Как збсто мы держим обещания

[crazy-corals]

Я не знаю, как это анонсировать, потому что разучилась.
Ну, например, АХАХАХАХА ЗОСАН.
Потому что это правда ахахахаха и правда зосан. Даже, наверное, несколько. Виновата в них  горлом кровь и рыжий скальд, потому как гиена восхитительная.
Я обречена на Зоро, как на московскую прописку и плохое зрение. Вот вроде бы жила себе, не думала про него, но стоило нам вчера о нём заговорить, и ОТКРЫЛАСЬ ДВЕРЦА, А ЗА НЕЙ УНИВЕРСУМ. Извините.
Missing scenes, флаффьё, новая, чтоб её, концепция пейринга. Канон забыт намеренно и прочно.
Не в Обзоры, конечно.

- Эй, Санджи, - говорит Зоро на бегу, пятки капитана мелькают впереди, это самое правильное зрелище для каждого из пиратов Соломенной шляпы. – Ты всё такой же урод, я смотрю. Сколько ещё женщин послали тебя к чёрту за эти два года?
- Эй, Зоро, - отвечает Санджи, не уступая ему ни шага, ни пяди. – А ты, я смотрю, так обленился, что теперь и не одеваешься до конца? Что это за занавеска на тебе намотана? И сколько бухла ты получил в обмен на глаз?
- Ребята! – Луффи оборачивается, и его радостью их накрывает до блаженного отупения. – Ну ребята!
- Да, капитан! - хором, обречённо, счастливо горланят они.

Когда встречаются девять условно-людей, два года друг друга не видевших, но очень соскучившихся друг без друга, им нужно много времени на то, чтобы наобниматься и налюбоваться. У Мугивар этого времени, как обычно, нет: темп жизни команды задаёт капитан, а ему, капитану, нужно всего лишь пошире раскинуть руки, чтобы обхватить всех и каждого. Так Луффи и делает, и потом все (помятые и счастливые) самозабвенно орут на него, вспоминая навык.
Потом Луффи показывает Волю, и никто не падает на палубу без чувств, хотя у Чоппера трясутся колени. Санджи, Зоро, Робин и Брук лишь уважительно склоняют головы. Усопп, Нами и Фрэнки после короткой паузы награждают капитана порцией аплодисментов и восторженных воплей. Как Волю Мугивары чувствует и проживает его команда – это вопрос, который они далеко не сразу решатся обсудить.
А потом они беспорядочно и суматошно обнимаются, все со всеми, и Чоппер идёт по рукам, вереща и вовсе не спеша увеличиваться в размере. С Нами обниматься непривычно и приятно, но говорит ей об этом только Робин, и Нами слабо краснеет (подай реплику кто-то другой, и реакция её была бы иная).
Санджи и Зоро могли бы сойтись, обменяться любезностями и разойтись. Они делали это тысячи раз, и последний – вот только что, по дороге к кораблю, как бы проверяя, не разучились ли.
Но, на самом деле, у каждого из них есть в памяти стыдное и честное про то, как тоскливо было эти два года друг без друга. И много всяких слов, которые они были бы не против сказать при встрече, но теперь это кажется гораздо более невозможным, чем тогда, когда слова придумывались. То есть, невозможным вообще, в принципе, ни при каких обстоятельствах.
Поэтому они хлопают друг друга по плечам, а потом Санджи неловко усмехается и обнимает Зоро изо всех сил. И, зажав в кулаках складки его халата, бормочет:
- Ну, тебя и не обхватить теперь. На чьих это харчах ты так разожрался?
Зоро обнимает его гораздо крепче, чем Санджи мог представить в самых своих кошмарных и замечательных мечтах, и ворчит, не глядя в глаза:
- Заткнись. Вот просто заткнись и всё.

