Так что - вот. Напарнику, будь он неладен)
Фендом: Город
Пейринг: ОС Лай/ОС Полип
Рейтинг: R
Жанр: общий, романс
От автора: Мне стыдно. Мне стыдно писать про них рейтинг, но.
В общем, заранее извиняюсь.
читать
И чтобы сказать о любви, приходится говорить о ненависти.
(с) С. Лукъяненко, "Осенние визиты".
Мне внезапно понравилось делать эпиграфы =="
(с) С. Лукъяненко, "Осенние визиты".
Если на них со стороны смотреть и разговоры их слушать – вот просто так, не зная ничего о том, кто, куда и зачем, - то может показаться, что эти двое друг друга терпят с трудом. Что ругаются непрерывно, что один провоцирует, а другой раздражается, что один умный, а другой хитрый, но ненавидят друг друга – оба, и наедине их лучше не оставлять.
А то поубивают же один другого, идиоты, хоть и бессмертные оба.
- …Блядь, Лай, придурок, я только что лег. У меня три ночи бессонных, я, мать твою, работаю, и ты об этом знал. Знал же?
- Может, и знал.
- Так нахрена пришел? Тебя некому в лобик на ночь поцеловать? Вали целуйся с ноутбуком своим, если Богини нету, только от меня отстань, а?
Голос у Полипа хриплый со сна, неровный, но не злой, а безжизненный просто, как будто вымотан он уже запредельно. Он стоит в одной длинной майке и с растрепанным хвостом, прислонившись к дверному косяку и скрестив руки на груди – для тепла.
И кто угодно поймет, что Лай должен бы устыдиться, посочувствовать, попрощаться по-быстрому и свалить, но.
Это Лай, в конце концов.
- Я не к тебе пришел, между прочим, - он невозмутимо переступает порог полиповой квартиры, сам закрывает за собой дверь, запирает все замки, как дома у себя, нахал же, в самом деле, - Я к твоему холодильнику, у меня жрать совсем нечего.
И, скинув ботинки, проходит в кухню.
Пока Полип переваривает эту чудную новость, отлепляется от стены, доползает до кухни, Лай успевает перерыть весь его холодильник, удовлетворенно хмыкнуть, вытащить все, что понравилось, на стол и…
- Так, мудачила, - Полип подходит к нему со спины, трет глаза, которые категорически отказываются открываться. – У меня сил нет с тобой ругаться, но если ты еще будешь тут, когда я проснусь… А ну хватит жрать оливки из моего стакана, рыжая ты тощая блядь!
Лай медленно поворачивается к нему, аккуратно вылавливает очередную оливку, берет двумя пальцами и неторопливо, так, чтобы Полип обязательно видел, кладет в рот.
Жует.
Смотрит так, как будто ему за эту оливку еще и благодарны должны быть.
Полип щурится, рычит сквозь зубы, - сонливости в его виде как не бывало, какая там сонливость, одна ярость сплошная, - и целится уже кулаком Лаю в висок, и отобрать стакан, и вытолкать за дверь, с лестницы спустить, коленом под зад для скорости добавить. А Лай взгляда не отводит и сидит вроде бы неподвижно, но за спиной извиваются зеленоватые тени, тянутся сжать, раздробить, задушить…
И самое время для стороннего наблюдателя, который не знает, кто, куда и зачем, зажмуриться и спрятать лицо в ладонях, прекрасно понимая, что сейчас будут – убивать. И слушать с ужасом, как звенит, разбиваясь прозрачными брызгами, стакан, как катятся по полу оливки, как кулак сталкивается с подставленной ладонью, и запястье наверняка выкручивают до боли, или тянут за него к себе, чтобы коленом – в живот, например.
Оба дышат хрипло, как будто
- Суууука, - протяжно и хрипло тянет Полип потом. Даже не тянет – стонет. – Ненавиижу тебя, с-сволочь, ненавижу…
Смотри, наблюдатель.
А Лай уже ему майку задирает, притянув к себе вплотную тентаклем, и по животу и ниже рукой ведет, гладит голую кожу, которая тут же покрывается пупырышками – руки у Лая холодные, наверное. Может, от этого, а может, и просто так, но Полип от первого же прикосновения выгибается по-блядски, прижимается уже сам, гладит лаеву шею кончиками пальцев, дергает, пытаясь расстегнуть, пуговицы на рубашке, шепчет уже просто по инерции - «Мудак же ты кудрявый, и где руки так выстудил, гадина…». Лай молча возводит глаза к потолку – вот трепло, мол, - и затыкает его поцелуем, чтобы глупостей не болтал.
И никаких «коленом в живот», драк до полусмерти, ярости в глазах, и Лай Полипа на руках из кухни утаскивает, чтобы тот не ходил босиком по стеклу.
А дальше сторонним наблюдателям уже не на что смотреть и нечего слушать. Совсем нечего.
Этим двоим и без сторонних наблюдателей неплохо.
Хотя потом Полип, конечно, еще устроит Лаю скандал – и за разбитый стакан, и за испорченный выходной, и за засосы на шее – «Мне ж еще работать, ты чем думал, блядь?! Я и так знаю, чем, можешь пальцем не показывать…», - и за все прочее, и будет вдохновенно орать часа полтора.
А Лай, слушая его вопли, будет методично опустошать холодильник, кивать и улыбаться до ушей.
Ну полная идиллия, черт побери.