WHY U SO FINE

[crazy-corals]

Накопившееся. Все эти дни я себя не контролирую, меня контролирует волейбол.

Куроо и Кенма, R, 69

Пейринг: Куроо/Кенма
Рейтинг: R
Слов: 600+
- Но я же так не увижу, как ты будешь краснеть, - досадует Куроо, когда Кенма разворачивается, сидя на нём верхом.
Он говорит это просто так, чтобы скрыть смущение. Из них двоих он должен быть тем, кто предлагает эксперименты. Это он должен провоцировать. Он должен раздевать Кенму, целовать его пальцы, вылизывать его шею и медленно и осторожно возбуждать, а Кенма должен просто держаться за него - крепко, как ребёнок на американских горках - и ловить кайф. Когда Куроо лет в тринадцать начал смутно мечтать о том, что могло бы быть у них с Кенмой, он представлял что-то такое. Он был уверен: сам Кенма не захочет проявлять инициативу в сексе, он для этого слишком хорош. И, пожалуй, слишком с другой планеты. С планеты идеальных существ, не созданных для грязи.
Как же Куроо ошибался.
Кенма нетерпеливо ёрзает на нём:
- Куроо. Твои руки должны быть у меня на бёдрах, а твой рот - на моём члене.
Его тон - приказной.
Куроо делает, как ему велят, и только тогда Кенма тоже берёт его в рот. Они впервые делают это друг другу одновременно, так что первые движения выходят неловкими. Куроо пытается сдвинуться ниже, чтобы член Кенмы не упирался ему в язык, а скользил вдоль, и берёт слишком глубоко. Кенма стонет и тоже забирает глубже. Ощущение - вибрация, жар, мягкое давление, движение вглубь - возвращается к Куроо. Его собственный стон отдаётся в Кенму.
Кенма двигает бёдрами слишком сильно, Куроо чуть не задыхается. Он не может направить Кенму при помощи слов, но находит другой способ - коротко шлёпает его по бедру, "Не делай так больше", и тут же гладит место шлепка ладонью по кругу. Кенма дёргается и негодующе мычит (член Куроо глубоко в его глотке, и тот не слышит - ощущает звук кожей), но больше не пытается сесть Куроо на лицо.
Куроо сам начинает осторожно подталкивать его, когда привыкает. Вперёд и назад, нажимая руками на бёдра, раскачивая. Кенма ловит ритм. Когда он движется назад, член Куроо почти выскальзывает у него изо рта, и Кенма быстро и сильно ведёт рукой от основания до головки и обратно вниз. Двигаясь вперёд, он снова ловит головку губами, резко заглатывает почти целиком. Пару раз он промахивается, и Куроо, чей рот в этот момент свободен, глухо фыркает под ним.
Кенме нужно меньше времени, чтобы кончить. Он двигается всё более рвано, жаркие выдохи на каждом толчке превращаются в стонущие "А-а-а". Куроо освобождает одну руку и кладёт ему на спину, ниже лопаток. Спина у Кенмы влажная и горячая. Он прогибается под ладонью Куроо, прижимаясь животом к его животу, и беспорядочно толкается в его рот, выбивая из груди остатки воздуха. Во рту у Куроо солоно и жарко, он чувствует, как член Кенмы наливается тяжестью в последний раз, и тот кончает, вибрируя всем телом.
Он ещё продолжает мурлыкать, когда доводит до оргазма Куроо. Тому тоже немного осталось. Несколько быстрых толчков сквозь напряжённые губы Кенмы, несколько движений рукой - и его выгибает. Он запрокидывает голову и кончает Кенме в рот, руки Кенмы блуждают по его бокам и бёдрам, его собственные - у Кенмы на пояснице.
Кенма глотает, вытирает рот рукой и медленно разворачивается лицом к Куроо. Тот прижимает его к себе так, что это больше похоже на борцовский захват. Целоваться после минета странно, собственный рот кажется чужим. Куроо заворожён мыслью, что сейчас они оба чувствуют это.
- Было бы удобнее, будь я девушкой, - задумчиво произносит Кенма, гладя его плечи.
- Тебе было неудобно?
- Мне было отлично. Но я же тебя чуть не придушил.
Куроо с коротким смешком убирает влажную от пота прядь волос с его лица.
- В таком случае, можешь душить меня хоть каждый день.
- Я это обдумаю, - по виду Кенмы не скажешь, шутит он или нет. Скорее всего, нет. Но Куроо не против.

