Я затащу тебя в ад - если ты не против, конечно.
Они все будут ну очень настроенческие, кажется. И с ООСом.
И вообще...хрень же странные.
1. Для Ариэн, Бадоу/Наото.
Песня: Franz Ferdinand – Eleanor put your boots back on *название в плеере неправильное =="*
Любите ли вы гет так, как люблю его я? :3
Они сейчас жутко похожи на первоклассников.
Трогательных, восторженных, еще не разучившихся бегать просто потому, что хочется, а не потому, что надо обязательно успеть к какой-нибудь глупости.
Только вместо здоровенных школьных портфелей, бьющих о спины, заставляющих бежать еще быстрее, – фотоаппарат и ингрэмы у него и катана за плечом у нее.
Да плевать.
Они перелетают через почти по-весеннему бездонную лужу вместе, синхронно, как будто учились этому всю жизнь, и бегут дальше, не выпуская ладоней друг друга и изредка переглядываясь на бегу. У нее вид почему-то дико смущенный, а у него – просто счастливый, без примесей, единственный глаз так и лучится счастьем.
И длинные рыжие волосы развеваются по ветру – до безумия красиво, словно это было отрепетировано множество раз, и сейчас представляется почтеннейшей публике, чтобы замерла восхищенно, затаив дыхание.
Да плевать им на публику.
Они – летят. Забыв уже, что безумно опаздывают, что побежали через дворы и лужи именно поэтому, что впереди – наверняка бойня, грязь и прочие глупости, из которых их жизнь, на самом деле, и состоит. Забыв о своих поисках, о том, что шрамы болят к непогоде, о мрачном взгляде красных глаз исподлобья, о том, что «взрослые, ответственные люди…».
Они сейчас похожи на первоклассников. И еще - на эльфов из старых волшебных сказок. Тех самых эльфов, которые в темных лесах, с острыми ушами и самые прекрасные существа на земле.
«Черт, какая она красивая», - восхищенно думает он, косясь на нее. А она смотрит на него в ответ, и в глазах ее – отражение его восхищения.
Две пары тяжелых ботинок касаются земли слишком редко и слишком легко, чтобы это можно было считать обычным бегом.
И приземлиться, конечно же, рано или поздно придется, но они оба точно знают, что сделают это – вместе.
2. Для [L]Кобель ты, Лай[/L], Бадоу/Хайне (и даже без Джованни).
Песня: Lykke Li – Possibility
*и головой об стенку, об стенку*
Паркет у Бадоу в квартире нещадно скрипит.
У Хайне тяжелые шаги, и под его ногами паркетные доски стонут на разные голоса нестройным хором. Жалуются, наверное, на придурка, который тут живет.
Самого придурка не слышно, хотя Хайне точно знает, что больше он нигде быть не может. Хайне свихнется, если и тут его не отыщет, он обегал полгорода, он был уже везде, он продумал речь с извинениями до мелочей и забыл ее нахрен на полпути…
Но Нейлза не слышно. Ни обычным человеческим слухом, ни собачьим. Ни слова, ни шороха, ни стука сердца.
То есть, либо Нейлза тут нет, либо…
«Ну да, конечно, - по лицу сама собой ухмылка расползается, ну что за бред в голову лезет. – Лежит в кровати с распоротыми венами и прощальной запиской у изголовья. Он, конечно, дебил, но не настолько...».
Мерно капает из крана в ванной, мерно шумит за окном вечная стройка, жутковато воют паркетные доски под ногами, дверь в комнату рыжего открывать немного даже страшно.
Нет, он, конечно, не лежит в кровати с распоротыми венами и - ох черт, ну не повторять же этот бред полностью?..
И не висит, например, в петле на карнизе для штор.
И не сидит у стены, свесив на грудь развороченную выстрелом в висок из ингрэма голову.
Хайне уверен в этом.
У Хайне чуть дрожит рука, когда он тянется к дверной ручке.
Дверь открывается с отвратительно жалобным скрипом, Хайне даже задерживает дыхание, но уже понимает, что кровью и прочей смертной дрянью из-за двери не пахнет.
Пахнет… Бадоу. Руками его. Волосами его. Сигаретами. Пылью и крепким чаем, виски и яблоками.
"Живой".
Этот придурок подтащил кресло к окну и сидит в нем спиной к двери, уставившись на стройку – очень романтичное зрелище, бля, - немигающим глазом, наверняка не слыша ничего вокруг и ни о чем не думая.