- Эй, Санджи, - сказал Зоро два с лишним года назад, выставив ногу на его пути. Кто-то другой на месте Санджи об эту ногу споткнулся бы и рухнул на палубу, но кому-то другому Зоро бы не стал подставлять подножку, тут всё взаимосвязано.
То, что это был, кажется, первый раз, когда Зоро назвал его по имени, тоже имело своё значение.
- Ну.
Зоро вроде бы продолжал дремать у борта, и работы мысли ничто не выдавало. Но Санджи ждал – потому что если Зоро не надо о чём-то поговорить, то он и начинать не будет, – и дождался.
- Как у нас это вышло? На острове? – спросил Ророноа, приоткрыв один глаз.
А Санджи, вообще говоря, был уверен, что Зоро не помнит. До этого момента ничто не намекало на обратное. И это было, с одной стороны, очень глупо и неприятно, а с другой – всё сильно упрощало, потому что на острове, в самый разгар празднования какого-то местного варианта Нового Года, после разгрома местной же смешной разбойничьей шайки, у Санджи и Зоро случился секс. Почему? По пьяни. Как? Ну, об этом Зоро теперь и спрашивал.
- Отлично вышло, - честно ответил Санджи, хотя собирался ответить что-то совсем другое, менее рискованное и более логичное.
Зоро открыл второй глаз.
- Согласен, - сказал он. – Только я не про то.
- Согласен? – переспросил Санджи, резко опускаясь перед ним на корточки, пустой поднос едва не выпал из его руки и звякнул краем о палубу. – И никаких обещаний убить меня, извращенца и ублюдка?
Именно подобные обещания, равно как и их исполнение (потому что за Зоро не заржавеет), казались Санджи самым сложным моментом во всей истории. Сам он особых моральных терзаний насчёт произошедшего не испытывал, но убил бы любого, кто заставил бы его задуматься об этом. Есть вещи, считал Санджи, о которых просто лучше не думать. Причина считать секс с Зоро неплохой идеей явно относилась к этим вещам. Потому что или к ним – или к симптомам неизлечимой болезни мозга.
- Я был пьян, - пожал плечами Зоро. – И не был против. Ты урод и ничего не понимаешь в жизни, но там нам было хорошо, так что убивать тебя не за что.
Немалым усилием воли Санджи сдержал порыв язвительно поблагодарить Ророноа за такое решение. В кои-то веки их разговор был не про вечную схватку самолюбий, и это стоило ценить. Подумав, Санджи осторожно произнёс:
- Я рад. Я тоже был пьян и не против.
Зоро сонно кивнул. Он явно сказал и услышал всё, что хотел сказать и услышать, и готов был провалиться в дремоту.
- Вообще-то я и сейчас не против, - совсем осторожно и не очень веря в то, что говорит это вслух, добавил Санджи. – А ты?
Ответа он ждать не стал, да и не дождался бы.
Подобных серьёзных разговоров у них после этого вообще не бывало.
А секс бывал. Часто. В общем и целом, другого ответа Санджи и не требовалось.

Была, например, одна спокойная ночь, когда они делили на двоих дежурство, жёсткий плед из шерсти каких-то горных козлов и последнюю сигарету из пачки Санджи. Санджи так и не понял, что произошло у Зоро в голове, когда тот вдруг вытащил наполовину выкуренную сигарету у него изо рта и сам затянулся так глубоко, что окурок сразу уменьшился вдвое. Закашлявшись, но кое-как выдохнув дым, Зоро покачнулся, завалился на спину и пьяно уставился в небо.
- Первый раз? – спросил Санджи, забрав у него окурок. Зоро мотнул головой, что могло означать и утверждение, и отрицание, и «Отстань, придурок». – Не нравится?
- Дрянь.
- Ну а зачем сейчас взял? Она у меня последняя. А за новой пачкой я до утра не пойду.
Под пледом на Санджи, как и на Зоро, ничего не было. Курс Санни проходил близ летнего острова, ночи здесь были исчезающе коротки, и Зоро с Санджи, не сговариваясь, решили не тратить времени зря. Сейчас, незадолго до рассвета, Санджи чувствовал себя растерзанным, опустошённым и безоговорочно довольным жизнью. Зоро, казалось, переживал нечто похожее. Одной рукой он сгрёб Санджи и притянул к себе, а другой взял у него дотлевший окурок и выкинул за борт.
- Захотелось, - сказал он потом. Видимо, составлять предложения из двух слов и более мозг Зоро отказывался.
- Отлично, - сейчас Санджи мог удовлетвориться даже таким объяснением. Он перекатился на спину, блаженно вытянул ноги и закрыл глаза. Возможно, Зоро сделал то же самое. А может, смотрел на него искоса ещё несколько секунд, и какая-то огромная мысль искала в нём выхода, но так и не нашла. Кто скажет наверняка.