Бокуто и Акааши, PG?, лёгкий постканон

Пейринг: Бокуто/Акааши
Рейтинг: G
Слов: 2400+
Они обмениваются фотографиями и ничего не значающими смс. Ни один из них не предлагает встретиться, и Акааши понимает, что это нормально. Так и должно быть. Бокуто не был бы Бокуто, если бы не увяз в своей новой жизни с головой. Он может впадать в тоску из-за ерунды, но по большому счёту ностальгия и сожаления о былом - это не про него. И то, и другое осталось Акааши, хотя в его-то жизни ничего не изменилось. Если не считать отсутствие Бокуто изменением.
В новой команде Фукуродани пару месяцев гуляла шутка: "Играть в волейбол без Бокуто - это как начать жизнь без наркотиков". Команда пережила свой период ломки. Они умели справляться с игрой в моменты, когда локомотив их капитана сходил с рельсов, и теперь просто работают в таком режиме постоянно. Акааши же стало только легче. Теперь он может играть в волейбол, а не в загадочный мир тараканов Бокуто.
Он вспоминает, как однажды Сарукуи уронил телефон на кафельное покрытие в школьном туалете и остался без связи. Несколько дней он изводил своим нытьём всех вокруг:
- Ты говоришь себе: ну ладно, зато теперь я могу не отвлекаться на этот кусок пластика и нормально учиться. Общаться с друзьями. Слушать, что говорят люди на улице. И всё так и есть. Но у тебя как будто мир разрушился. Появляется куча моментов, когда ты не знаешь, чем занять руки. Ты больше не понимаешь, что происходит в мире, и теряешь общие темы в разговорах. Ты как будто потерял кусок себя. Ходишь и думаешь: вот сейчас бы я мог позвонить кому-то... А сейчас проверял бы почту... И вроде бы ты прекрасно можешь обойтись без этого всего. Но...
- Чувак, тебе правда пора лечиться, - Бокуто хлопнул его по спине и тоном мудрого наставника заявил: - Нельзя так зависеть от вещей, которые могут сломаться.
Акааши трясёт головой: вот и ещё одно путешествие по каталогу памяти завело его в папку с названием "Бокуто Котаро". Теперь, когда Бокуто далеко, Акааши гораздо реже вспоминает про его глупые выходки, нестабильность, невозможность и всё чаще - про всё остальное. Кому как не ему знать, что Бокуто прекрасен по тысяче причин, и волейбол - только одна из них. Акааши был бы не против знать своего капитана чуть хуже. Тот был прав. Нельзя так зависеть от вещей, которые могут сломаться.
Если бы ещё Акааши мог выбирать.

Ему никто не предложит спортивной стипендии, но специальность, на которую он хочет пойти, довольно популярна. Поэтому Акааши застрял на стадии выбора между двумя или тремя вузами. В одном из них учится Бокуто. Территория университета огромна, их факультеты находятся на разных её концах, и у них есть шанс вовсе не пересекаться.
Они могут попробовать.
Это может сработать.
- Да чёрта с два это сработает, - бормочет Акааши вслух, безнадёжно разглядывая карту кампуса. Его опять притянет к Бокуто, и всё опять кончится плохо. Если он хочет учиться, а не вращаться вокруг звезды по имени Бокуто, как кусок космического мусора (не говоря уж о том, что второго испытания близостью с Бокуто его сердце может не выдержать), лучше выбрать другой университет.
Он убеждает себя, что мониторит сайт университета Бокуто просто так, ничего особенного не ища.
На странице новостей висит свежее объявление: грядут первые в учебном году спортивные игры. Все желающие могут прийти и совершенно бесплатно посмотреть на игры звёздной волейбольной команды и потрясающего клуба лёгкой атлетики. Поддержите своих фаворитов и приобщитесь к миру университетского спорта.
- Спасибо, нет, - мычит Акааши себе под нос. Ему точно не нужно приобщаться к миру университетского спорта.
Дата и время волейбольных игр застревают в его голове, и всю неделю Акааши ведёт обратный отсчёт, сам того не желая. В субботу он обнаруживает себя в автобусе, потом в поезде, потом на трибуне, с огромным картонным стаканом газировки в руке, и у него нет сил даже на то, чтобы возмутиться своей слабостью.
У Бокуто по-прежнему хороший сеттер, не хуже него (Акааши адекватно оценивает свои возможности и навыки, а ещё он знает, что посредственный сеттер с Бокуто просто не справился бы). Кажется, они пару раз против него играли. Он не даёт Бокуто простаивать и использует его чудовищную силу на полную.