- Эй, - зовет Хайне от двери, пряча вдруг жутко озябшие руки в карманы куртки, - Ты там не сдох еще, чучело?
Чучело даже не вздрагивает, не поворачивается, ничего не делает. Только говорит – хрипло, шепотом почти, будто сам с собой:
- Да лучше б сдох.
Сердце у Бадоу бьется медленно, тяжело, как бы нехотя, каждый удар гулко отдается у Хайне в ушах, и ему кажется, что это лучший звук на свете.
3. Для [L].:Verba:.[/L], Эрнест/Ангелика. Это все еще Dogs, да >.<
Песня: Мельница - Мертвец.
читать малобукв
Одним из главных недостатков Эрнеста Раммштайнера всегда было то, что он категорически ни во что не верил.
Ни в речитатив доморощенных церковных пророков, все еще наивно ждавших Второго Пришествия. Ни в успокаивающее бормотание пророков телевизионных, убеждавших обывателей в том, что Золотой Век уже наступил. Ни в страстный шепот своей второй матери и первой женщины, обещавшей ему вечную жизнь, исполнение всех желаний и свою любовь - в обмен на полное, абсолютное, беспрекословное подчинение.
- Королева моя, - Эрнест улыбался, осторожно освобождаясь из ее объятий, и в голосе его было до обидного мало благоговения, - если уж я обречен жить вечно, то хотел бы прожить эту жизнь так, как захочу.
Ангелика смеялась в ответ; смех разносился по белым коридорам и пустым лабораториям, возвращался эхом, обволакивал Эрнеста змеиными кольцами.
- У тебя нет такого права, - качала она головой, отсмеявшись. – И никуда ты от меня не денешься, милый, что бы ты сейчас ни говорил. Поверь умной жен… девушке.
Он кивал, улыбался, поправлял очки, пряча глаза, и она совершенно точно знала, что верить ей – да и вообще кому бы то ни было – он не собирается. Все же Ангелика была прекрасно осведомлена о недостатках своего первого творения, хоть и предпочитала обманываться – до поры.
Доктор Эйнстеллсон даже почти не удивилась, когда «образец номер один, Раммштайнер», которого она создавала собственноручно, в которого вложила больше любви и сил, чем во всех остальных, вместе взятых, просто исчез. Сбежал, наплевав и на исполнение желаний, и на повиновение, и на ее, доктора, гипотетическую (кто бы знал, сколько в ней было правды, а сколько – пустых обещаний) любовь.
Она прекрасно знала, что прототипы редко бывают удачны. И даже немного посмеялась, случайно узнав через несколько лет, кем он стал там, на поверхности. Это и впрямь показалось ей хорошей шуткой.
Пожалуй, Эрнест не мог найти для своей собственной вечности более глупого применения, решила Ангелика и больше не сожалела (да и сожалела ли вообще?) о его уходе.
4. Для Dr.Insolent Gray, Drrra!!, Изая/Шинра.
Песня: Muse - Do we need this?
читать дальшеО нет, Изая определенно не похож на хорошего парня. Это аксиома, понятная с первого взгляда.
Изая – воплощение идейной сволочи, идеальный злодей, из тех, какие только в научной фантастике и встречаются.
Шинра без ума от научной фантастики, между прочим. Но это так, к слову.
Когда Шинра сообщает Изае, что тот – идейная сволочь, Изая чуть не падает от хохота. Когда Шинра, усмехаясь немного нервно, добавляет, что идейные сволочи в последних главах фантастических романов обязательно погибают, Изая только беспечно машет рукой и обещает, что в их романе все будет по-другому.
В их романе.
Нет, конечно, Изая имел в виду не то, о чем сразу думается. Хотя с ним ни в чем нельзя быть уверенным, здесь Шинра почти не сомневается. Орихара никогда не произносит вслух подобную романтичную чепуху, она ему и в голову-то не приходит, наверное.
В головы к идейным сволочам приходят только планы по захвату вселенной, утонченному издевательству над окружающими… ну и - изредка - по коварному соблазнению доверчивых будущих врачей. Просто так, от скуки, потому что больше заняться нечем.
И самое удивительное, что все это Изае даже удается. Ну, насчет вселенной Шинра судить пока не очень может, но в остальном Орихара великолепен, совершенен, идеален, ну правда же. И Шинре даже почти не жалко ни Шизуо, который ничего не может противопоставить коварно ухмыляющемуся злодею, ни себя, чуть-чуть – самую малость, на грани с простым восхищением – влюбленного в эту бесчувственную (еще одна общая черта всех настоящих злодеев) сволочь. Более того, Шинра даже, наверное, готов помогать Изае в его грандиозных планах, какими бы они ни были.
