замечательно списались *О* втроем писать еще извращеннее, чем вдвоем Х))
спасибо ананасику за идею, воплощение, терпение и горы вдохновения, которые он нам подарил :3
а знааете, что у нас есть?
у нас есть тот-самый-фаноннный фик по лавлессу, где Рицка-дылда и Соби-подросток, помните?
мы написали его втроём сбылась мечта идиота написать вместе с Лаем *__* хлор, Лай, Полипочка.
и вот.
ну оно какбы ересь, но ересь прекрасная, потому что писалась в потрясающей обстановке.и я теперь часть семьи.)итак.
зрить осторожно.
Шёпот - за спиной, в классе, в учительской - со всех сторон.
Тот, Господи, это тот мальчик, ещё писали в газетах, вы помните?
Он помнит, конечно же.
Агацума Соби, новый ученик, детская травма, и вот да. Да.
В классе тишина - только взгляды-взгляды на его макушку. Никуда от них не деться, как от шёпота, от "бедный мальчик, Господи".
И ведь везёт ему, знаете, новый класс - и тут же прицепилась какая-то дура розововолосая, а к ней дурень ещё, и вот... прилипли к нему. Сил больше нет.
-Раздражаете. - очень спокойно и тихо, совсем тихо объяснет Соби - Дураки, которые позволяют использовать себя другим, дураки вдвойне.
Грудастая идиотка замирает, а он бросается вон из класса, из этой школы, ччорт...
На глазах тают обидные, почти невесомые, слезы.
- Соби.
Голос спокойный, но - чувствуется - в нем быстро растает спокойствие, как мороженое.
Оборачивается.
Дылда какая-то - высокий, тонкий, стоит такой весь, в куртке и джинсах драных. Улыбается.
Красивая улыбка, подмечает Соби.
- Я ждал тебя, - говорит ласково.
- А я вас - нет. Я вас вообще не знаю.
А потом Соби смотрит на макушку нового знакомца и внутри лопается, взрывается, разливается обидное-злое, небесные силы, блядьсукипидарасы, какого у него есть чертовы уши - бархатные, и проколотые кстати, из одной дырки в другую тонкая цепочка, держащаяся на серебряных колечках, а у него, у Соби, у двенадцатилетнего, нету ушей, и вспоминается сразу взгляд Ритсу, как рыдал в подушку потом, как было горячо, больно, стыдно.
- Почему ты не пришел? Пришлось искать тебя самому.
Соби смотрит косо и зло:
- Я тебя не помню.
Дылда мягко усмехается, и в этой усмешке грусть - светлая, льдистая.
- Я себя тоже не помню. Меня зовут Рицка.
- Рицка, - прокатил Соби имя на языке, глотнул - понравилось; было сладкое, с плавным перекатом всередине - Рииицкаа.
- Можешь не представляться, Соби.
Рицка улыбается, наклоняя голову к плечу - взрослый, красивый, такой чертовски обаятельный, с тонкой кромкой пластыря на щеке и ласковыми губами.
Такой чертовски ушастый.
И...
- Рицка... - и чуть не вырывается же, какого хера, какого хера уши, но сдерживается, с трудом, правда.
Серёжки тускло поблёскивают на солнце, Соби хочется ухватить их зубами и вырвать, блядь, вырвать с кровью-мясом.
А ещё у дылды чуть вьются волосы, и он хватает Соби за локоть и улыбаясь так же, тащит куда-то - в парк, кажется.
-Эй, отпустите!.. - но у тощего Ри-ицки сильные руки, наверное, синяк даже останется. Тот будто мысли читает, ослабляет хватку и просто идёт рядом.
Злость внутри как будто утихает, хотя бесят всё ещё - уши, бледно-розовые внутри, бблядь.
-Надо поговорить, Соби.
-А мне не надо. - отворачивается, поправляет очки, и. - Купи мне сигарет - я подумаю.
-Ух ты, пять минут знакомы и уже шантаж. - Рицка восхищённо смеётся и тянет Соби за плечо. -Маленький ещё, а уже...
Маленький оборачивается - и ненависть в глазах, и боль, и злость - и Рицка замолкает, не убирает руку с плеча - поглаживает слегка сквозь тонкий свитер.
А потом наклоняется - разница в возрасте она и разница в росте, как ни крути - и целует в сжатые в бледную нитку губы. Обнимает за шею.
Зря.
Память тела - мгновенно, вспышкой опаляет нервы, и - страшно, стыдно, жарко, вскрикнуть, укусить за нежную ласку, глотнуть крови Рицки, сладкой, теплой.
И сразу - словно красная бабочка задела щеку крылышками, обожгла, отрезвила.
Рицка смотрит в синие глаза Соби своими - лиловыми, красивыми очень.
- Разве губу можно заклеить пластырем?
Глупый вопрос...
Соби подается вперед - по наитию, глупо так, неловко, почти падая на Рицку; дышит в ухо - обыкновенное:
- Нельзя...и сигареты.
- Ага.
И Рицка правда покупает - очень легкие, очень ментоловые, и сам курит вместе с Соби.
И Соби, закрывая-открывая глаза, дышит через раз, через затяжку, глубоко так и неровно, и смотрит на Рицку украдкой.