Каждый раз, когда Бокуто вбивает мяч в пол, по спине Акааши от затылка вниз пробегает дрожь. Он так и не избавился от этого, хотя два года играл с Бокуто на одном поле. Когда тот впервые сделал удачный спайк с его паса, Акааши был опасно близок к тому, чтобы заорать от восторга.
Потягивая газировку в перерыве меду сетами, Акааши гадает, стал ли Бокуто менее капризным и неустойчивым после поступления. За время матча он пока ни разу не увидел, чтобы кому-то из команды приходилось его подбадривать или успокаивать. Неужели он наконец дорос до того, чтобы управлять своими приливами и отливами? Или новой команде просто наплевать на его настроения, и Бокуто приходится соответствовать?
Акааши надеется, что они в Фукуродани не слишком разбаловали Бокуто. Он сам честно пытался не, особенно поначалу, когда только вошёл в основной состав, и семпай предупредил его, что с их асом надо быть построже, чтобы не ребячился.
У Акааши два младших брата, и он умеет - уже тогда умел - выглядеть очень строгим. Но Бокуто был выше его на полторы головы и шире в плечах. Когда его пытались критиковать, он зажимал себе уши и начинал подвывать на мотив песенок с детского канала. Когда ему пытались помочь, он уходил или отшучивался. В плохие свои дни он мог всю тренировку пролежать на полу, закрыв глаза, даже если тренер стоял прямо над ним. Чтобы Бокуто стал тем, чем он был теперь, его команда прошла через ад. Естественно, после этого уже ни один из них не мог быть к нему суровым. Особенно Акааши.
Он заставляет себя досмотреть матч до конца. Видеть Бокуто легче, чем он думал. Наверное, это потому, что он присылал кучу фотографий всё это время. Гораздо тяжелей отпустить тревогу за Бокуто в новой команде. Акааши дико устаёт к концу игры, потому что переживает за каждый его бросок, как будто это ему придётся вытаскивать Бокуто из моральной ямы, если у того что-то не получится.
Он должен был уже снять с себя эту ответственность. Она никогда его не радовала. Но она была частью их отношений и сейчас бьёт по Акааши эхом всего, что было у него к Бокуто. Что есть у него к Бокуто, - уныло поправляет он сам себя, потому что.
Он сидел в тени на самом верхнем ряду и уходит после матча одним из первых. Но меры предосторожности не срабатывают, как он и боялся. Его имя звучит над холлом, как начало объявления по громкоговорителю, с той лишь разницей, что никакого громкоговорителя у Бокуто нет и в помине. Только нечеловеческая мощь лёгких, огромная улыбка, с которой он расталкивает людей, чтобы добраться до Акааши, и полотенце на плечах.
Мозг Акааши подсказывает ему бежать, но тело отказывается двигаться. Бокуто пружинисто шагает к нему, совершенно не уставший после двух победных сетов. Мокрые волосы висят вдоль лица: у него всегда была привычка после матча засовывать голову под холодную воду и потом так и ходить.
- Не ходи с мокрой головой, ты простудишься, - делает ему замечание Акааши. Он повторял это каждый раз в течение двух лет. Фраза вязнет на языке.
- Не могу поверить, что ты приехал, - Бокуто хватает его за руки, не слушая, и оглядывает всего. - Ойкава говорил, что у меня крыша поехала, но я же тебя с любого расстояния узнаю! Так и сказал ему, - его пальцы беспокойно движутся, гладят запястья Акааши через длинные рукава. - Ты ведь сидел на заднем ряду в красном секторе?
Акааши кивает.
- Почему не подошёл после игры?
- А зачем?
- Ну, - Бокуто как-то теряется, - мы же несколько месяцев не виделись. Я думал, ты хотел меня видеть.
- Я тебя увидел, - Акааши высвобождает свои руки и поправляет ремень сумки на плече. - И ты был невероятно крут, как и всегда.
Гордая ухмылка просится на лицо Бокуто, но он - Акааши впервые видит это - давит её с раздражением подростка, с которым обращаются, как с пятилеткой. Он снова хватается за Акааши - теперь кладёт руки ему на плечи, словно собирается вытрясти из него какие-то другие слова, кроме тех, что тот уже сказал.
На них оглядываются, кто-то подходит поздравить Бокуто с победой и останавливается в паре шагов.