В конце концов, вместе они, может быть, и сделают так, чтобы идейный злодей Изая не погиб в конце романа.
Их романа.
5. Для [L]Урахара, метнись-ка за пивом[/L]. Кроссовер Собак и эээ жизни, Эфрай/Падре.*только не ржаать...*
Песня: Jinn - Kaidoku Funou. Это какой-то из опенингов к КодГиассу и трава-трава. Вот.
Ахтунг, диалогоформа и фанонный Эфрай +___+И да, не ржать не получилось...
- Что, сын - сын же? - мой, исповедаться хочешь?
- Нуу... не то чтобы очень хочу, но эти муда…
- Не забывай, ты в храме божьем! *укоризненно*
- Ой, да. Простите. В общем, да, конечно, хочу, просто умираю от желания немедленно исповедаться, причем именно вам, иначе никак.
- Похвальный энтузиазм... Ну что ж, говори, сын мой, и Господь услышит тебя через… посредством… короче, услышит. *устраивается поудобней*
- Ну, в общем... Я много грешил, святой отец.
- Да я уж вижу.
- Видите? Правда? А мне говорили, вы слепой… Неужели врали?
- Я вижу сердцем, это зрение в сто раз острее обычного, и не придирайся к словам священника!
- Вы сами меня перебили, между прочим.
- И к действиям священника не придирайся тоже! Ты не за тем сюда пришел, не так ли?
- Да-даа. *уныло* Так вот. Я много грешил. Я читал не те книги, общался не с теми людьми, курил не ту траву…
- А что, бывает «та» трава?
- А то как же. Только я о ней ничего не знаю, потому что вечно курил какую-то ху…
- Сын мой!
- …хурму. И дуршлаги. И учебники по истории, и Мукуро в набедренной повязке, но вам это, наверное, неинтересно.
- Бедный Мукуро, за что ж ты его так?
- Ну он же… Стоп, вы знаете Мукуро?!
- Да кто ж его не знает. Милый мальчик, только связался с какими-то мафиозными пидо…
- Святой отец!
- Кхм. С плохой компанией, в общем, связался. Печально, да.
- Ужасно. *печально* А я так его любил... Можно продолжать?
- А я разве тебе мешаю?
- Вам ответить вежливо или честно?
- Просто. Продолжай. Исповедоваться.
- А если не продолжу, вы побьете меня тростью? *надежда в глазах*
- Нет.
- А про Мукуро еще не расскажете?
- Нет.
- А…
- Нет.
- Ну и ладно.
- *сквозь зубы* Сын мой, ты хочешь покаяться еще в чем-нибудь? Может, в том, что довел десятки людей до страшной смерти? Или в том, что гнусно сажал других на свою траву? Или в том, что питаешься исключительно чужими мозгами?
- Я не питаюсь мозгами, я их просто выношу!
- *быстро крестит* Да простит тебя Господь за непрекращающийся мозговынос, спасибо, свободен!
- И это все?! А как же…
- Что еще?!
- М-му… Мукуро… и вы…
- Нет, Мукуро и я – это не то, о чем тебе следует думать. И вообще, перестань уже думать о Мукуро, ему и так по жизни не слишком везет.
- Ладно, ладно, святой отец, вы только не волнуйтесь, пожилым людям нельзя волноваться…
- *устало* Если ты ждешь, что я сейчас достану трость и начну за тобой бегать с разъяренными воплями, то ты немного просчитался, сын мой. Я пять лет знаком с Бадоу Нейлзом, мне уже ничто не страшно. Так что вали-ка ты… то есть, иди и больше не греши.
- А трость точно не достанете?
- Точно.
- Жааль… Ну ладно. Но я еще вернусь!
- Исповедоваться?
- И это тоже. У меня травы на десяток исповедей хватит!
- Изыди, грешник. *крестит трижды*
- Да я уже ушел, что вы, в самом деле… *уходит, хихикая*
- *задумчиво глядя вслед* И кого только не встретишь в этом, кхм, храме Божьем... Нет, правда, бедный Мукуро.
*после паузы*
Надеюсь, я ему не слишком понравился. А то мало ли… набедренные повязки, дуршлаги... мда.
