Конвергенция, машу вать)

[crazy-corals]

Завязка истории: прихожу я, значит, с прогулки, бегу в скайп к напарнику всевсевсе рассказывать, а напарник заявляет мне, что пишет драббле.
А что же было дальше? Смотрите и читайте! (с)
В ролях:
Италия ласковый и с помидорами - Каролайна,
mad_polype - Безумный Полип.

Пьеса "Конвергенция десу"

[22:59:41] Италия ласковый и с помидорами: я просто щас решил об Бадоу насладится
[22:59:46] mad_polype: Оо
[22:59:50] mad_polype: тоесть каг)
[22:59:52] Италия ласковый и с помидорами: так что ты рассказывай
[22:59:56] Италия ласковый и с помидорами: а я драббле пишу
[22:59:58] Италия ласковый и с помидорами: про Бадоу
[23:00:06] mad_polype: так
[23:00:11] mad_polype: я тоже хотел писать драббле
[23:00:18] Италия ласковый и с помидорами: нененене!
[23:00:20] mad_polype: тоже про Бадоу
[23:00:25] Италия ласковый и с помидорами: О_О
[23:00:30] Италия ласковый и с помидорами: конвергеенция
[23:00:42] mad_polype: сладкий, будет смешно, если мы напишем одинаковые драббле...
[23:00:56] Италия ласковый и с помидорами: ага
[23:01:20] Италия ласковый и с помидорами: и будет: "Печальный Бадоу Машире" и "Печальный Бадоу Полипе2
[23:01:38] mad_polype: твайумать, а у меня ж он тоже печальный!
[23:01:43] mad_polype: и маленький
[23:01:49] mad_polype: у тебя маленький или взрослый?
[23:01:50] Италия ласковый и с помидорами: Ляяяядь...
[23:01:55] Италия ласковый и с помидорами: маленький!!!!
[23:01:59] mad_polype: ляяяядь!!!
[23:02:04] Италия ласковый и с помидорами: блядь
[23:02:08] Италия ласковый и с помидорами: это это
[23:02:13] mad_polype: этопиздец
[23:02:33] mad_polype: интересно, ну хоть задумки-то у нас разные?
[23:02:35] Италия ласковый и с помидорами: Он у тебя там с Дейвом или нет уже?
[23:02:40] mad_polype: нет уже
[23:02:44] Италия ласковый и с помидорами: б
[23:02:45] Италия ласковый и с помидорами: бля!!!!1
[23:02:45] mad_polype: вот только-только
[23:02:47] Италия ласковый и с помидорами: дада
[23:02:55] Италия ласковый и с помидорами: епттваюмать же О_О

И мы-таки решили их написать, и написали, и вот они:

бай напарник

По стене ползет голубоватая полоска из-за неплотно прикрытой двери - отблеск телевизора.
В комнате темно.
В комнате страшно - кстати, пахнет апельсинами и кровью - и пусто.
Бадоу вообще страшно. Одному. В пустой квартире.
Без Дейва.
- Дейв, - зовет Бадоу, и прижимает ладони к лицу, и плакать хочется, и выйти в комнату, и обнаружить Дейва в кресле, и что бы он обнял-притянул к себе, близко-близко, крепко-крепко, и по волосам потрепал, и все такое.
Дейв не отзывается.
Как бы же.
Бадоу слышит его голос в своей голове - призрачно, неровно, как из плохого радио.
Перед Бадоу на столе - пачка сигарет и чашка остывшего кофе - все осталось с утраю.
Все осталось как было.
Бадоу выходит в подъезд, и захлопывает дверь, и ключи прячет куда-то в глубь внутреннего кармана куртки, и ему кажется, что он уже никогда не вернется.
Потому что...нужно что бы все осталось.
Как было.
В лицо ударяет ветер, и малодушно хочется вернутся домой, зарытся лицом в братову подушку, вдохнуть его запах и реветь до тех пор, пока не смотрит сном.
Бадоу прячет озябшие пальцы в рукавах, делает пару неуверенных шагов вперед - и бросается бежать вдаль от темного жилого квартала в оранжевую дымку фонарей.
К рассвету снег начинает валить крупными серыми почему-то хлопьями, Бадоу сидит на крыше, обняв колени, и неумело курит.
Снежинки тают у него на лице, смывая запекшуюся кровь с глаза - вчера не было времени умыться - и немного освежая своими холодными поцелуями.
Город внизу похож на открытую рану - пульсирует, дрожит, края у него развороченные, красный густой дым от фабрик, уходящие под землю странции метро, где поезда ходят между ярусами, темно и вчера Дейв умер.
"Не умер" - шипит Бадоу.
Он спускается с крыши по балконам, совсем неосторожно, рискуя упасть, но ему все равно - Бадоу бежит под землю, потому что он, черт возьми, верит.
Под землей темно, поезда ходят между ярусами и вчера Дейв не умер.
Бадоу уверенно кивает сам себе и покупает билет до конечного яруса.

бай я

У Бадоу куча дел.
Через пару часов Дейв, голодный, усталый и наверняка злой, вернется с очередной вылазки. А к приходу Дейва все должно быть идеально.
Бадоу шмыгает носом и с обидой вспоминает, как Дейв утром заявил: «Мелкий, ты никуда не идешь и точка» и сбежал, не слушая возражений. Трус несчастный. Небось, спорить боялся, думал, что Бадоу его переубедит…
И переубедил бы.
Нельзя же отпускать этого болвана одного – обязательно вляпается во что-нибудь (ну, если честно, они и вместе постоянно во что-то вляпываются, но вместе – это же совсем другое дело). А даже если и не вляпается, Бадоу все равно будет беспокоиться-нервничать, весь изведется, выкурит тайком половину братовых сигарет, когда закончатся леденцы…
- Чертов придурок, - бормочет Бадоу, орудуя шваброй. – Ненавижу, мать его!
Но швабру не бросает. Ведь к приходу Дейва все должно быть идеально.
И-де-аль-но.
Так что надо еще домыть пол, протереть от пыли книжные полки, вымыть окна, зашить рукав дейвова любимого пиджака, что-нибудь приготовить на ужин…
Волосы лезут в глаза – они какие-то слишком короткие, непривычные – и Бадоу раздраженным жестом убирает их за ухо. Пальцы задевают марлевую ленту повязки на глазу, Бадоу шипит от боли, а потом – застывает вдруг.
Повязка.
Глаз.
Дейв.
- Нет, - Бадоу как-то растерянно мотает головой, боль опять пронзает всю правую сторону черепа, и он падает на колени, и прижимает ладони к лицу, и ему хочется выть по-волчьи – то ли от боли в глазу, то ли от какой другой, то ли от всего сразу.
Слезы текут по щекам, по пальцам, капают на пол; Бадоу как-то отстраненно думает, что из одного глаза, по идее не может пролиться столько слез. И снова невольно проводит-протаскивает себя по этой гребаной логической цепочке - один глаз–больница–подземелья–Дейв–умер, - а слезы все не кончаются.
Но какая-то часть его все еще требует встать, поднять брошенную-таки швабру и заняться, черт побери, делом.
Потому что к приходу Дейва все должно быть идеально.