- Пойдём отсюда, - просит Бокуто. Он мог бы потянуть Акааши за собой сразу, как раньше, но нет, он терпеливо ждёт ответа. Кивка ему достаточно.
Они выходят на улицу и, обойдя здание спортивного комплекса, оказываются на узкой аллее, ведущей в глубь кампуса.
- Я бы провёл тебя в общежитие, но мой сосед взял с меня обещание, что меня не будет в комнате до полуночи, - говорит Бокуто, искренне расстроенный. Акааши старается глядеть в сторону.
- Мне всё равно пора возвращаться.
- Ты до сих пор злишься на меня?
Голос у Бокуто грустный. Сухие листья хрустят под подошвами его игровых кроссовок. Он постепенно снижает темп, чтобы идти вровень. Акааши никогда не был фанатом быстрой ходьбы, и Бокуто, кажется, это помнит.
Год назад они часто ходили по похожей аллее из школы. Надвигались осенние соревнования, и Бокуто был сам не свой. Акааши крепко держал его за руку во время этих прогулок, да и вообще всегда, когда мог. Ему казалось, что надо как можно чаще давать Бокуто почувствовать, что Акааши рядом и что ему это нравится, чтобы Бокуто вспоминал об этом и меньше психовал, оставаясь один. Он знает теперь, что отчасти всё, что случилось между ними, выросло из желания Акааши спасать Бокуто от его тараканов. Но это была только часть.
- Ты прав, если злишься, я полный придурок, - с какой-то поспешностью говорит Бокуто, видя, что он не торопится отвечать. - Ты можешь высказать всё, что обо мне думаешь. Я не обижусь.
- Я всегда говорил тебе всё, что думаю. В том числе и то, что ты придурок.
- И ты был абсолютно прав! - Бокуто кивает с таким пылом, как будто пытается убедить Акааши в его собственной правоте. Смотреть на него без улыбки невозможно. Акааши сдаётся (в который раз): не любить Бокуто не в человеческих силах. И уж точно не в его. - Акааши, я так налажал на выпускном. Зачем ты вообще стал меня слушать?
- Потому что ты попросил серьёзного разговора?
- Чёрт. Ну да. - Бокуто взъерошивает себе волосы, недоуменно глядит на мокрую руку, стряхивает капли воды с пальцев. Акааши набирает полную грудь воздуха, чтобы сказать:
- И потому что ты был прав. Может быть, я правда начал встречаться с тобой из жалости. Мне казалось, тебе будет легче, если я буду рядом.
Бокуто молчит. Это может означать, что он слушает и ждёт продолжения, а может - что в эту самую минуту он представляет себе, как летит в чёрную пропасть и разбивается на куски о камни на её дне. Или что там он обычно представляет при встрече с чем-то травмирующим. Акааши напоминает себе, что не обязан заботиться о его спокойствии, что из-за этой-то заботы у них ничего и не вышло.
- Мне нравилось тебя контролировать, - с усилием проговаривает он и не особо удивляется, что голоса почти не слышно. Ему так адски тяжело сказать это вслух, что сжимается горло. Он даже самому себе в этом не признавался.
- Мне казалось, что тебе только это и нравится, - вздыхает Бокуто. Акааши вытаращивается на него. - Ну, не всегда. В худшие моменты. Когда казалось, что я уже никогда ничего не смогу, и тут ты приходил и делал мне хорошо.
- Я... нет, я так не могу, - Акааши останавливается, озирается по сторонам и увлекает Бокуто на боковую дорожку. - Там есть, где сесть?
Они садятся за столик крошечного кафе. Акааши берёт себе чай, чтобы не сидеть просто так. Бокуто обзаводится бутылкой воды. Им непросто вернуться к разговору после обмена поверхностными фразами. Пока чай стынет, Акааши греет руки о чашку и собирается с духом, но Бокуто опережает его.
В форме университетской команды и с полотенцем на плечах он выглядит неуместно. Но неуместность - это вообще про Бокуто. Независимо от обстоятельств.
- Я в тебя влюбился в основном потому, что ты всегда мог меня успокоить, - он искренне улыбается Акааши. Тот чувствует, как от неожиданного, неуместного опять же признания полыхают щёки. - Можно назвать это благодарностью. Я кайфовал от того, что ты знаешь, что со мной делать, даже когда я сам не знаю. Да... - он усмехается, будто бы сам себе, и машет рукой кому-то из девушек, проходящих мимо. У Бокуто куча знакомых, кто бы сомневался.
