана.
И открывает тоже сам.
И пакеты все вносит сам, а потом еще и растирает рыжему замерзшие руки под горячей водой, чтобы тот мог хоть что-то приготовить. Курток они так и не снимают, и жарко становится уже через минуту, а они, дебилы, еще и целуются прямо над раковиной зачем-то…
- Согрелся, - бормочет Бадоу сколько-то там капель воды спустя.
- Умница, - Хайне уже вытирает руки и первым выходит из ванной. – А теперь ужин.
- Су-ука, - с наслаждением тянет Нейлз ему вслед.
И как-то оно всё… совсем не празднично выходит. И телевизор бормочет на разные голоса, и на кухне, в конце концов, что-то все-таки жарится, и едва живой фикус стоит посреди комнаты, вместо елки…
- Все неправильно, - говорит Бадоу, отстраненно уставившись в окно. – Ни снега, ни подарков, ни-чер-та, псина, какое нам, к хренам, Рождество...
И еще говорит, остановиться никак не может, спокойно так, до тошноты.
А Хайне слышит – «Дейв, Дейв, Дейв».
Потому что откуда еще Бадоу знать, как - правильно.
- Ты достал меня со своим… Рождеством, - вздыхает он устало и, сграбастав Бадоу в охапку, прижимает к себе.
Потому что ну достал, потому что ну заебал же своим одиночеством, и пустотой, и Дейв-Дейв-Дейв.
… Сегодня Хайне, кажется, не даст Бадоу напиться.
И плевать, что праздник.

* Это обрывок реально существующей рождественской католической проповеди. Куда нам до богословов)
** (с) К. С. Льюис, между прочим

@темы: Собаки, осторожно: злой слэш, ангст, это ты?, фанфикшн

---

А вот здесь я неудачно косплею девочку :3

прадевчоночье

Рано или поздно, я всех своих друзей-знакомых-родных-любимых обучу делать бумажных журавликов. Я уже мастер-классы вести могу, блин!
И да, места для этого занятия выбираются все более и более идиотские, мне уже даже интересно, что будет в следующий раз.))

- Почему-то вот у меня никогда не возникало желания переодеться готик-горничной!
- А... э... ы... ууууу *сгибается пополам и гогочет*
- ... Что-то явно не так.
- Ненене, все хорошо, хорошо, просто готик-го... гыгыгыгыгы! *гогочет дальше*
Разговор был, вообще-то, про Мояшимон, но кто-то, кажется, спалился. И этот кто-то угадывается с одного раза~ *насвистывает*

И как бы ой. Оооой.
Если меня когда-нибудь спросят, о чем фильм "Город воров", - я ж не отвечу...
Ооой

@темы: даерь, маленький глупый психастеник, главное - не перепутать принца с его конем, Полип счастлив

---

474. Воплей не будет, потому что это одно сплошное БОЖЕНУНАКОНЕЦТО. Нормальные аниматоры, вы-таки есть! *____*
Хотя кое-кто по-прежнему хрипит...

@темы: Ван Пис!, впечатления, Огненнорукий Ася, Полип счастлив

---

Снова З+Л

Просто овцы - это такая вечная тема, особенно когда голосом Зоро...
Кхм. Я надеюсь, что эта весна закончится до того, как мы вас задолбаем))

07.11.2010 в 00:38

Пишет  Каролайна:

Снова на ваших экранах
У нас весна - пора любви, когда пришлось, тогда еби пиши.
Ну. Как бы.
Зоро, Луффи, овечки, неадекват. И да, да, я сам это выкладываю, в лесу кто-то умер такой..большой.

мырмыр

Зоро качает Луффи.
Волны качают Санни, Зоро качает Луффи.
Как ребенка почти. Младенца, блин.
Качает.
А Луффи никак не может уснуть, у Луффи глаза уставшие. Луффи цепляется за руку. Луффи, наверное, очень хочется уснуть.
Зоро качает Луффи.
- Ну давай я тебе овечек, что ли, посчитаю?
Луффи улыбается - половиной своей улыбки. Качается в руках у Зоро, к груди жмется. К самому сердцу ухом - и говорит - считай.
И Зоро считает. А Луффи слушает.
Волны качают Санни, Зоро качает Луффи. Овец считает. В небо пялится, словно сейчас эти самые овцы там поскачут веселым табуном, и их будет куда легче считать, но даже если не появятся, то считать придется.
Потому что Луффи - он слушает.
Сердце слушает. Голос слушает. Зоро, наверное, нихера не умеет говорить размеренно и успокаивающе, но...
Но он хотя бы пытается.
Всеми силами пытается.
Потому что Луффи слушает, да. Потому что это единственное, что Зоро сейчас может сделать для него, чтобы тот уснул, наконец, прервав свое бдение, - даже думать не хочется, сколько он не спал уже, и Зоро не думает.
Зоро качает Луффи.
Зоро закрывает глаза, под веками остается синее ночное небо. Небо качается, тянет в себя, Зоро всегда засыпал, глядя на небо, но он не уснет, пока не уснет Луффи.
Сорок восьмая.
Сорок девятая.
Пятидесятая.
Спишь?
Луффи мурчит что-то, сжимает его плечо пальцами, гладит. Не спит. Зоро прижимает его к себе – странно, вот сейчас непременно должно захотеться, переклинить, как обычно (каждый раз – как впервые), потому что острые локти во все стороны, всклокоченная макушка под щекой, и весь Луффи у Зоро в руках, бери – не хочу, а не получается. Как держит что-то.
Пятьдесят вторая.
Я уже почти сплю, говорит Луффи. Глаза закрытые - потому что кожа к коже, а ресниц не ощущается, ну, не щекочут грудь, когда Луффи моргает. Закрыты значит.
Значит - хорошо.
Пятьдесят четвертая.
Пятьдесят пятая.
Спи, Луффи.
Луффи уже даже не отвечает. Кажется, правда задремал. Зоро не может даже как-то извернуться и посмотреть, страшно же - спугнуть эту тонкую паутину, которая сейчас на них, которую Зоро сам сплел - из волн, из неба-звезд, из овец этих дурацких голосом, из мерной колыбельной рук.
Шестьдесят восьмая.
Спишь?
Спит. Лопатки под руками поднимаются-опускаются мерно, и плечи расслабились наконец-то, теперь он, может быть, даже до утра проспит без кошмаров, а если и нет…
Отгонять капитанские кошмары Зоро умеет уже давно.
Шестьдесят девятая, шепотом продолжает он, просто на всякий случай. Семидесятая.
Море качает Санни, небо качается над морем, Зоро качает Луффи, губами скользя по его виску, и катастрофически сбивается со счета.
Семьдесят… шестая? Седьмая?..
Четвертая, сонно бормочет Луффи, обвивая руками его шею. Спи.
И ты спи.
Семьдесят пятая...
Спишь?
Сплю.
Утром их находит рыжая ведьма, орет и краснеет одновременно, а Луффи кричит Зоро в ухо - спишь?
И улыбается. Не для Зоро, а для всех.
Как раньше.
Небо качает море, море качает Санни, Зоро качает Луффи. Незримо и всегда.
Сплю, отвечает Зоро и укладывает голову к Луффи на вытянутые ноги, и снова в сон проваливается.
А Луффи... держит. Качает.
Разве что овец не считает.

@темы: осторожно: злой слэш, о мандаринках и красноглазых овцах, напааарнег, Ван Пис!, Z+L, фанатизм, фанфикшн