6. Для Jack. Jack Daniels, опять по Собакам. Михай/Бадоу.
Песня: внезапно KHR OST - Black Spell. А я предупреждаала, что у меня куча фигни в плеере!
о ужас!Этот пейринг мучил меня безумно (мне стыдно, Джек, но я его почти не вижу вот .__.). И атмосферу трека, кажется, передать так и не удалось... Кхм, в общем.
Представим, что это тот момент из 35 главы манги, когда Бадоу пришел на концерт Хербста.
*барабанная дробь*
Оркестр разогревается. Нестройно и совсем не впечатляюще пищат скрипки, изредка басом вставляет пару нот виолончель, задумчиво перебирает струнами арфа…
Дирижер – здоровенный мужик в светлом костюме и с какой-то странной прической – стучит по пюпитру палочками, привлекая внимание, машет руками, объясняет что-то флейтистам (слов за гулом зала не слышно, но флейтисты кивают послушно, видимо, поняли). Его движения гипнотизируют, завораживают, усыпляют, и Бадоу чувствует, что еще чуть-чуть – и поддастся, закроет глаз…
Нельзя.
Дядя там, сверху, на одном из балконов («Бадоу, деревня ты неграмотная, эти «балконы» называются «бель-э-таж», запомнишь ты или нет?!»), наверняка сейчас шерстит зал взглядом, ища что-нибудь хоть немного подозрительное и не забывая при этом отслеживать каждое его, Нейлза, движение. Бадоу пару секунд размышляет, не помахать ли ему рукой, но потом забивает на это дело: все же, не стоит привлекать лишнего внимания. Мало ли что.
В ушах уже звенит от шуршания платьев, гула голосов, скрипа начищенных ботинок и мерзкого скрежета откидных сидений кресел. Виски ломит от сотен запахов – наверное, каждый в этом зале перед тем, как выйти из дома, вылил на себя с полведра чертовых духов, а Бадоу теперь задыхается, пытается дышать ртом, как рыба на песке, страдальчески морщится и проклинает урода, пославшего ему билеты.
А дядя ведь предупреждал, смотрел озабоченно сверху вниз, ворчал - «Ты уверен, что хочешь пойти? Учти, с непривычки такой концерт выдержать тяжело»...
Тоже еще, блин, заботливый папочка нашелся. Как можно не пойти туда, куда так настойчиво зовут, да еще и рассказать что-то обещают?
Бадоу ему так и ответил. А дядя заявил, что одного его никуда не отпустит.
Ну и... не отпустил. Сидит теперь на этом бельэтаже, чтоб его, ворчит наверняка что-нибудь себе под нос, сверлит взлохмаченную и блестящую от геля макушку Бадоу тяжелым взглядом… И от этого взгляда как-то терпимей становится. Спокойней.
И кажется, что все-таки можно, несмотря на все нервы и плохие предчувствия, закрыть глаз и отключиться. Проспать благополучно и концерт, и антракты, и апплодисменты, и проснуться, когда зал уже опустеет, а дядя тихо скажет, наклонившись к самому его уху: «Вставай, парень, тут тебе не спальня».
«В спальне ты мне тоже спать не даешь», - хмуро проворчит Бадоу, поднимая голову. Дядя усмехнется и ответит, что раньше Нейлз как-то особо не жаловался, и Бадоу – про себя, конечно, не вслух же, - с ним согласится. И…
Дирижер вскидывает руки, как шаман в молитве, оркестр, повинуясь его жесту, выдает первые отрывистые аккорды. Бадоу вздрагивает от неожиданности: ну нифига себе, умудрился-таки задремать даже здесь, дядя потом точно проедется на эту тему…
Оркестр играет что-то тяжеловесное, громкое, звуки мешаются у Бадоу в ушах так, что он даже связной мелодии вычленить не может. Да оно ему и не надо, на самом-то деле.
«Жив останусь – хрен вы меня еще загоните в эту вашу оперу», - мрачно думает он, снова косясь в сторону балконов. И почти слышит, как насмешливо усмехается дядя:
«Это не опера, идиот, это просто концертный зал, а в оперу я тебя все-таки свожу. Вдруг понравится».
«Ну, если ты будешь сидеть не на каком-то балконе, как гребаный голубь, а поближе, то, может, и впрямь понравится».
Если жив останется.
Все-таки, предчувствие у него самое хреновое.
7. Для Sofia Amirio, One Piece, Зоро/Луффи
Песня: Radiohead - High And Dry
флафф и осторожно, этамойпервыйфанфег
- Ророноа Зоро.