Акааши вдруг кажется, что он видит Бокуто впервые. Раньше все знакомые Бокуто были и его знакомыми, потому что были связаны либо со школой, либо с волейболом, а и там, и там Бокуто и Акааши были вместе. Теперь он - тот непонятный парень, которого Бокуто придётся представлять своей компании, если те подойдут поближе. Со стороны можно подумать, будто Акааши - фанат, подкативший к спортсмену после матча и неожиданно получивший приглашение на чай.
- Я сказал, что начал встречаться с тобой из жалости, - говорит он, ёрзая локтями по столу. - Но на одних жалости и благодарности мы бы не продержались полтора года.
- Ну да, - Бокуто задумчиво кивает.
- После выпускного я злился не потому, что ты со мной порвал. Я был готов, ведь ты уезжал, а ты и отношения на расстоянии... - Акааши только покачивает головой в ответ на оскорблённое "Эй!" Бокуто. - Я был очень зол потому, что ты сделал вид, что это всё ничего не значило. А для меня, - горло опять сжимает, он подходит к самой сложной части, - для меня это значит очень много.
Он приехал не для того, чтобы ещё раз полюбоваться на Бокуто, играющего в волейбол. Акааши вдруг накрывает горячей волной понимания, что он проделал весь путь ради этого разговора. Если бы они не поговорили сегодня, он вернулся бы домой в полном раздрае и ездил бы снова и снова, не решаясь подойти к Бокуто и ожидая непонятно чего. Как кто-то - пусть даже Бокуто - мог поверить, что Акааши держит всё под контролем? В его голове полный бардак.
Тёплая рука Бокуто касается его запястья, а потом раздаётся отвратительный скрежет - Бокуто вместе со стулом пытается объехать стол и оказаться к Акааши поближе.
Бокуто Котаро и его талант рушить моменты, том двадцать седьмой в воображаемой энциклопедии Акааши Кейджи.
С виноватым выражением лица он обнимает Акааши за плечи:
- Кажется, мы уже выяснили, что я придурок. И что мне стыдно за то, что я тебе тогда наговорил.
- Ты был прав по меньшей мере наполовину.
- Зато из-за второй половины я попаду в ад, - серьёзно говорит Бокуто. - И только ты можешь спасти мою душу. И, между прочим, ты ошибаешься.
- В чём? - спрашивает Акааши на автомате. Пожалуй, он только что выбрал университет. Ненавидеть себя за слабую волю он будет потом, а сейчас, кажется, опять влипает, как муха в янтарь. Против сияющего взгляда Бокуто у него нет оружия.
- Я просто король отношений на расстоянии!

Куроо и Бокуто, просто ещё одна история про то, какие они дурачки

Персонажи: Куроо и Бокуто, Акааши и Кенма фоном
Рейтинг: G
Слов: 300+
- Руки.
- Да ладно? Руки? Только руки? Из всего, что мне дала природа?
- Если будешь так орать, я и насчёт рук начну сомневаться.
Бокуто затыкается, как будто жалея, что вообще задал этот вопрос. Куроо считает про себя: тысяча раз, тысяча два, тысяча три... Выдержки Бокуто хватает на восемь секунд. Когда он всё-таки косится на свою руку пониже подвёрнутого рукава футболки и трогает бицепс, будто невзначай, Куроо торжествующе фыркает.
- Ладно. - Святая простота Бокуто - это всегда смешно, но Куроо ещё не готов закрыть тему. - А что ты скажешь про меня?
- Затылок, - выпаливает Бокуто, не раздумывая. Теперь очередь Куроо возмущённо вылупиться на него:
- Серьёзно? Во мне почти два метра роста, а из эротичного во мне только какие-то два сантиметра над шеей?
- Ну прости, бро, - Бокуто разводит руками, - некоторые сантиметры важнее других.
В следующий миг он осознаёт, что ляпнул, расплывается в ухмылке и подмигивает Куроо с заговорщическим "Охо?"
- Ты отвратительный человек, заражённый гормональным безумием, - сообщает ему Куроо, изо всех сил стараясь сохранить каменное лицо. Это не так-то просто. Шутка про сантиметры неплоха.
- Сказал человек, который провёл добрых десять минут, любуясь на то, как Кенма делает растяжки. Ты был похож на педофила в Диснейленде.
- Я не виноват, что раньше он их не делал! Я просто радуюсь, что мой крошка Кенма становится мотивированным!
