Ладно, я не буду омрачать это торжественное событие своим нытьём. Я НАПИСАЛА МАКСИ. ПО ВОЛЕЙБОЛИСТАМ. И ЭТО КРОССОВЕР. А ДЖАС ПО НЕМУ НАРИСОВАЛ, И Я ДО СИХ ПОР НЕ МОГУ ЕГО ПРОСТИТЬ.
ВОТ ЯМАЦУККИ, КОТОРЫХ НАРИСОВАЛ ДЖАС вот
А ВОТ БОКУАКИ, КОТОРЫХ НАРИСОВАЛ ДЖАС вот-вот
А вот моё сердце, которое рвёт на сотню кусочков
Название: Кристаллизация
Фандомы: Haikyuu!! + Steven Universe это как #всегеи, только #всекамни
Жанр: драма? экшн?
Рейтинг: ПГ
Персонажи: Цукишима, Ямагучи, Акааши, Бокуто, Кенма, Куроо, Кагеяма, Хината, Тендо, Сугавара, Даичи. Фоном или упоминаются Ойкава, Иваизуми, Ячи, Кьоко, Ушиджима, Семи.
Слов: ~22000
Предупреждения:
- популярные пейринги;
- смерть персонажа (и даже двух);
- скачущие POV (в основном, Цукишима-центрик, но кое-где повествование ведётся от лица Ямагучи, Куроо или Акааши);
- издевательство над каноном Steven Universe, потому что я старый солдат и не знаю слова "матчасть";
- драматические фаноны во все поля.
Дисклеймер: все права на характеры принадлежат их создателям. Естественно.
Скачать текст целиком можно здесь.
окаменетьГлава 1. Семьдесят тысяч новостей
"Дата записи... Отчёт для Высших Властей Родного Мира, отправитель - хризолит Цукишима, место отправления - планета Земля.
Докладываю о том, что моё восстановление после чрезвычайной ситуации завершилось одни земные сутки назад. Как Власти, вероятно, знают из более ранних отчётов, при крушении земной исследовательской базы семьдесят земных тысячелетий назад мой камень был серьёзно повреждён. Всё это время мои функции руководителя миссии по исследованию земных условий выполнял мой личный ассистент-жемчуг. После крушения часть научного оборудования базы пришла в негодность. Судя по его нынешнему состоянию, кто-то занимался его ремонтом и техподдержкой в моё отсутствие. На базе не должно было быть других технических специалистов, кроме меня. Это неожиданная, но хорошая новость. О других новостях - в частности, о готовности планеты к преобразованию - я сообщу позднее, после анализа данных с оборудования.
В настоящее время основной проблемой миссии на Земле является местный условно разумный вид - так называемые люди. На данный момент я не обладаю полной информацией об их значении для цивилизации самоцветов. Полагаю, что команда, которая собралась на базе в моё отсутствие, сильно переоценивает перспективы от контакта с молодым и неустойчивым видом. Возможно, в результате длительного контакта с людьми команда встала на путь интеллектуальной деградации.
В ближайшие дни я постараюсь разобраться с проблемой людей и, если планета готова, запущу процесс создания Кластера.
Хризолит Цукишима, конец отчёта".
Текст, который он начитал в передатчик, звучал солидно и разумно. Цукишима всю свою карьеру выстроил на таких вот продуманных, добротных отчётах. Успех его научной работы принёс ему невиданные для хризолита почести, вроде слуги-жемчуга, самостоятельной миссии на новую планету и личного канала связи с Высшими Властями. В процессе Цукишима вывел одну простую истину: Высшие Власти плевать хотели на то, какой бардак творился в процессе работы. Их волновали только регулярные полные отчёты и результат, оправдывавший их ожидания. Цукишима всегда, от начала своего служения и до катастрофы, заботился и о том, и о другом.
Однако правда отличалась от отчёта, как лесной пожар - от лабораторной горелки.
Катастрофа выключила Цукишиму из жизни на семьдесят тысяч лет. И пускай земное время шло гораздо быстрее, чем время Родного Мира, сейчас он всё равно чувствовал себя древним, растерянным и растерявшим в процессе восстановления половину рассудка.
Даже его жемчуг, надёжный и проверенный, как хороший инструмент, теперь был для Цукишимы полным незнакомцем.
Период восстановления для Цукишимы был просто очень долгим болезненным сном. В смутных сновидениях он телепортировался куда-то, сражался и проигрывал, висел в невесомости, заполненной болью и чувством бессилия, падал в темноту и снова оказывался на сером свету.
Для всех вокруг - даже для его слуги - этот бесполезный период был огромным куском жизни.
За это время целая планета успела стать обитаемой. У нового вида были свои особенности, своя история, свои планы на использование Земли. Насколько Цукишима знал, эти планы не сходились с планами Высших Властей, которым он обязан был служить.
Впервые в своей жизни он, отличный техник и опытный исследователь планет, ничего не понимал в происходящем. Всё время после пробуждения Цукишима тратил силы только на то, чтобы как можно быстрей уложить в голове всё, что пропустил.
Голова трещала.
*
А за сутки до этого Ямагучи, пролетев по коридору, тормозит у двери комнаты Цукишимы, упирается в неё дрожащей ладонью и не сразу решается постучать. Эта дверь была заперта так долго, что, когда Цукки изнутри отпирает её щелчком пальцев, свежий воздух из внешних коридоров врывается внутрь с хлопком, как при разгерметизации. Но Цукки, застывший у монитора в дальнем углу комнаты, на звук даже не оборачивается.
Ямагучи не видел его так долго, что сейчас ему кажется, будто они встретились впервые. Он смутно помнит их настоящую первую встречу. И день перед катастрофой, после которой Цукки потерял физическую форму на семьдесят тысяч лет. И дни после этого. Всё это сейчас расплывается в его голове, как сон, становясь неважным, потому что Цукки вернулся.
Он вваливается в помещение, чувствуя, что ноги едва его слушаются, ковыляет через всю комнату к Цукишиме и замирает у него за спиной, тяжело дыша.
Ямагучи не знает, что сказать. Все фразы, которые были у него заготовлены для этого момента, он растерял где-то по дороге.
*
- Семьдесят тысяч лет, - сказал Цукишима, медленно листая логи. - Давно не виделись, жемчуг.
Он обернулся, когда Ямагучи коснулся его плеча. Под его взглядом тот отдёрнул руку, как от горячего.