- Мм?
- Ро-ро-но-а Зо-ро.
- Да тут я, никуда не делся.
- Ророноооа Зоооро…
- Ну чего тебе надо, чудовище?
- Да ничего. У тебя просто имя красивое.
И ухмыляется во все тридцать два – искренне-искренне, весело-весело, тоже еще, мальчик-одуванчик нашелся. Как будто Зоро не видел, сколько народу эта обаяшка может убить одним движением руки.
Тот, кто готов на все, чтобы стать сильнейшим, тот, кто по головам идет к своей (пусть идиотской, пусть сказочной и недостижимой, но все же) цели, - не может так улыбаться.
А, впрочем… Это чудовище, наверное, вообще все может.
И улыбаться, болтать наивные глупости, а в следующую минуту - спорить на равных с жутковатыми пиратскими капитанами втрое старше себя и побеждать, черт бы его побрал, в этих спорах. И достигать недостижимого каждым своим шагом, словом, взглядом, каждой сделанной наобум глупостью, которая потом оказывается единственно верным решением.
И увлекать за собой романтичных, одиноких, не слишком счастливых придурков, и вцепляться в них мертвой, резиновой своей хваткой, и как-то незаметно делать из них самых верных друзей.
И не оставлять этих самых друзей даже в самых опасных передрягах – он, скорее уж, по-другому не может, сумасшедший мальчишка.
- Ро-ро-но-ро… тьфу ты, - фыркает, трясет головой, волосы лохматые торчат теперь еще больше, ну мальчишка же, так и тянет по макушке потрепать... - Зооро, о чем думаешь?
- А что?
- Лицо уж больно… умное.
- Значит, обычно оно не особо умное? – Зоро невольно усмехается тоже. - Ну спасибо.
- Пожаалуйста, - Луффи только плечами пожимает, даже иронии не уловив. - Так о чем?
- Да ни о чем я не думаю. Сплю я. Отстань.
- Аа… ну и спи, - бормочет этот монстр и сам мгновенно засыпает, уткнувшись носом Зоро в плечо и перекинув руку через грудь.
А о чем думает Зоро?
О глупостях он думает. О никому не нужных глупостях, вроде соломенных шляп, сумасшедших идиотов и тонких, цепких, загорелых до черноты пальцев с обгрызенными ногтями.
Пальцы теплые, шершавые, вздрагивают изредка – наверное, Луффи снится что-то. Под этими самыми пальцами, где-то между пятым и шестым ребром Зоро, – так в книжке какой-то было написано, Зоро сам не считал, - выстукивает изнутри глупая мышца.
Мер-но, ров-но, спо-кой-но, и тепло этой мышце от пальцев Луффи до безумия.
Ну и... конец как бы :3
И вообще...
1. Для Ариэн, Бадоу/Наото.
Песня: Franz Ferdinand – Eleanor put your boots back on *название в плеере неправильное =="*
Любите ли вы гет так, как люблю его я? :3
Они сейчас жутко похожи на первоклассников.
Трогательных, восторженных, еще не разучившихся бегать просто потому, что хочется, а не потому, что надо обязательно успеть к какой-нибудь глупости.
Только вместо здоровенных школьных портфелей, бьющих о спины, заставляющих бежать еще быстрее, – фотоаппарат и ингрэмы у него и катана за плечом у нее.
Да плевать.
Они перелетают через почти по-весеннему бездонную лужу вместе, синхронно, как будто учились этому всю жизнь, и бегут дальше, не выпуская ладоней друг друга и изредка переглядываясь на бегу. У нее вид почему-то дико смущенный, а у него – просто счастливый, без примесей, единственный глаз так и лучится счастьем.
И длинные рыжие волосы развеваются по ветру – до безумия красиво, словно это было отрепетировано множество раз, и сейчас представляется почтеннейшей публике, чтобы замерла восхищенно, затаив дыхание.
Да плевать им на публику.
Они – летят. Забыв уже, что безумно опаздывают, что побежали через дворы и лужи именно поэтому, что впереди – наверняка бойня, грязь и прочие глупости, из которых их жизнь, на самом деле, и состоит. Забыв о своих поисках, о том, что шрамы болят к непогоде, о мрачном взгляде красных глаз исподлобья, о том, что «взрослые, ответственные люди…».
Они сейчас похожи на первоклассников. И еще - на эльфов из старых волшебных сказок. Тех самых эльфов, которые в темных лесах, с острыми ушами и самые прекрасные существа на земле.