- Боже, Куроо, - Бокуто прижимает ладони к сердцу и качает головой. Глаза его становятся влажными и нежными, как у новорождённого оленёнка. Этот придурок искренне гордится своим умением пускать слезу в любой момент, когда захочет. - Тебе не надо этого стесняться. Я чувствую твою боль.
- Я не такой извращенец, как ты.
Продолжая сочувственно качать головой, Бокуто обнимает его за плечи.
- Ты можешь говорить всё, что угодно. Но мы оба знаем, что ответили бы, если бы нас спросили, что мы считаем самым эротичным в наших сеттерах.
В его взгляде Куроо видит отражение своей обречённости.
- Всё?
- Всё, бро.
- Никто никогда нас об этом не спросит.
- Я знаю, бро.

Тендо и Цукишима, NC, ксено-ау

Пейринг: Цукишима (К)/Тендо (Т) Общую суть ау можно угадать уже по позывным.
Рейтинг: R
Слов: 300+
Опуская все недомолвки,, недопонимания и видовые различия, а также стадию отрицания, бешенства, печали, торга, принятия и недельного запоя, оставляя за бортом все двусмысленные разговоры, случайные прикосновения и признание самому себе и штатному психиатру в своей полной беспомощности, агент Т с головой погружается в момент.
В тот самый момент, где он наконец может пересчитать все щупальца своего напарника, потому что каждое из них либо находится в одном из его жизненно важных отверстий, либо удерживает его руки и ноги, либо гладит его по лицу, плечам, спине, рёбрам, животу, везде сразу. Агент Т ебал подсчёты.
Т привык делать хоть что-то. Даже когда ты снизу, ты можешь вести, можешь хотя бы выбирать угол, под которым тебе вставят, или темп, с которым будешь сосать. Сейчас он ничего не выбирает. Он пассивен настолько, насколько это возможно. Он проиграл в споре, и его ставкой был час наедине с К и его девятью... шестью... двенадцатью... блядь, со всеми его тентаклями, и вот они, и вот он. Весь. Как есть.
Гибкое щупальце вибрирует у него во рту, гладкое с одной стороны, вязкое с другой. Тендо всасывает его в себя и вылизывает по всей длине в том темпе, с которым К ритмично трахает его рот этим щупальцем. Глаза Т закрыты, потому что если при таком количестве ощущений ещё и видеть...
Щупальце покидает его рот, оставляя влажный след на щеке, шее, груди.
- Ты решил поболтать? - спрашивает Т, не открывая глаз.
- Просто хотел узнать, как дела, - раздаётся голос К. Он выговаривает слова с лёгким металлическим акцентом существа, выучившего японский с помощью гипнотехник ЛвЧ. Но в голосе достаточно беспокойства и даже, чем чёрт не шутит, заботы, чтобы Т поверил.
Вместо ответа он стонет, потому что на такой ответ К - К, обвивший влажным щупальцем его член, К, держащий его в своих кольцах, как питон, К, который мог бы сейчас сломать его пополам и вернуться к своим контрабандистским подвигам, но зачем-то променял это на изучение его эрогенных зон, всех и каждой, - и рассчитывает.

_____________________
Челлендж самой себе: писать больше крэка.

1. Ушиджима/Кенма. Спойлер: челлендж позорно провален
- Я говорил, что мы с Ушиджимой Вакатоши были соседями? - спрашивает как-то Кенма. За минуту до этого они говорили о тесте по истории, а ещё чуть раньше вообще молчали в ленивой послеполуденной дрёме, поэтому Куроо малость тяжело переключиться.
- Кенма, - говорит он, - твой сосед - я. С четырёх лет.
Безмятежный, как обычно, когда они наедине, Кенма качает головой. Похож на одуванчик на ветру, думает Куроо. От поэтических сравнений Кенмы с чем угодно у него дрожат струны сердца и хочется делать добрые дела. Позвонить бабушке. Убраться в комнате. Перестать валяться на чужом футоне. Убрать голову с коленей Кенмы. Вырасти достойным человеком. Сказать Бокуто, что у него тупая причёска. Губы Кенмы движутся, но Куроо заворожён жаждой добра, которую Кенма в нём пробуждает, и смысл доносится до него урывками.
- ... летом на Окинаве... вниз по улице... двенадцать лет... учились целоваться друг на друге... Я сидел на нижней ветке дерева, а он стоял на земле. Его рост - это что-то потрясающее.
Что? - думает Куроо.
- Что? - дублирует он мысль вслух.