Цукишима окинул его взглядом и вдруг понял, что едва узнаёт. Изначально стандартный облик слуги-жемчуга изменился за то (огромное, невероятное) время, что тот провёл на Земле без хозяина. Его внешний покров из ярко-зелёного, как у Цукишимы, стал бледно-голубым, волосы потемнели. Теперь почти всё его тело было покрыто одеждой - наверное, на Земле уже не было так жарко, как раньше. Его одеяние и знак принадлежности на шее выделялись в бесцветном пространстве комнаты яркими пятнами.
Но сильнее всего, насколько Цукишима мог судить, у жемчуга изменилось выражение лица. За все эти тысячи лет его взгляд словно бы выкристаллизовался, потемнел, стал твёрже и серьёзней. Подбородок заострился, губы сжались в тонкую линию. Всё, что было в Ямагучи мягкого, осталось только в памяти Цукишимы.
Ямагучи смотрел на него со странной смесью узнавания, обожания и тревоги. Цукишима привык видеть, что Ямагучи влюблён в него до беспамятства. Но на этом новом лице даже обожание выглядело непривычно. Никогда раньше Ямагучи не смотрел на него так.
Впрочем, они же и не были в такой ситуации раньше, подумал Цукишима. И спросил:
- Как ты тут был без меня?
Жемчуг всегда остаётся жемчугом. Простой вопрос, требовавший, по мнению Цукишимы, простого же информативного ответа, в Ямагучи будто пробил какой-то заслон. С воплем, похожим на рыдание, он бросился Цукишиме на шею.
Эмоциональность жемчужин была миром, в котором Цукишима мало что понимал и ещё меньше хотел понимать. Всё же он не отстранился и удержал Ямагучи в воздухе. На ощупь тот был таким же худым и лёгким, как раньше. Цукишима был благодарен уже за то, что Ямагучи не рыдал вслух, а просто сжимал его шею, уткнувшись в плечо лбом и дрожа всем телом.
- Мне тяжело, - сообщил Цукишима, ставя его на пол. Он не пытался высвободиться - Ямагучи сам отпустил его шею и сделал шаг назад.
- Прости, Цукки, я не...
- Цукки?
Ямагучи хлопнул себя по губам.
- Господин. Я хотел сказать "господин". Я оговорился. Столько лет прошло. Кое-кто из новой команды базы называл тебя так, и я привык.
- Новая команда базы?
- Я вызвал подмогу, когда люди начали строить города, потому что не знал, как с ними быть.
- Люди? - Цукишима почувствовал, что его голос не может передать ещё больше непонимания.
Ямагучи открыл было рот, чтобы сказать ещё одну непонятную фразу, но передумал. Монитор за спиной Цукишимы привлёк его внимание. Он бесцеремонно схватил хозяина за руку (чего тоже никогда раньше не делал) и повлёк к месту для сидения на полу возле монитора:
- Давай просто посмотрим мои ключевые отчёты для Родного Мира. Это будет быстрее, чем если я начну объяснять всё с самого начала.
- Твои отчёты? - машинально повторил Цукишима.
Он только что очнулся и успел понять только то, что прошло семьдесят тысяч лет и что они всё ещё на Земле. В его картине мира разверзлась трещина, и прямо сейчас он пытался ощупать её края и прикинуть ширину. Беспомощность, которую он чувствовал, не имела ничего общего с дурнотной слабостью периода восстановления. Сейчас он как будто вслепую двигался внутри интерфейса новой системы, о которой ничего не знал, но которую должен был взломать.
Поэтому он опустился на пол рядом с Ямагучи и покорно ждал, пока тот загружал архив отчётов.
- И да, к вопросу о том, как я тут был без тебя, - сказал Ямагучи перед тем, как включить первую запись. - Пока не появились остальные, я чуть не сошёл с ума.
Цукишима не знал, как на это отвечать. Поэтому решил не отвечать вовсе.
*
- Значит, кроме нас, на базе находятся четверо самоцветов.
- Не совсем так. Насколько я знаю, на базе сейчас только Бокуто и Акааши. Кенма и Хината отправились к людям, но мы держим с ними связь. Они могут вернуться в течение пары часов.
Цукишима медленно кивнул. Он пытался соотнести имена с самоцветами, о которых узнал из отчётов Ямагучи.
Итак, Кенма был кошачьим глазом равного ранга с ним самим.
Янтарь Хината был пилотом корабля, на котором они прилетели.
Кварц Бокуто и сапфир Акааши участвовали в миссии как боевая связка. Однако в одном из отчётов Ямагучи говорил, что при входе в земную атмосферу на корабле возникла чрезвычайная ситуация, слияние распалось, когда ни Бокуто, ни Акааши не были к этому готовы, и сапфир получил серьёзную травму.
- Кто принял на себя управление миссией?
Ямагучи замялся.
- Формально нами руководит Кенма, - неохотно сказал он. - Но на самом деле, у нас что-то вроде демократии.
- Что такое демократия? - спросил Цукишима. За последний час ему слишком много раз пришлось столкнуться с тем, что он не понимает собственного ассистента, и это раздражало.
- Форма власти у людей, основанная на коллективном принятии решений с равными правами для всех участников.
Цукишима обдумал ответ.
- Но это же нерационально, - протянул он. - Разве могут у всех быть равные права? Как можно считать мой голос равным твоему, например?
Ямагучи пожал плечами.
- Мы увидели эту форму управления у людей и решили попробовать в качестве эксперимента. В малой группе, вроде нашей, это работает лучше кастовой системы. А насчёт равенства наших голосов... - он устало потёр лоб и умолк, так и не закончив фразу.
Цукишима воспользовался паузой, чтобы с головой зарыться в данные. Он чувствовал себя уже гораздо уверенней, чем час назад, скользя пальцами по монитору и читая показания приборов, сканирующих земные атмо-, гео- и литосферу. Его мозг чётко фиксировал изменения в составе воздуха, почвы и воды, в климате, в рельефе, в флоре и фауне.
Люди были повсюду.
Их присутствие на Земле бросалось в глаза, било по ушам и пробиралось в нос, как вонь. Вид, который он помнил как полуразумных стадных животных, за семьдесят тысяч лет заполонил всю планету.
- У них есть сознание? - спросил Цукишима. Ямагучи, успевший погрузиться в какие-то свои размышления, виновато вскинулся:
- Извини, у кого?
- У хомо сапиенс, - прочёл Цукишима с экрана. - У этих, которых ты зовёшь людьми.
- Конечно, у них есть сознание, - Ямагучи как будто был оскорблён его вопросом. - И довольно развитое. Как бы иначе мы с ними общались?
- Откуда я знаю, как вы с ними общались, - рассеянно пробормотал Цукишима.