Рицка стоит к дереву спиной, качает головой, говорит о чем-то с небом-землей-воздухом.
А потом резко кладет ладонь на голову Соби там, где были ушки и громко говорит:
- Дай. Мне. Силу.
Торжественно так говорит, будто заклинание читает, будто от трех этих слов сейчас разверзнутся небеса и начнется какой-нибудь конец света с метеоритным дождем и пением ангелов.
Но ничего такого, конечно, не происходит. Вообще ничего не происходит.
- Иди. Ты. К черту, - в тон ему отвечает Соби, глядя снизу вверх и не спеша выворачиваться из-под руки (а чего выворачиваться, тут и бежать-то некуда, да и догонит…). И добавляет, подумав: - Ри-ицка.
Будь у него уши, он бы их сейчас прижал, наверное, и хвостом бы хлестал себя по бокам, и шипел бы, может быть, даже. Потому что – не хочет Соби говорить про силу. И говорить, и слышать, и думать о ней не хочет, уже надумался полгода назад, когда Ритсу еще действительно пытался его чему-то учить… Ну, то есть, чему-то нормальному.
А закончилось это обучение – понятно чем.
Кажется, это все в его глазах слишком ярко проносится: не сдержался. У него же еще не всегда получается сдерживаться, тем более, что распирает же изнутри. И кажется, что еще чуть-чуть, и он всем этим давиться начнет, как давятся слезами, только слез у него, наверное, уже нет, и от этого – еще тяжелей.
- Я не уйду, - Рицка качает головой, умудряясь даже при этом смотреть Соби в глаза. – Ты мне нужен.
- Не смей мне врать, - Соби все-таки шипит, и все-таки выворачивается, и глаза у него сверкают из-за очков, наверное, лихорадочно. – Сила тебе нужна, а не я.
Всем им... нужна была сила. Всем, без исключения. Но только Ритсу попытался получить её... таким способом.
Поэтому - чушь. Что он нужен и всё такое, нельзя никому верить, потому что лгут, вот как этот сейчас. Стоит, смотрит пристально, дылда, куртка, джинсы, уши... Уши. Да что он может понимать.
Вдруг - холод, стылый какой-то, и знакомый, до боли же знакомый...
И - писк. Соби он знаком тоже, пипипипипипипипи, мерзко, изнутри, в мозгу, пипипипипи, больно, страшно, пипипипи, Рицка хватает Соби в охапку, в себя вжимает, пиииипипи, темнота боевой Системы. Рицка улыбается - совсем недобро - и целует Соби, и это удивительный контраст, страшные светлые глаза и нежное, не-жно-е прикосновение губ, и Соби вдруг обмякает в его руках, прячет лицо в куртке - кожаной, кстати, как у Хауса, и дышит судорожно в рубашку Рицкину.
Он знат, что сейчас будет, и шепчет неслышно, "победи", а потом "поставь меня на землю" - и Рицка ставит, нехотя, правда, и руку с волос его не убирает.
Победи - несмотря на бьющий озноб, победи - несмотря на воспоминание чужих пальцев на коже, победи - хотя ты лжёшь мне и будешь лгать, все, все такие же...
Соби даже не открывает глаза, не хочет видеть тех, с кеми сражается.
Слышит звуки заклинаний - у Рицки резкий, злой голос, и Соби почему-то очень хочется услышать, как он сказал бы что-то приятное. Назвал его по имени - ещё раз...
Когда всё заканчивается, у Соби подкашиваются колени. Он ждёт привычных слов о силе, и что он придёт ещё - когда понадобится, что это было здорово...
Но Рицка - он какой-то странный.
Надежный, и сразу тепло по телу, и уверенность такая - победит, спасет, выиграет. Хотя уже ведь.
Сможет. Смог.
Не переставая лгать. Сейчас неважно.
И на руки подхватывает - Соби проводит по ушкам Рицки пальцами, по бархатным, нежным, теплым - и целует в висок. Завидует.
- Я сегодня с тобой ночую.
Соби не возражает - сил нет никаких - говорит адрес и позволяет себя нести, как игрушку, как куклу, как ребенка - хоть он и есть ребенок, блядь, блядь.
Соби протягивает Рицке ключ; Рицка открывает дверь, не включая света, несет Соби на кровать, укутывает в плед, снимает бережно очки и кладет на тумбочку.
Сам не знает, почему так доверился. Дылде с ушами.
Соби спокойно, Соби давно не было так спокойно, в теплых руках полунезнакомого человека, да и вот так и так вот, он засыпает и впервые ему не снятся ни бабочки, нанизанные на иглы, ни брызги крови, ничего.
Это потому, что ему в нос тычется бархатное ухо Рицки с прохладным колечком, и от Рицки пахнет табаком, нежностью, теплом, уютом-черт-возьми, и Соби впервые от вида ушей на чужой голове не хочется выть - блядьсукипидарасы, какого у него есть чертовы уши! - а хочется провести по короткой шерсти пальцами.
Соби хочет, но сон не дает ему выпутаться.
Сквозь дрёму он вцепляется пальцами в майку Рицки, и чувствует, что не отпустит. Хоть и знает, что утром тот уйдёт как и пришёл. Не больно, но горько.
ТВС