«Черт, какая она красивая», - восхищенно думает он, косясь на нее. А она смотрит на него в ответ, и в глазах ее – отражение его восхищения.
Две пары тяжелых ботинок касаются земли слишком редко и слишком легко, чтобы это можно было считать обычным бегом.
И приземлиться, конечно же, рано или поздно придется, но они оба точно знают, что сделают это – вместе.
2. Для [L]Кобель ты, Лай[/L], Бадоу/Хайне (и даже без Джованни).
Песня: Lykke Li – Possibility
*и головой об стенку, об стенку*
Паркет у Бадоу в квартире нещадно скрипит.
У Хайне тяжелые шаги, и под его ногами паркетные доски стонут на разные голоса нестройным хором. Жалуются, наверное, на придурка, который тут живет.
Самого придурка не слышно, хотя Хайне точно знает, что больше он нигде быть не может. Хайне свихнется, если и тут его не отыщет, он обегал полгорода, он был уже везде, он продумал речь с извинениями до мелочей и забыл ее нахрен на полпути…
Но Нейлза не слышно. Ни обычным человеческим слухом, ни собачьим. Ни слова, ни шороха, ни стука сердца.
То есть, либо Нейлза тут нет, либо…
«Ну да, конечно, - по лицу сама собой ухмылка расползается, ну что за бред в голову лезет. – Лежит в кровати с распоротыми венами и прощальной запиской у изголовья. Он, конечно, дебил, но не настолько...».
Мерно капает из крана в ванной, мерно шумит за окном вечная стройка, жутковато воют паркетные доски под ногами, дверь в комнату рыжего открывать немного даже страшно.
Нет, он, конечно, не лежит в кровати с распоротыми венами и - ох черт, ну не повторять же этот бред полностью?..
И не висит, например, в петле на карнизе для штор.
И не сидит у стены, свесив на грудь развороченную выстрелом в висок из ингрэма голову.
Хайне уверен в этом.
У Хайне чуть дрожит рука, когда он тянется к дверной ручке.
Дверь открывается с отвратительно жалобным скрипом, Хайне даже задерживает дыхание, но уже понимает, что кровью и прочей смертной дрянью из-за двери не пахнет.
Пахнет… Бадоу. Руками его. Волосами его. Сигаретами. Пылью и крепким чаем, виски и яблоками.
"Живой".
Этот придурок подтащил кресло к окну и сидит в нем спиной к двери, уставившись на стройку – очень романтичное зрелище, бля, - немигающим глазом, наверняка не слыша ничего вокруг и ни о чем не думая.
- Эй, - зовет Хайне от двери, пряча вдруг жутко озябшие руки в карманы куртки, - Ты там не сдох еще, чучело?
Чучело даже не вздрагивает, не поворачивается, ничего не делает. Только говорит – хрипло, шепотом почти, будто сам с собой:
- Да лучше б сдох.
Сердце у Бадоу бьется медленно, тяжело, как бы нехотя, каждый удар гулко отдается у Хайне в ушах, и ему кажется, что это лучший звук на свете.
3. Для [L].:Verba:.[/L], Эрнест/Ангелика. Это все еще Dogs, да >.<
Песня: Мельница - Мертвец.
читать малобукв
Одним из главных недостатков Эрнеста Раммштайнера всегда было то, что он категорически ни во что не верил.
Ни в речитатив доморощенных церковных пророков, все еще наивно ждавших Второго Пришествия. Ни в успокаивающее бормотание пророков телевизионных, убеждавших обывателей в том, что Золотой Век уже наступил. Ни в страстный шепот своей второй матери и первой женщины, обещавшей ему вечную жизнь, исполнение всех желаний и свою любовь - в обмен на полное, абсолютное, беспрекословное подчинение.
- Королева моя, - Эрнест улыбался, осторожно освобождаясь из ее объятий, и в голосе его было до обидного мало благоговения, - если уж я обречен жить вечно, то хотел бы прожить эту жизнь так, как захочу.
Ангелика смеялась в ответ; смех разносился по белым коридорам и пустым лабораториям, возвращался эхом, обволакивал Эрнеста змеиными кольцами.
- У тебя нет такого права, - качала она головой, отсмеявшись. – И никуда ты от меня не денешься, милый, что бы ты сейчас ни говорил. Поверь умной жен… девушке.