Ямагучи поёрзал, сидя на полу за его спиной. Цукишима видел его отражение в тёмной части экрана, но, погружённый в сбор информации, не успел отследить момент, когда Ямагучи снова поддался эмоциям.
- После крушения я сначала был очень занят. Когда я вытащил нас из-под ледника, мне самому пришлось долго восстанавливаться. Я очнулся почти без сил. От страха я утащил нас довольно далеко от базы, и теперь нужно было двигаться обратно одному, потому что тебя рядом не было, только камень. Я даже не знал, жив ли ты. Я тебя почти не чувствовал, но понадеялся - не зря, как оказалось... Я вернулся на базу вместе с тобой - то есть, с твоим камнем. Ледник уничтожил половину отсеков, и я долго их ремонтировал, потом устроил тебя здесь, потом пытался связаться с Родным Миром, но ничего не получалось... Я вообще не следил за тем, что творилось на Земле, не до того было. Когда я понял, что начинаю сходить с ума, я просто лёг в гибернацию, как мы с тобой делали до этого, и не задал конечного срока.
- И как ты проснулся? - спросил Цукишима.
Ямагучи усмехнулся.
- Какой-то человеческий охотник набрёл на базу и начал стучать в стену. Он думал, что нашёл яйцо гигантской птицы, а нашёл меня. Я выбрался наружу, толком не проснувшись, а он стоял там с круглыми глазами и спрашивал, что я такое, - он тихо засмеялся и потряс головой, явно прокручивая давнюю сцену перед глазами. - У меня к нему был тот же вопрос.
- Когда это было?
- Задолго до первых городов, но племена уже были - Ямагучи уставился в потолок, пытаясь вспомнить. - Скажем, двадцать тысяч лет назад?
- Долго же ты спал.
- Не дольше тебя, - брякнул Ямагучи и снова осёкся. - Прости за вольность, Цук... кхм. Но после этой встречи я уже не спал. Поселения людей разрастались, а я не знал, разрешено ли нам вступать с ними в контакт. Поэтому я перенёс базу дальше от них, в пустыню, и стал снова налаживать связь с Родным Миром. На этот раз у меня получилось, и они прислали команду по контакту.
- Зачем Высшим Властям этот контакт? Люди недалеко ушли от паразитов. Они же ничего не умеют, кроме как разрушать свою же планету, - Цукишима вывел на экран данные о степени загрязнённости почв на разных материках. Если верить этим данным, люди превращали хорошую, перспективную планету в космический мусор. Особенно успешно это удавалось им в последние двести лет. Они славно потрудились.
Ямагучи тоже смотрел на экран без удовольствия. И всё же не колебался с ответом:
- Люди живут очень мало, но очень быстро. Я видел, как быстро они учатся и хорошему, и плохому. На то, на что мы тратим тысячелетия, у них уходят века, а кое-где даже годы. Их цивилизация молодая, сильная и очень, очень интересная. Вряд ли они догонят нас в техническом развитии, но социально-психологическом плане нам уже сейчас есть чему у них поучиться.
- Чему, например? - фыркнул Цукишима. - Как выливать нефть в моря?
Ямагучи посмотрел на него снизу вверх, втянув голову в плечи, что-то неопределённо промычал сквозь сжатые губы и, пружинисто покачнувшись, поднялся.
- Об этом тебе лучше расскажут Кенма или Хината. Пойдём-ка, Цукки, сообщим всем, что ты с нами.
Цукишима выключил монитор и вслед за ним направился к выходу из комнаты.
- Не называй меня "Цукки", жемчуг.
Ямагучи остановился и оглянулся на него через плечо - тонкий, острый профиль, который язык не поворачивался назвать изящным (хотя он был таким, был, Цукишима же помнил). Он как будто принял какое-то решение и жёстко проговорил:
- Меня зовут Ямагучи, Цукки. Извини, но тебе придётся привыкать к именам.
*
В Родном Мире жемчуг не мог обратиться к кварцу или любому другому самоцвету выше себя по рангу, за исключением особых случаев (когда другой самоцвет был его хозяином, угрожал его хозяину или обращался к нему первым).
На земной базе это правило никто не соблюдал. Ямагучи, похоже, общался на равных и с янтарём Хинатой, ранг которого был невелик, и с Кенмой, которого по протоколу должен был называть господином.
Цукишима ещё мог понять, почему сам Ямагучи отступал от протокола: он слишком много времени провёл в одиночестве, так что одичание было ему простительно. Гораздо больше Цукишиму потрясло то, что остальные отвечали на поведение Ямагучи спокойно и благожелательно. Они вели себя так, будто не были кварцами, сапфирами и другими высшими самоцветами, а он - всего лишь жемчужиной.
Ямагучи говорил ему что-то о концепции равных прав для каждого, придуманной людьми. Но Цукишима не верил, что кто-то, кроме впечатлительного жемчуга, может всерьёз увлечься подобной философией.
Бокуто был первым после Ямагучи, кого Цукишима встретил на базе. Он громогласно поприветствовал его и представился по полному протоколу, назвав и имя, и тип камня: дымчатый кварц.
Во всех смыслах Бокуто был нормальным, типичным кварцем, огромным и пышущим энергией. Его камень сиял ровно посередине широкой груди, которую Бокуто горделиво выпячивал вперёд, чтобы его принадлежность к элите была очевидна для каждого. Он громко говорил и почти не слушал, что ему отвечали, много смеялся и жестикулировал, уважать чужое личное пространство даже не пытался.
В общем, Бокуто был сплошное превосходство, давление, сила. Врагу хотелось от него бежать, другу - встать к нему поближе. Рядом с такими кварцами Цукишима привык видеть крошечных тихих жемчужин или, наоборот, агрессивных рубинов, готовых ради хозяина на всё.
У Бокуто был Акааши.
Цукишима не был уверен, что их отношения владения-принадлежности выглядят именно так. Может, верно было как раз обратное, и это у Акааши был Бокуто. Но именно Акааши следовал за Бокуто везде, куда бы тот ни пошёл, а не наоборот. Он держался возле его левого плеча, чуть позади и в стороне, всегда как бы в тени.
Хотя сапфиры использовались только для планирования войн, а в самих сражениях почти никогда не участвовали, их делали крепкими ребятами. Дар предвидения был слишком ценен, чтобы помещать его в слабое тело. Поэтому хрупким Акааши не был. И всё же рядом с Бокуто он выглядел так, что хотелось попросить того поменьше размахивать руками, чтобы Акааши не сломало движением воздуха.