- Что? - переспрашивает Кенма. - Видимо, это наследственность. Он уже в двенадцать лет был ростом... как ты сейчас, наверное.
- Повтори-ка мне ту часть, где вы учились целоваться друг на друге, - внезапно охрипшим голосом просит Куроо. - Ты. И Ушивака. Это же сексуальный скандал.
- Не преувеличивай, - Кенма мирно гладит его по макушке. - Мы просто экспериментировали. Это ничего не значило ни для кого из нас.
- Как ты можешь так говорить? Первый поцелуй значит очень много, - негодует Куроо. Негодовать, когда Кенма гладит его по голове - сам! по собственной воле! делает ему что-то приятное! - почти невозможно. Но Куроо старается. Его душа полна боли, его гордость оскорблена...
- Ну да. Ты вообще помнишь, с кем целовался впервые?
- Э-э-э.
... его память его подводит.
- А я помню. Но тебе не скажу.
- Почему?!
- Потому что это неважно. Первый поцелуй - это просто отправная точка. Начало долгого, - он наклоняется над Куроо и коротко целует его в лоб, - отличного, - второй поцелуй приходится на кончик носа, - путешествия.
На этот раз Куроо смиряется. Он на многое способен, но после того, как в третий раз Кенма целует его прямо в губы, продолжать разговор бессмысленно. Куроо утягивает Кенму к себе на футон, и тема закрывается сама собой.
Один вид Ушиджимы, выходящего из автобуса перед очередной их товарищеской игрой, открывает в голове Куроо ящик Пандоры. Он нервно трогает Кенму за рукав:
- Ответь мне, о могучий интеллект, почему я переживаю из-за того, что на поле сегодня будут два человека, с которыми ты целовался?
- Три, - спокойно уточняет Кенма.
- Чт...
- Шутка. Выпей воды.
Он протягивает Куроо бутылку и машет рукой Ушиджиме. Тот как раз ввёл своих гигантов в зал. Площадка кажется меньше в их присутствии. Ушиджима сдержанно кивает в ответ на приветствие Кенмы.
- Вот и всё, - говорит Кенма. - У него тоже никаких эмоций по поводу нашего первого поцелуя.
Куроо просто пьёт воду, держится за сердце и мысленно клянётся, что сломает Ушиджиме руку во время капитанского рукопожатия. Или хотя бы постарается. Но когда его ладонь тонет в этой медвежьей лапище, он понимает: за украденный первый поцелуй Кенмы ему не рассчитаться. Некоторых вещей уже не исправить.
- Я тебя размажу, - рычит он, пряча ярость и досаду за самой отвратительной из своих усмешек.
- Попробуй, - безмятежно (совсем как Кенма! что ещё у них общего?) пожимает плечами Ушиджима.

2. Бокуто/Лев
Тренировочный лагерь - это волшебное место. Место, где ты можешь встретить своего будущего главного соперника на выходе из классной комнаты, где сражаешься с новыми людьми каждый час, где знаменитые на всю страну асы догоняют тебя на утренней пробежке.
- Доброе утро, Бокуто-сан, - вежливо говорит Лев.
- Доброе утро, русский мальчик, - не менее вежливо отвечает тот, пытаясь его обогнать. Лев солнечно улыбается и прибавляет темп.
- Как ваше ничего?
- Ничего! Как сам? Куроо дал вам поспать своим храпом?
- О, я ездил домой на ночь. У сестры был день рождения, и я отпросился у тренера Некомата.
- Поздравляю сестру! Младшая?
- Старшая, - Лев мрачнеет. Хотел бы он, чтобы Алиса была младше. Может, тогда ему бы меньше от неё доставалось.
- Всё равно поздравляю! - вопреки всякой логике говорит Бокуто. Он обходит Льва справа и, прибавляя скорость с каждым шагом, и быстро размеренно дыша, исчезает за поворотом.
Лев сжимает зубы и тоже пролетает поворот, почти не тормозя. Бокуто уже шагов на десять впереди.
- Удачной пробежки, сынок! - орёт он через плечо. Мускулистые ноги работают как поршни. Благодаря собственным длинным ногам, Лев догоняет Бокуто в несколько прыжков и снова оказывается первым. Но полюбоваться успевает.
- Вы как-то замедлились, Бокуто-сан, - замечает он. - Вам сил не хватает?
Яку-сан сейчас наддал бы ему за неуважение к семпаям, но Яку-сан остался далеко позади, вместе с остальными, потому что Лев быстрый и ловкий, а быстрые и ловкие могут позволить себе чуточку больше.