Он кивал, улыбался, поправлял очки, пряча глаза, и она совершенно точно знала, что верить ей – да и вообще кому бы то ни было – он не собирается. Все же Ангелика была прекрасно осведомлена о недостатках своего первого творения, хоть и предпочитала обманываться – до поры.
Доктор Эйнстеллсон даже почти не удивилась, когда «образец номер один, Раммштайнер», которого она создавала собственноручно, в которого вложила больше любви и сил, чем во всех остальных, вместе взятых, просто исчез. Сбежал, наплевав и на исполнение желаний, и на повиновение, и на ее, доктора, гипотетическую (кто бы знал, сколько в ней было правды, а сколько – пустых обещаний) любовь.
Она прекрасно знала, что прототипы редко бывают удачны. И даже немного посмеялась, случайно узнав через несколько лет, кем он стал там, на поверхности. Это и впрямь показалось ей хорошей шуткой.
Пожалуй, Эрнест не мог найти для своей собственной вечности более глупого применения, решила Ангелика и больше не сожалела (да и сожалела ли вообще?) о его уходе.
4. Для Dr.Insolent Gray, Drrra!!, Изая/Шинра.
Песня: Muse - Do we need this?
читать дальшеО нет, Изая определенно не похож на хорошего парня. Это аксиома, понятная с первого взгляда.
Изая – воплощение идейной сволочи, идеальный злодей, из тех, какие только в научной фантастике и встречаются.
Шинра без ума от научной фантастики, между прочим. Но это так, к слову.
Когда Шинра сообщает Изае, что тот – идейная сволочь, Изая чуть не падает от хохота. Когда Шинра, усмехаясь немного нервно, добавляет, что идейные сволочи в последних главах фантастических романов обязательно погибают, Изая только беспечно машет рукой и обещает, что в их романе все будет по-другому.
В их романе.
Нет, конечно, Изая имел в виду не то, о чем сразу думается. Хотя с ним ни в чем нельзя быть уверенным, здесь Шинра почти не сомневается. Орихара никогда не произносит вслух подобную романтичную чепуху, она ему и в голову-то не приходит, наверное.
В головы к идейным сволочам приходят только планы по захвату вселенной, утонченному издевательству над окружающими… ну и - изредка - по коварному соблазнению доверчивых будущих врачей. Просто так, от скуки, потому что больше заняться нечем.
И самое удивительное, что все это Изае даже удается. Ну, насчет вселенной Шинра судить пока не очень может, но в остальном Орихара великолепен, совершенен, идеален, ну правда же. И Шинре даже почти не жалко ни Шизуо, который ничего не может противопоставить коварно ухмыляющемуся злодею, ни себя, чуть-чуть – самую малость, на грани с простым восхищением – влюбленного в эту бесчувственную (еще одна общая черта всех настоящих злодеев) сволочь. Более того, Шинра даже, наверное, готов помогать Изае в его грандиозных планах, какими бы они ни были.
В конце концов, вместе они, может быть, и сделают так, чтобы идейный злодей Изая не погиб в конце романа.
Их романа.
5. Для [L]Урахара, метнись-ка за пивом[/L]. Кроссовер Собак и эээ жизни, Эфрай/Падре.
Песня: Jinn - Kaidoku Funou. Это какой-то из опенингов к КодГиассу и трава-трава. Вот.
Ахтунг, диалогоформа и фанонный Эфрай +___+И да, не ржать не получилось...
- Что, сын - сын же? - мой, исповедаться хочешь?
- Нуу... не то чтобы очень хочу, но эти муда…
- Не забывай, ты в храме божьем! *укоризненно*
- Ой, да. Простите. В общем, да, конечно, хочу, просто умираю от желания немедленно исповедаться, причем именно вам, иначе никак.
- Похвальный энтузиазм... Ну что ж, говори, сын мой, и Господь услышит тебя через… посредством… короче, услышит. *устраивается поудобней*
- Ну, в общем... Я много грешил, святой отец.
- Да я уж вижу.
- Видите? Правда? А мне говорили, вы слепой… Неужели врали?
- Я вижу сердцем, это зрение в сто раз острее обычного, и не придирайся к словам священника!
- Вы сами меня перебили, между прочим.
- И к действиям священника не придирайся тоже! Ты не за тем сюда пришел, не так ли?
- Да-даа. *уныло* Так вот. Я много грешил. Я читал не те книги, общался не с теми людьми, курил не ту траву…
- А что, бывает «та» трава?