То, что Акааши не в порядке, было очевидно. Он выглядел так, будто весь удар внезапно разрушенного слияния пришёлся на него одного. Он был болен. Даже не знай Цукишима об этом, он понял бы с первого взгляда, потому что Акааши мерцал. Так мерцает на старом экране плохое изображение - зернистое, с рваными краями. Изредка Акааши весь шёл волнами, словно его передёргивало. Его кожа была не сапфирово-синей, а бледно-голубой, почти как у Ямагучи. Только бледность Ямагучи выдавала благородную, торжественную печаль чистого жемчуга, оставшегося без хозяина. Акааши же казался серым.
Его волосы не закрывали половину лица, как у большинства сапфиров. Цукишима удивился, увидев, что у Акааши две глазницы. Приглядевшись, он понял, что тот всё-таки одноглаз, как и подобало сапфиру. Единственный глаз Акааши был полуприкрыт, зрачок под веком расползался на всю ширину радужки и, казалось, поглощал свет. Во второй глазнице у Акааши находился камень. В хорошие дни глаз Акааши и его камень, наверное, были одного цвета; даже сейчас сапфир продолжал тускло поблёскивать. Трещина в нём была глубокой - Цукишима не представлял, как можно поддерживать физическую форму, когда камень так сильно повреждён.
Бокуто ненавязчиво представил Акааши, и Цукишима не сразу понял, что тот не может разговаривать сам. Вместо этого он посмотрел своим глазом-дырой сквозь Цукишиму, не то читая линии его ближайшего будущего, не то просто разглядывая новое лицо.
В лице Акааши ничего не изменилось, но его руки, до этого бессильно висевшие вдоль тела в складках синей робы, вдруг ожили. Он сделал шаг вперёд. Бокуто тут же протянул ему раскрытую ладонь, и Акааши, взяв её одной рукой, другой принялся чертить по коже. Он смотрел Бокуто в глаза, взгляд же кварца метался между лицом Акааши и его пальцами. Ловя каждое движение, Бокуто беззвучно шевелил губами.
- Акааши пишет на его руке, потому что сам говорить не может, а Бокуто единственный, кто ещё чувствует его прикосновения, - тихо пояснил Цукишиме Ямагучи.
- А будущее-то он видеть может? - так же тихо спросил тот. Сапфир, не умеющий читать будущее, не был бы нужен даже самому себе. Милосердней было бы добить его, чтобы не мучился.
Ямагучи покосился на Цукишиму, будто прочитав его мысли, и не стал сдерживать тяжёлого вздоха. Бокуто рассеянно ответил за него:
- Ещё как может. Только на Земле с этим иногда возникают проблемы.
- То есть?
Акааши, похоже, сообщил Бокуто всё, что хотел, и вернулся на позицию у него за плечом. Бокуто не сразу отпустил его руку.
- Предсказания на Земле менее точны, потому что она очень быстро развивается во всех направлениях. Слишком много вероятностей, понимаешь? Здесь может произойти всё, что угодно, - Бокуто хохотнул. - Даже полная хрень, вроде восстановления, продлившегося семьдесят тысяч лет!
- Я не первый, кто восстанавливался так долго, - сказал Цукишима. - И прошлые случаи были вовсе не на Земле.
- Плевать, - Бокуто махнул рукой. Он явно не любил долгие споры. - Акааши увидел что-то очень важное, что касается тебя, но не стал говорить целиком. Он просил дословно передать тебе следующее: когда придёт время решать, послушай второго, а не первого. Иначе нам всем придётся туго.
Цукишима неопределённо хмыкнул и посмотрел на Акааши. Тот отвернулся, не желая отвечать на его взгляд.
На всякий случай сохранив предсказание в памяти, чтобы, "когда придёт время решать", оно само всплыло у него в голове, Цукишима обратился к Бокуто:
- Это всё? Мне показалось, он говорил с тобой довольно долго.
- Остальное было личное, - сказал Бокуто и самодовольно подмигнул Ямагучи. Жемчуг фыркнул, но промолчал.
А Цукишима подумал, что у кварца должны быть очень веские причины, чтобы продолжать так возиться с повреждённым сапфиром. Даже если их боевое слияние увеличивало его силы вдесятеро - Бокуто просто не производил впечатление самоцвета, способного думать о чём-то или ком-то, кроме себя самого.
И всё же, он явно держал Акааши под своей защитой.
Цукишима решил подробней расспросить о них Ямагучи, когда представится возможность.
Из общего зала, где они встретились впервые, все четверо направились в комнату связи. Нужно было вызвать на базу остальных членов "команды", как они себя называли.
- Где Кенма, я знаю, а вот где носит Хинату? - спросил Бокуто, пока они друг за другом двигались по служебному коридору. Коридор был настолько узким, что два самоцвета могли бы пройти по нему в ряд только боком, либо прижавшись один к другому. Цукишима шёл последним, удивляясь странной для самоцветов планировке. В их распоряжении была вся планета, к чему такая экономия пространства?
Ямагучи, возглавлявший процессию, пожал плечами:
- Вызовем его и узнаем. В последний раз он собирался облететь Антарктиду по периметру и посмотреть, насколько уменьшились ледники.
- Зачем? - поинтересовался Цукишима.
- Потому что это весело? - неуверенно отозвался Ямагучи. - Никто здесь не понимает мотивов Хинаты. Но когда он при деле, всем хорошо. На базе дел не так уж много, вот он и ищет себе развлечения снаружи.
- Помнишь, как он доразвлекался до костров инквизиции? - Бокуто расхохотался. - Так перепугался, что решил, будто может взаправду сгореть. Пришлось Кенме являться ему на помощь в полной боевой форме и проводить слияние на глазах у людей!
- Я гораздо лучше помню, как вы с ним изображали бродячих циркачей, - сказал Ямагучи. - Потом ваши вороны летали и гадили по всей базе.
- Трюк с воронами придумал Хината.
- Зато ты придумал все остальные.
- Ты сказал, что знаешь, где Кенма, - встрял Цукишима. Жизненная позиция Хинаты уже по одним только рассказам не внушала ему доверия. Оставалось надеяться, что лидер команды будет менее бестолковым. - И где же он?
- С Куроо, где ему ещё быть, - пожал плечами Бокуто.
- С кем?
Кварц не ответил, но загадочно усмехнулся. Ямагучи пропустил его и Акааши в комнату связи и дождался, пока через дверной проём пройдёт Цукишима. Сам он шагнул внутрь последним.
Перегруженному новыми данными, выведенному из равновесия Цукишиме показалось, что таким образом жемчуг пытается не дать ему сбежать. Но Ямагучи встал с ним рядом и коснулся плеча в попытке успокоить.