- Я тебе покажу, малышок, чего мне не хватает, - усмешка Бокуто становится угрожающей, он выскакивает вперёд на пару шагов, но Лев догоняет, и дальше они бегут вровень, толкаясь на узкой тропинке локтями.
- Мы так и будем до конца бежать? - Лев чувствует, что дыхание начинает сбиваться. Ему говорили, что болтать на бегу - плохая идея, но он просто не может удержаться.
- Если ты не сдашься, то да, - бросает Бокуто. - Под ноги смотри, здесь много камней.
- Вы тоже будьте внимательней, - заботливо предостерегает Лев.
Спотыкается и падает в результате всё-таки он. Бокуто мгновенно тормозит, протягивает Льву ладонь, помогая подняться. Назад они возвращаются лёгкой трусцой: нога у Льва не вывихнута и не подвёрнута, но колено он рассадил.
- Что ты сделал с моей личинкой аса, чудовище? - тоном встревоженной мамаши вопрошает Куроо. - В какие кусты ты его затащил? Почему у него ноги мокрые и коленка разбита? Ты капитан или кто?
Бокуто поддерживает игру - поднимает руки, как будто Куроо уже взял его на прицел, и начинает темпераментно голосить:
- Эй-эй-эй, не вали все грехи на меня! Этот парень сам решил со мной соревноваться. Видел бы ты его спринт!
Куроо уничтожающе косится на Льва, пристыженного и сидящего в стороне от тренировки с перебинтованным коленом.
- Да уж, - вздыхает Яку, взъерошивая Льву волосы, - он у нас тот ещё... спринтер...
Все игры этого дня Лев пропускает - распоряжение тренера, чтобы поберечь колено. К полудню он успевает исстрадаться, потому что смотреть на свою команду со стороны - это, конечно, очень познавательно, но не пять же часов подряд?
Фукуродани отправляют в игру младший состав, и Бокуто падает на пол рядом с ним. Он так и пышет жаром, щёки раскраснелись, ворот майки мокрый насквозь. Вот кто не потратил утро зря, думает Лев с завистью.
- Болит? - участливо интересуется Бокуто, кивая в сторону коленки. Лев успел уже забыть о причине всех своих несчастий. Он мотает головой и начинает Выражать Восторг: бить, как Бокуто, - это мечта всей его жизни, и он бы хотел иметь в руках такую силу, а прыгать высоко он уже умеет, жаль только, что пока его заставляют блокировать... Бокуто сочувственно кивает и гладит его по спине.
Одного Лев не понимает: почему Куроо шлёт им обоим такие угрожающие взгляды с площадки, где идёт игра. Бокуто он даже показывает кулак, но тот только посылает ему воздушный поцелуй в ответ. Кенма коротко отчитывает Куроо, чтобы не отвлекался от игры, и виноватый вид капитана вызывает у Льва приступ хохота. Бокуто вторит.
Он отходит проверить, как идёт игра его кохаев, но быстро возвращается. От взгляда Куроо над его головой уже должны завихриться проклятия.
- И чего он так злится? - недоумевает Лев. - Со мной понятно, Куроо-сан уверен, что я коленку разбил специально, чтобы не играть. Как будто я настолько идиот! - он не может поверить, что Куроо так плохо о нём думает. Впрочем, если вспомнить отговорки, которые Лев обычно придумывал, чтобы отвертеться от утренних тренировок... - А на вас-то почему?
- Он думает, я тебя соблазню, - сообщает Бокуто с широкой улыбкой. - Или уже соблазнил.
Многого Лев ожидал - тайной борьбы между капитанами за будущего великого аса, ссоры, которую он пропустил, обиды Куроо на то, что Льву с Бокуто интересней, чем с ним... Но не такого. Он широко открывает глаза и даже чуть отодвигается от него.
- Но вы же не...
Бокуто пожимает плечами.
- Но я же не... хм. - тут Лев глубоко задумывается. - Хм.
- Пойдём на ещё одну пробежку? - предлагает Бокуто. - Вечерком. Я знаю дорогу, где нет камней.
- Она проходит мимо вашего дома, Бокуто-сан?
- Куроо и правда ошибся: ты совсем не идиот, сынок, - Бокуто подмигивает ему, а потом гладит по щеке, легко мазнув большим пальцем по нижней губе. И удаляется.
Лев поджимает губу и решает, что в тренировочном лагере и так тоже можно.