Персонажи - Лай, Полип и Трупоед
Тип - ну... слэш
Рейтинга нет, зато есть богохульство, дождь, немного флаффоангста и одна больная тема.
Автор старалсо.
около 900 слов
И Андрей закричал — я покину причал,
если ты мне откроешь секрет.
И Спаситель ответил:
"Спокойно, Андрей, никакого секрета здесь нет".
(с) Наутилус Помпилиус, "Прогулки по воде"
если ты мне откроешь секрет.
И Спаситель ответил:
"Спокойно, Андрей, никакого секрета здесь нет".
(с) Наутилус Помпилиус, "Прогулки по воде"
- Лай, а ты по воде ходить умеешь? – вдруг спрашивает Трупоед.
А впрочем, никакое оно не «вдруг». О чем и думать, как не о воде, когда она так… окружает?
Море сердито ворчит, ударяя волнами в камни набережной в трех кварталах вниз по улице, море льется с неба потоками воды, море стынет в грязных лужах. Такое ощущение, что скоро весь Город, от самых низких туннелей метро и до тонких шпилей высоченных башен, что как-то незаметно выросли в последние годы ближе к центру, зальет морской водой, и будет уже не Город, а самая что ни на есть Атлантида.
Лай аккуратно переступает через очередную лужу, брезгливо косясь на холодную серую воду – новых ботинок жалко, да и валяться с бронхитом из-за какой-то, черт бы ее побрал, слякоти ему совсем не улыбается.
Трупоед идет по бордюру, каким-то чудом еще не залитому водой, раскинув руки и пытаясь удержать равновесие. Получается не слишком, и он то и дело с еле слышным «ой» вцепляется Лаю в плечо, чтобы не упасть. Лай держит над ними обоими раскрытый зонт и почему-то криво усмехается.
- Не знаю, - он медленно качает головой. – Не пробовал. Но я ж тебе не…
Он даже фразу не заканчивает, потому что и так понятно, не – кто.
А Трупоед, умный мальчик, не говорит, что сын Хозяина должен бы уметь вообще все, что с водой связано, не хуже этого самого «Не».
Полип же и вовсе, кажется, на их разговор не обращает внимания. Шагает себе прямо по лужам чуть позади, с радостью трехлетнего ребенка (ну или, что вероятней, с безразличием задумавшегося о своем идиота) разбрызгивая воду и грязь во все стороны, мурлычет себе под нос что-то невнятное.
Трупоеду приходит в голову, что если идти по морю в такую непогоду, как сейчас, можно споткнуться о волну и упасть, а штормовая вода, наверное, жесткая и шершавая, как асфальт, и об нее ничего не стоит разбить нос, или рассадить до крови колени…
- А это было бы красиво, - задумчиво бормочет вдруг Лай. Трупоед вздрагивает и смотрит на него почти с ужасом - что красиво, колени рассадить? - но тот продолжает: – Поднять на руки и унести прямо в закат, и чтобы солнце отражалось в воде золотистой дорожкой…
- Да, да, - Полип, неожиданно догнавший их, прочувствованно кивает, - а потом, когда солнце сядет, еще долго романтично шагать куда-то в сторону горизонта с промокшей, продрогшей и наверняка жутко раздраженной любовью на руках. Герой! Богине бы точно понравилось, мм?
- Ненавижу тебя, - ровно сообщает ему Лай, приобнимая в очередной раз пошатнувшегося Трупоеда за талию. – Солнце мое, ну как кто-то настолько сволочной может быть твоим братом?
- Сам удивляюсь, - Трупоед хихикает, осторожно косясь на Полипа - не обиделся ли. Но Полип только лыбится, напевая что-то про кресты и пескарей…
С моря неожиданно сильно тянет йодом, холодом и чем-то пряным, далеким, чужим. Полип останавливается, будто на стену наткнувшись, улыбка его медленно блекнет, пока не исчезает совсем. Он оттягивает край шейного платка, словно тот вдруг начинает его душить, а потом вдруг резко поворачивается к Лаю:
- Время?
- Шесть пятнадцать, - хмуро отвечает тот, даже на часы не взглянув. – Полип, ты все еще…
- Ооох, черт, - Полип прячет глаза, машет рукой, не давая ему закончить. - Мне же бежать надо, а я тут с вами...
Снова растягивает губы в улыбке напоследок и убегает – вверх по улице, перепрыгивая через лужи и стуча каблуками. Только концы платка за спиной развеваются.
- Пока-пока, - Трупоед растерянно смотрит ему вслед. Полип уже не слышит, наверное.
- Вот же… придурок, - выдыхает вместе с дымом Лай, почти с ненавистью глядя на море впереди. Море затянуто серой хмарью, смурная сырость наползает откуда-то с востока, и даже набережная кажется затуманенной, призрачной.
У того, кто повелевает погодой, явно отвратительное настроение, думает Трупоед, покрепче вцепляясь в руку Лая.
- У него всегда отвратительное настроение, - цедит Лай вслух, мимоходом словив его мысль.
Трупоеду неодолимо хочется зажать себе рот, или по голове своей идиотской постучать – не болтай глупостей, глупый мальчишка, не думай о глупостях, хватит, - но он сдерживается.
- А… что с Полипом? – спрашивает, чтобы хоть как-то сменить тему. Не получается: Лай хмурится еще больше, и на море продолжает смотреть, как на персонального своего врага.
- Что-то вроде морской болезни, - отвечает он. – Пройдет, наверное.
- Наверное?
Над их головами стучат о зонт соленые капли. Слышно, как в порту матерно кричат мокрые насквозь грузчики и скрипят снастями корабли. Кажется, будто это и не скрип вовсе, а прокуренные голоса ворчливых стариков, видевших такие шторма, перед которыми нынешний – невинная морось, но все равно с упоением ругающих непогоду, холод, сырость, шибко умную молодежь, которая заполонила океан и беспредельничает, не слушая старших и плюя на авторитеты…
- Надеюсь, что пройдет, - Лай, кажется, вслушивается в хриплое бормотание кораблей, прикрыв глаза и снова забывая дышать, и сам говорит будто бы машинально: - Нельзя любить тех, кто любит море. Они все – одержимые, им же ничего, кроме этой соленой лужи, не надо, ты понимаешь?
- Понимаю, - кивает Трупоед, - Лай…
- Ты-то все понимаешь, моя умница, - Лай улыбается невесело, смотрит на Трупоеда сверху вниз, гладит по щеке, как ребенка. – Тебе и объяснять ничего не надо, слова тратить лишние, знал бы ты, какое это счастье…
Не то, что с этими безумцами, не говорит он, но Трупоед почему-то слышит. Видимо, мысленная связь все-таки работает в две стороны – даже несмотря на полную его беспомощность в вопросах магии.
- Я рад, - только и отвечает он. И старательно расплывается в улыбке, беря Лая за руку: – Пошли отсюда, ладно?
Про болезнь, безумцев и прочее он расспросит Лая потом, когда вокруг будет тепло, сухо и пахнуть кофе, и море останется только в метеосводках.
А то сейчас его все же как-то слишком много.