- Со временем ты привыкнешь, поверь мне, - тихо сказал он, пользуясь тем, что Бокуто подключал аппаратуру и не мог их слышать. Зато Акааши услышал. Он снова исподлобья поглядел Цукишиме в глаза и покачал головой.
Цукишима нахмурился, гадая, что это должно означать. Что Ямагучи не прав, и Цукишима никогда не привыкнет к происходящему? Или что ему и не придётся привыкать, потому что "время решать" придёт уже совсем скоро? Или он увидел в будущем Цукишимы что-то, что ему не понравилось, и хмурым взглядом выразил своё недовольство? Или его разум, как и его камень, распадается на куски, и он уже не в силах этого скрывать?
- Кенма, вижу тебя! - заорал Бокуто от пульта, заставив всех, включая Акааши, вздрогнуть. - Сегодня у нас даже есть новости!
- Не ори. Что у вас?
Цукишиме сразу понравилось спокойствие этого нового голоса. Он подошёл ближе к монитору, на котором за несколько секунд до этого появилось чёткое изображение.
- Цукишима, хризолит, - сказал он, слегка наклоняя голову. Самоцвет на экране выглядел удивлённым, но быстро пришёл в себя. Он поклонился в ответ и в полном соответствии с протоколом произнёс:
- Кенма, кошачий глаз.
В следующую секунду его потеснили, и в кадре появилось ещё одно лицо.
По цвету кожи, волос и глаз Цукишима сразу понял, что оно принадлежало не Хинате. Янтари все светились цветом своего камня, похожим на свет самой близкой к Земле звезды. У незнакомца же светлыми были только глаза, и они по цвету напоминали скорее камень Кенмы.
Но и кошачим глазом он не был. Цукишима ещё раз внимательно оглядел его. Незнакомец смотрел на него с тем же любопытством.
Вдруг Цукишима вспомнил, что, кроме Кенмы и Хинаты, самоцветов вне базы нет.
- Куроо Тецуро, - сказал незнакомец, - человек с Земли. Добро пожаловать обратно в мир живых, хризолит Цукишима! И, как у нас тут говорят, приятно познакомиться.
Глава 2. Человек с Земли
- Я прослушал твой отчёт для Бриллиантов, - сообщил Ямагучи. - Интеллектуальная деградация? Ты правда так думаешь?
Цукишима, бессмысленно крутившийся в своём кресле в зале наблюдений за геопоказателями, остановился и уставился на него:
- Кто позволил тебе слушать мои отчёты?
- Никто. Я сам захотел. Они же в открытом доступе.
Спокойствие, с которым Ямагучи это сказал, обескураживало. Моргнув, Цукишима уточнил:
- Ты что, вообще больше не будешь подчиняться моим приказаниям? Ты отказываешься быть моим жемчугом?
- Я не отказываюсь быть твоим жемчугом. Я просто прошу тебя признать моё право иметь своё мнение и самому принимать решения.
- Жемчуг не может сам принимать решения. Вы на это не запрограммированы.
Ямагучи всплеснул руками:
- Ну конечно! А что я, по-твоему, делал в течение семидесяти тысяч лет? Плакал и просил совета у людей?
- Пятьдесят из этих семидесяти тысяч лет ты спал.
- Остаются ещё двадцать. И поверь мне: я принимал достаточно решений, пока тебя не было. Да чёрт возьми, - он помотал головой, словно отгонял назойливых насекомых, - тебе и верить незачем! Ты сидишь на базе, читаешь мои отчёты, пользуешься аппаратурой, которую я проверял и обновлял всё это время, и ещё смеешь сомневаться в моей самостоятельности?
Возмущённый его неподобающим тоном, Цукишима, тем не менее, ничем не мог ответить.
Хотел он это признавать или нет, Ямагучи действительно долго управлял их миссией в одиночку. Команда Кенмы прилетела на Землю только для изучения людей; наблюдение за состоянием самой планеты в их цели не входило. Ямагучи сам собирал и систематизировал данные на протяжении многих лет. Благодаря его работе, Цукишима теперь мог бы разместить кластер в идеально выверенной точке земной коры и спланировать его развитие с учётом всех возможных факторов риска: всплесков сейсмоактивности, вспышек на Солнце, изменений климата, и так далее, и тому подобное. Ямагучи не смог бы провести эти расчёты, но в качестве специалиста техподдержки он сработал отлично.
И не только там. Ямагучи в одиночку провёл несколько переносов базы (в последний раз - на дно океана, который люди называли Тихим), вызвал и ввёл в курс ситуации команду Кенмы и сам отправлял отчёты в Родной Мир, когда Кенма был недоступен из-за Куроо.
Невозможно было поверить, что всё это сделал его собственный жемчуг, который раньше зависел от Цукишимы во всём и даже свои собственные эмоции не мог контролировать без его помощи. Но Цукишима не мог отрицать очевидного: нынешний Ямагучи был не менее квалифицирован, чем многие хризолиты. И уж точно умнее и собранней большинства кварцев.
И кем это делало его в иерархии самоцветов?
Цукишима вспомнил про жемчуг из числа ближайших придворных Жёлтого Бриллианта, не подчинявшийся приказам и на всё имевший своё мнение. Но тот жемчуг считался дефективным, забавной диковиной, не уничтоженной только по прихоти Жёлтого Бриллианта. Хотя никто никогда не смел обсуждать поведение Бриллианта вслух, его эксцентричность, порой доходившая до сумасбродства, была известна всем и каждому.
Но его жемчуг был дефективен от начала. Ямагучи же много столетий идеально служил Цукишиме, не говоря ни слова поперёк, следуя за ним во всём.
Может ли жемчуг вдруг сломаться? Да и поломка ли это вообще?
Вот о чём думал Цукишима в повисшем молчании, пока объект его размышлений не кашлянул, садясь в ближайшее кресло и опираясь локтями о колени.
- Ты так быстро ушёл после разговора с Куроо и Кенмой, что я не успел спросить, что ты обо всём этом думаешь, - сказал он. - А между тем, их история - самая большая загадка нашей миссии.
Цукишима действительно сбежал в свою комнату, как только закончился сеанс связи, и был рад, что Ямагучи за ним не последовал. Он чувствовал себя дезориентированным. Он вообще не разбирался в мире людей и с первого раза понял только одно: история Куроо выглядела необычно. Чтобы понять всю её необычность, Цукишиме пришлось зарыться в данные команды Кенмы о людях, их смертности, продолжительности их жизни и некоторых особенностях общественного строя.
