Три драббла...

... опять на одну тему (доа, такое уже было).
Полипу решительно нечем заняться .__.

Фендомы: ГП, Хлорка, фанонная Алиса (Реборн и Собачки требуют справедливости, так что, может быть, ~~хрени~~ драбблов будет еще больше)
Тип: сплошной слэш
Рейринги: эээ... от G до PG-15, наверное
Пейринги: без неожиданностей)
Жанры: романс, юмор, нукаквсегда >.<
Тема: "Сладость"
Отречение: отрекаюсь

БлеачКога/Мурамаса
Сладко. Слишком сладко.
Сладость внутри и извне, наполняет до краев, и Кога не знает, куда деться от нее – чрезмерной, приторной, вездесущей.
Жена кормит Когу данго. Соус у данго сладкий, и пальцы у девушки тоже сладкие, и пахнет от нее – сладко, чем-то цветочным, детским. Она же, на самом деле, ребенок совсем, со всем ее умом, серьезностью, утонченностью... И хочет, наверное, чтобы Кога ее любил, нежно и трепетно, как какой-нибудь принц из сказки, а Коге – слишком сладко, слишком неуютно рядом с ней.
Солдаты восхищаются Когой, преклоняются перед ним, героическим своим командиром, у которого самый сильный занпакто, самый звучный голос, самая прекрасная жена. Кога хотел бы поверить их лести, но как поверишь, когда на словах – одно, сладкое, обожающее, а в глазах – другое, завистливое и ненавидяще-колкое?
Гинрей-доно не принимает, не принимает, не хочет считать Когу сыном - что бы тот ни делал, как бы упорно ни тренировался и скольких бы врагов ни побеждал. Коге отвратительно, безумно жалко себя и своих усилий, он тонет в этой сладкой жалости и даже сил в себе не чувствует, чтобы стараться дальше.
Сладость окружает Когу, как окружает в бою вражеская армия. Но с врагами он хотя бы умеет бороться и побеждать, а как воевать против сладости?
Кога уходит подальше от Сейрейтея, от цветущих яблоневых и вишневых садов: розовые лепестки, летящие по ветру – это, может, и красиво, но сладкий, менос его побери, аромат с каждым вдохом врывается в легкие, и Кога бы согласился перестать дышать, лишь бы не чувствовать этого. Он закрывает глаза и проваливается в мир, где пахнет солью и йодистой горечью, где светло без слепящего солнца и восхитительно пусто. Он хватает за руку хозяина этого рая, и вытягивает в свое, навеки, кажется, пропитавшееся сладостью пространство.
И прижимает к себе, утыкается носом в пушистый воротник, вдыхает запах – соли, йодистой горечи и Мурамасы (пряно-мятный, прохладный и – боги, какое счастье – не сладкий совсем). Долго-долго, пока голова не начинает кружиться.
Мурамаса молчит и стоит неподвижно, и гладит кончиками пальцев плечи Коги. И это, конечно, – самое правильное, что он сейчас может сделать.
Вокруг так тихо, что даже, кажется, можно услышать, как касаются земли дурацкие розовые лепестки.
- Красиво, - хрипло говорит, наконец, Мурамаса, глядя на них. И улыбается, запрокидывая голову.
И теперь Кога даже готов с ним согласиться.
Алиса фанонная (ахтунг, Алиса - мальчик!)
***

Шляпник/Алиса
Об этом никто не должен знать (хотя все почему-то знают), но Шляпник, на самом деле, совсем не любит сладости.
Он пьет черный горький чай, в котором ни крупинки сахара, и ест сухое соленое печенье, и недозрелые фрукты безумных расцветок, и сильно перченые супы, которые варит Мартовский Заяц.
А сладкое – не любит совершенно.
- Вот дурак, - говорит Алиса, узнав об этом. – Как можно пить столько чая без сладкого?
- А как можно есть столько сладкого без чая? – улыбается Шляпник, глядя на то, как Алиса сует в рот конфету за конфетой. – Ты так можешь стать слишком сладким, это же будет ужасно!
«Ну что за глупости», - думает Алиса, закатывая глаза.
- Переживешь, - бурчит он вслух и облизывает перемазанные в шоколаде пальцы.
У Шляпника опасно загораются глаза, он ставит чашку на стол и встает. В следующий миг Алиса уже перекинут через его плечо, как какой-то куль с мукой. Правда, кули с мукой обычно не вырываются из рук тех, кто их несет, не размахивают руками ногами и не орут «Опусти, придурок!» (было бы странно, если бы они так делали)… Но, в любом случае, Шляпник на возмущение Алисы только улыбается еще шире и уносит его подальше от стола (на столе – любимая чашка, чашку жалко).
- Ненавижу тебя, - сообщает ему Алиса, когда Шляпник валит его на кровать. Шляпник секунду любуется на то, как Алиса сверкает глазами, а затем затыкает ему рот поцелуем, чтобы еще какую-нибудь глупость не ляпнул. А потом – стягивает с Алисы платье и медленно, тщательно пробует на вкус каждый сантиметр алисиной кожи, крепко удерживая его руки и не давая вырваться. Больше он ничего не делает, но Алиса, из принципа решивший молчать до последнего, вскоре закусывает губу чуть не до крови, судорожно выгибаясь и даже дыша через раз.
«С-сволочь», - проносится в его голове, когда Шляпник опускается чуть ниже. А потом там – в голове – вообще ничего не остается.
- Не сладкий, - заключает Шляпник, когда Алиса с шипением выпускает воздух сквозь сжатые зубы и запрокидывает голову, слепо распахнув глаза – сумасшедшие, злые все еще, с огромными сейчас зрачками. – Ты совсем не сладкий, здорово, правда?
- Я весь дрожу от счастья, - бормочет Алиса еле слышно и правда дрожит - не от счастья, конечно, но Шляпник все равно улыбается радостно:
- Вот и я тоже.
И уходит, чтобы вернуться с теплым пледом и двумя чашками свежезаваренного чая: черного-горького - для себя, с лимоном и тремя ложками сахара – для Алисы.
И укрывает одеялом, и поит чаем, и сам ложится рядом, и ну что остается Алисе, кроме как обнять этого ненормального?
- Все равно я не понимаю, как можно не любить сладкое, - бормочет Алиса перед тем, как уснуть.
- А я тебя люблю, - Шляпник пожимает плечами, как будто что-то очевидное сказал. – Сдалось мне то сладкое.
ГП

Три драббла...

Смотрите также