Информации было много, и её даже не пытались систематизировать. Цукишима провёл большую часть последних суток, продираясь сквозь разрозненные записи о путешествиях Хинаты (положа руку на сердце, этот янтарь был полным безумцем и для научной работы не подходил), заметки Бокуто, который редко оставлял Акааши, но если уж оставлял, то только ради чего-то эпохального, и длинные, подробные дневники Кенмы.
Одним из главных преимуществ хризолитов было то, что они быстро усваивали информацию и редко что-то забывали. Теперь в голове у Цукишимы была полная каша из дат, событий и комментариев вроде "бум!", "бам!", "тр-р-рах!", украшавших записи Хинаты, но он знал, что со временем информация уложится.
Записи Кенмы подтверждали и дополняли то, что рассказал Куроо. Они помогли Цукишиме увидеть картину более полно, но она продолжала его озадачивать.
Всё началось с того, что примерно тысячу лет назад Кенма решил вступить в подготовленный контакт с людьми. До этого все контакты были случайными, как тот, о котором рассказывал Цукишиме Ямагучи. Заканчивались они тем, что выдавший своё присутствие самоцвет (чаще всего это был Хината, что Цукишиму уже совсем не удивляло) принимали за персонажа той или иной людской мифологии. После этого он мог сделать любое глупое заявление и удалиться на базу.
Но Кенме не хватало данных о человеческой анатомии и физиологии, да и информация о социокультурном строе разных сообществ людей была неполной. Кое-что могли рассказать и показать только сами люди, и ему казалось, что уровень их сознания уже достаточно высок, чтобы принять существование самоцветов. Поэтому Кенма решился.
Для первого знакомства он выбрал изолированный социум - маленькое племя, жившее в горах той части Земли, которую теперь называли Азией. Кенма явился к вождю этого племени во время охоты. По счастливому, как показалось Цукишиме, совпадению, вождь был один и ранен, и никто, кроме Кенмы, не мог его спасти. Кенма убил животное, напавшее на него, и позвал с базы Бокуто, чтобы тот вылечил его раны.
Как все кварцы, Бокуто умел не только убивать, но и лечить. Его навыков хватило, чтобы убрать рану от звериных клыков. Вождь пришёл в себя и поинтересовался, что за боги его спасли (это ещё было то время, когда люди называли богами всё, что не понимали). Тогда Кенма рассказал ему заранее подготовленную историю о самоцветах и их миссии по знакомству с людьми.
История была наивной и слишком упрощённой, но явной лжи не содержала. Конечно же, простодушный вождь мгновенно в неё поверил. Он пустил Кенму и Бокуто в свой дом, но кварц не мог надолго бросать Акааши одного, поэтому вскоре вернулся на базу.
Кенма остался. Надолго. Он участвовал в жизни племени, оказывал им услуги врача, инженера и педагога в обмен на информацию и регулярно присылал отчёты. Его даже приняли в семью вождя, проведя какой-то ритуал, о котором Кенма писал мало и очень общо, так что Цукишима подумал, что в ритуале не было ничего интересного.
В компании примитивных созданий Кенма провёл около шести десятилетий. Потом вождь умер от старости. По меркам людей того времени он прожил очень долго - наверное, Кенма сдерживал его старение, как мог. Но даже у самоцветов не было технологии, превращающей смертные белковые создания в бессмертные.
Кенма вернулся на базу в полном отчаянии и поклялся при всех, что больше шагу не сделает в мир людей. На какое-то время он избавился от физической формы. Цукишима так и не понял, зачем: в отчётах не говорилось ни о каких повреждениях, полученных Кенмой, и ни о каких сражениях, в которых он участвовал. Видимо, решил Цукишима, долгое пребывание на Земле истощило его ресурсы
Прошло два человеческих века, и Кенма всё-таки взял свою клятву назад. Он снова поднялся с базы на сушу, на этот раз в сопровождении Хинаты и Ямагучи, чтобы навестить своё племя. Оно жило на том же месте, хотя за двести лет существенно разрослось и обзавелось множеством соседей.
Дальнейшие события были описаны в одном из неотправленных отчётов Ямагучи. Цукишима помнил его наизусть.
"Мы прибыли в деревню вскоре после полудня. Хината, который впервые был в горах, орал от восторга так, что эхо его голоса расходилось на несколько километров вокруг. Я тоже был рад, что своими глазами вижу горы. Их снежные шапки искрились под солнцем, кривые деревья цеплялись за склоны. Земля - красивая планета. Мы к такому не привыкли.
Кенма ничего не говорил, но я видел, что его тоска немного рассеялась при виде знакомых мест. Хината посадил планетолёт невдалеке от деревни, на видном месте, чтобы жители сразу нас заметили. Кенма не был уверен, что за двести лет они не забыли того, что он им о нас рассказывал. По его словам, память людей работает избирательно и видоизменяет события самым причудливым образом. Но жители деревни не были напуганы нашим прилётом. Они как будто ждали, что мы вернёмся.
Кто-то сказал, что вождь будет счастлив видеть нас. Кенма попросил позвать его, и это было сделано.
По меркам самоцветов и по меркам себя самого, Кенма повёл себя странно, когда увидел вождя. Насколько я знал из его отчётов, у людей этого племени тоже не было в обычае с криком бросаться на незнакомого человека, едва его увидев, и хватать его обеими руками. Но вождь принял дикое поведение Кенмы, как должное. Он поднял его над землёй и засмеялся.
Он сказал, что Кенма не очень-то торопился. Тот ответил, что если бы знал, то прилетел бы давным-давно. Они ещё много чего говорили, а люди вокруг смеялись с ними вместе и хлопали в ладоши, как будто начался большой праздник.
Мы с Хинатой стояли посреди толпы и переглядывались, мало что понимая.
Когда Кенма немного пришёл в себя, он представил нас вождю, крепко держа его за руку. Внешность и имя вождя были такими же, как у человека, в чьей семье Кенма жил два с лишним человеческих века назад. И он тоже прекрасно помнил и Кенму, и их долгую дружбу.
Мы вернулись на базу, озадаченные. Хината, впрочем, быстро перестал ломать голову над тем, как мог один и тот же человек родиться снова спустя много лет после своей смерти. В мире самоцветов такого никогда не происходило. В мире людей некоторые верили, что это возможно, но жители племени к ним не относились.
Однако Куроо - именно такой человек.
Кенма снова остался в племени. Напоследок он пообещал нам, что постарается во всём разобраться и упомянул какие-то эксперименты, которые они проводили с Куроо - с "прошлым" Куроо - и которые могли привести к тому, что случилось.
Он был возбуждён и очень счастлив. За двести лет я впервые чувствовал, что могу не беспокоиться за него.
Жемчуг Ямагучи, конец отчёта".
С тех пор прошло ещё восемь столетий. Куроо трижды умирал и снова рождался, так что сейчас шла его пятая жизнь. Теперь Куроо жил в большом городе на одном из азиатских островов, омываемых Тихим океаном. Он больше не мог стать вождём: общественный строй людей сильно изменился, и сообщества стали слишком большими, чтобы можно было передавать власть в них по наследству. Хотя, как понял Цукишима, кое-где эта традиция ещё сохранялась.
Куроо проходил обучение, чтобы стать специалистом в области человеческих законов и прав. Кенма жил с ним вместе с тех пор, как Куроо исполнилось шестнадцать лет.
Он по-прежнему присылал отчёты о своих наблюдениях за людьми, и Цукишима дал себе обещание когда-нибудь посмотреть их подробно. Особенно ему было интересно всё, что касалось строения человеческого тела. Незнакомый механизм интриговал. Цукишиме нужны были детали и технические параметры.
Он сообразил, что Ямагучи всё ещё пристально смотрит на него в ожидании ответа, и кашлянул.
- А что... что думаешь ты?
Глаза Ямагучи распахнулись, на щеках появился румянец. Это означало, что он удивлён и рад. Но чему? Ямагучи знал о людях и Земле больше Цукишимы, и его выводы могли быть более обоснованными. Кроме того, он же сам сказал, что Цукишима должен принимать его право на собственное мнение.
- Я думаю, - начал Ямагучи, справившись с удивлением, - что эксперименты Кенмы как-то повлияли на строение организма Куроо. Но как именно, пока нельзя сказать.
- Что это были за эксперименты?
- Они пробовали слиться.
- О, - короткое объяснение было гораздо более шокирующим, чем всё, что Цукишима слышал до этого. Ни разу на его памяти самоцвет не пытался слиться с особью другого вида, тем более - с белковым организмом. - И у них получилось?
- Не сразу. Но в прошлое рождение Куроо, когда его страна воевала, Акааши предупредил Кенму, что Японию вскоре атакуют новейшим человеческим оружием. Куроо бы не пережил этой атаки, а Кенма не был готов снова его ждать. Поэтому он слился с ним и привёл сюда. Так как шла война, планетолёт Хинаты могли принять за вражескую технику и подбить, поэтому они добирались самостоятельно, вплавь.
- И как выглядело их слияние? Ты видел? - Цукишима даже подался вперёд. Слияние неорганики и органики в его голове было чудом, невозможным ни в одном мире.
Похоже, Бокуто был прав. На Земле действительно могло произойти всё что угодно.
- Видел, но недолго. Это было странное зрелище, - Ямагучи фыркнул. - Сейчас они уже лучше подстроились друг под друга и могут держаться вместе довольно долго, но тогда распались сразу же, как только прибыли на базу. Куроо был в шоке от того, что смог дышать под водой столько часов и опуститься на глубину в шесть километров. Кенма порядком вымотался, потому что поддерживал слияние за двоих: Куроо не знал, как оно работает, и постоянно пытался высвободиться.
- Я хотел бы увидеть это слияние, - протянул Цукишима. - Это же прорыв для всего нашего вида.
Его интерес был сугубо научным. Если Кенме удалось то, чего никто до него не делал, то почему он не отразил этого в отчётах? Или Цукишима просто ещё не добрался до тех отчётов, где Кенма рассказывал о слияниях?
- А ты не хочешь слетать туда? - осторожно спросил Ямагучи.
- Куда?
- Наверх. На Землю.
Цукишима склонил голову набок, оценивая предложение.
- Мы позовём неуловимого Хинату, чтобы он нас отвёз?
- Зачем? - Ямагучи непонимающе нахмурился. - Я сам тебя отвезу.
Глава 3. Куда все эти люди идут
Ямагучи сажает планетолёт в пригороде Токио, в заброшенном здании, которое они с Кенмой уже давно используют как временную стоянку на пути к людям. Передвигаться по городу людей на инопланетном транспорте - глупая затея. Им пришлось привыкнуть к человеческим способам передвижения.
- Мы уже на месте? - спрашивает Цукки, когда они спускаются из планетолёта на землю. Всю дорогу от базы сюда он молчал - наверняка оценивал навыки Ямагучи в управлении планетолётом. Что ж, тут было не к чему придраться: Ямагучи практиковался в полётах над планетой веками. Одно время это было его любимым занятием и единственным, что позволяло не сходить с ума.
- Нет. Мы ещё даже не в Токио.
- "Токио"? - Как обычно, Цукки недовольно кривится при столкновении с непонятным словом. Ямагучи не может сдержать улыбку:
- Так люди называют этот город. Это столица, то есть главный город на острове. Он довольно большой, так что нам ещё около часа придётся ехать по нему.
- Ехать на чём? Мы же оставляем планетолёт здесь.
Ямагучи чувствует, как в груди растёт напряжение. Ему нелегко привыкнуть к тому, что, спустя тысячелетия полной самостоятельности, он снова должен отчитываться о каждом своём действии. Было легко оставаться свободным, пока никто его свободы не ограничивал, но теперь Цукки снова здесь и во всём своём прежнем величии, и его не волнует, что происходило с Ямагучи за время его восстановления.
Неважно. Ямагучи не собирается превращаться обратно в безотказного слугу. Неподчинение Цукишиме до сих пор заставляет его терять почву под ногами и чувствовать вину на каком-то клеточном уровне, но теперь он может это вынести.
Пожалуй, ему это даже нравится.
- Ты всё равно не разбираешься в человеческих видах транспорта, - говорит он. - К чему спрашивать?
Несколько секунд Цукки смотрит на него так, что Ямагучи ждёт: вот сейчас он прикажет ему рассказать всё о человеческом транспорте от колеса и до космических кораблей, а потом молчать и не говорить ни слова до конца тысячелетия.
Что ж, Ямагучи примет это и будет знать, что сам спровоцировал.
Он наблюдает за тем, как меняется лицо Цукки.
- Ты прав, я ничего об этом не знаю, - без особого желания признаёт тот.
- Да, - у Ямагучи немного кружится голова, но он решает закрепить успех. - Поэтому, пожалуйста, не отставай от меня, пока мы не дойдём до дома Куроо. И не делай глупостей.
- Я никогда не делаю глупостей. Я же хризолит.
- Я бы хотел сказать, что в мире людей это тебе поможет, - говорит Ямагучи. - Но увы, Цукки, им плевать.
По пустым в это время дня улицам пригорода они добираются до станции метро. Цукки не шарахается от людей и машин, не задаёт вопросов обо всём, что видит, не выглядит шокированным - в общем, ведёт себя именно так, как Ямагучи от него ожидал. Любое другое поведение не отвечало бы высоким ожиданиям хризолита от себя самого.
Удивление Цукки от встречи с новым миром выдают лишь частые, но короткие остановки, которые он делает, чтобы на встроенную в очки камеру сделать голо-снимки всего, что видит. Ямагучи знает: запечатлив всё незнакомое и поразительное, Цукки потом будет сидеть в своей комнате до тех пор, пока не разберётся, что изображено на каждом снимке.
- Ты можешь задавать вопросы мне, если хочешь, - тихо, чтобы не потревожить других пассажиров, предлагает он Цукки в вагоне метро. Тот игнорирует предложение и ещё половину станции вертится на сидении, снимая сидящих напротив и стоящих в проходах людей, виды города за окном, светильники, вентиляционные решётки, схему линий токийского метрополитена на стене вагона, рекламный флаер под ней.
Маленькая человеческая девочка, сидящая через проход от них, смотрит на него во все глаза поверх книжки. Ямагучи ловит её взгляд и подмигивает. Девочка подаётся в его сторону и спрашивает громким шёпотом:
- Вы косплееры, братик? Или настоящие?
- Самые настоящие косплееры, - доверительно говорит Ямагучи. Это слово ему знакомо - он же не впервые в Токио. Девочка хмурится и сразу теряет к ним всякий интерес. Зато Цукки снова смотрит на него с раздражением хризолита, не понимающего, что происходит:
- Кто такие косплееры?
- Этот вопрос лучше переадресовать Куроо, - отвечает Ямагучи.
- Почему?
- Он больше знает о человеческих развлечениях, чем я.
Цукишима кивает. Можно не сомневаться: сегодня Куроо придётся рассказать о косплеерах всё, что ему известно.
- Нам ещё долго ехать?
- Восемь станций, - говорит Ямагучи, расслабленно откидываясь на спинку сидения, - потом ещё пройти несколько кварталов пешком.
- Слишком много людей, - бормочет Цукки.
- Бывает и больше.
- Насколько? Сколько вообще людей в этом... Токио?
Ямагучи припоминает данные последней переписи населения, которые Бокуто зачитывал ему, явно и беспричинно гордясь людской плодовитостью.
Но вопросы Цукки на этом не заканчиваются. Он тратит несколько минут на обработку ответа про семь миллиардов человеческих особей, а дальше вопросы следуют один за другим. К моменту, когда они выходят из метро, атака вопросами разгорается в полную силу. Иногда следующий связан с предыдущим, но гораздо чаще логика Цукки огорошивает Ямагучи своей причудливостью.
Почему все люди одинаковые?
По какому принципу они одеваются?
Как понять, кто из людей на этой улице самый главный?
Сколько людей помещается в один поезд метро?
Почему их транспорт ездит только по земле?
Как это работает?
Что такое "квартал"?
Что такое "удон"?
Что такое "автобусная экскурсия"?
Куда все эти люди идут?
Почему их движение такое хаотичное?
Что у этого человека на голове?
Ямагучи успевает вскрикнуть "Не трогай!", но остановить руку Цукки, потянувшуюся к шапке в форме динозавра на голове какого-то мальчишки, ему уже не под силу.
Не останавливаясь, Цукки примеряет шапку. С точки зрения людской эстетики, он выглядит смешно - кто-то даже снимает его на примитивную фотокамеру, - но Ямагучи не до смеха. Со скоростью молнии вырвав шапку у Цукки из рук, Ямагучи возвращает её подбежавшему владельцу и старательно извиняется за "своего друга и его странный юмор".
Парень окидывает их обоих презрительным взглядом и убегает обратно к друзьям. Шапку он нежно прижимает к груди. Провожая его взглядом, Ямагучи с удивлением ловит себя на том, что разнервничался. Это и правда странно. После участия в невероятных (невероятно идиотских) приключениях Хинаты, в редких, но метких выходках Бокуто, после своих собственных одиноких путешествий по миру людей он знает, что на Земле мог бы успешно разобраться почти с чем угодно.
Но он, конечно, ещё ни разу не разбирался с последствиями глупостей, совершённых Цукки, пока тот стоял рядом с оскорблённым видом.
Неужели в глубине души Ямагучи тоже до сих пор продолжал верить, что хризолиты не делают глупостей?
- Что такое юмор? - спрашивает Цукки, когда Ямагучи поворачивается к нему.
- Спрячь руки, пожалуйста, - ровно просит тот. - И ничего и никого не трогай, пока мы не придём к Куроо.
Естественно, Цукки не нравится его тон. Ямагучи видит это по его лицу и быстро добавляет:
- Это для твоей же безопасности.
Цукки больше ничего не говорит и не задаёт вопросов, пока они не сворачивают с большой улицы в жилой квартал.
На спортивной площадке, огороженной решёткой, несколько детей играют в мяч. Ямагучи плохо разбирается в людских играх, но помнит, что они различаются в зависимости от того, бьют по мячу руками или ногами. Эти дети бьют руками. Большего он сказать не может.
- Что они делают? - спрашивает Цукки, застыв у решётки и уставившись на площадку. Дети орут и подбадривают друг друга; мяч летает над натянутой сеткой, ударяясь то об одни руки, то о другие.
- Они играют, - объясняет Ямагучи. Его игра тоже заинтересовала. - Это ещё одно из человеческих развлечений. Куроо сможет объяснить тебе.
Один из детей шипит от боли, когда мяч бьёт его по пальцам. Ямагучи непроизвольно кривится, сочувствуя.
- Это глупо, бессмысленно и больно, - говорит Цукки. - Зачем они это делают?
- Думаю, им просто нравится, - Ямагучи наблюдает за тем, как мальчишка, тряся ушибленной рукой, убеждает товарищей, что с ним всё в порядке. Его хлопают по плечам, и игра продолжается. - Пойдём?
Цукки внимательно, не отвлекаясь даже на снимки, следит за игрой ещё пару минут.
- У них всего семьдесят лет жизни, и они тратят её на вот это.
Он пожимает плечами, и Ямагучи видит: он действительно пытается понять. Но логика камней не работает с людьми. У них есть своя. Ямагучи она, честно говоря, больше по душе.
- Пойдём, - повторяет он. - Иначе Кенма начнёт беспокоиться.
продолжение - в комментариях