- А то как же. Только я о ней ничего не знаю, потому что вечно курил какую-то ху…
- Сын мой!
- …хурму. И дуршлаги. И учебники по истории, и Мукуро в набедренной повязке, но вам это, наверное, неинтересно.
- Бедный Мукуро, за что ж ты его так?
- Ну он же… Стоп, вы знаете Мукуро?!
- Да кто ж его не знает. Милый мальчик, только связался с какими-то мафиозными пидо…
- Святой отец!
- Кхм. С плохой компанией, в общем, связался. Печально, да.
- Ужасно. *печально* А я так его любил... Можно продолжать?
- А я разве тебе мешаю?
- Вам ответить вежливо или честно?
- Просто. Продолжай. Исповедоваться.
- А если не продолжу, вы побьете меня тростью? *надежда в глазах*
- Нет.
- А про Мукуро еще не расскажете?
- Нет.
- А…
- Нет.
- Ну и ладно.
- *сквозь зубы* Сын мой, ты хочешь покаяться еще в чем-нибудь? Может, в том, что довел десятки людей до страшной смерти? Или в том, что гнусно сажал других на свою траву? Или в том, что питаешься исключительно чужими мозгами?
- Я не питаюсь мозгами, я их просто выношу!
- *быстро крестит* Да простит тебя Господь за непрекращающийся мозговынос, спасибо, свободен!
- И это все?! А как же…
- Что еще?!
- М-му… Мукуро… и вы…
- Нет, Мукуро и я – это не то, о чем тебе следует думать. И вообще, перестань уже думать о Мукуро, ему и так по жизни не слишком везет.
- Ладно, ладно, святой отец, вы только не волнуйтесь, пожилым людям нельзя волноваться…
- *устало* Если ты ждешь, что я сейчас достану трость и начну за тобой бегать с разъяренными воплями, то ты немного просчитался, сын мой. Я пять лет знаком с Бадоу Нейлзом, мне уже ничто не страшно. Так что вали-ка ты… то есть, иди и больше не греши.
- А трость точно не достанете?
- Точно.
- Жааль… Ну ладно. Но я еще вернусь!
- Исповедоваться?
- И это тоже. У меня травы на десяток исповедей хватит!
- Изыди, грешник. *крестит трижды*
- Да я уже ушел, что вы, в самом деле… *уходит, хихикая*
- *задумчиво глядя вслед* И кого только не встретишь в этом, кхм, храме Божьем... Нет, правда, бедный Мукуро.
*после паузы*
Надеюсь, я ему не слишком понравился. А то мало ли… набедренные повязки, дуршлаги... мда.
6. Для Jack. Jack Daniels, опять по Собакам. Михай/Бадоу.
Песня: внезапно KHR OST - Black Spell. А я предупреждаала, что у меня куча фигни в плеере!
о ужас!Этот пейринг мучил меня безумно (мне стыдно, Джек, но я его почти не вижу вот .__.). И атмосферу трека, кажется, передать так и не удалось... Кхм, в общем.
Представим, что это тот момент из 35 главы манги, когда Бадоу пришел на концерт Хербста.
*барабанная дробь*
Оркестр разогревается. Нестройно и совсем не впечатляюще пищат скрипки, изредка басом вставляет пару нот виолончель, задумчиво перебирает струнами арфа…
Дирижер – здоровенный мужик в светлом костюме и с какой-то странной прической – стучит по пюпитру палочками, привлекая внимание, машет руками, объясняет что-то флейтистам (слов за гулом зала не слышно, но флейтисты кивают послушно, видимо, поняли). Его движения гипнотизируют, завораживают, усыпляют, и Бадоу чувствует, что еще чуть-чуть – и поддастся, закроет глаз…
Нельзя.
Дядя там, сверху, на одном из балконов («Бадоу, деревня ты неграмотная, эти «балконы» называются «бель-э-таж», запомнишь ты или нет?!»), наверняка сейчас шерстит зал взглядом, ища что-нибудь хоть немного подозрительное и не забывая при этом отслеживать каждое его, Нейлза, движение. Бадоу пару секунд размышляет, не помахать ли ему рукой, но потом забивает на это дело: все же, не стоит привлекать лишнего внимания. Мало ли что.
В ушах уже звенит от шуршания платьев, гула голосов, скрипа начищенных ботинок и мерзкого скрежета откидных сидений кресел. Виски ломит от сотен запахов – наверное, каждый в этом зале перед тем, как выйти из дома, вылил на себя с полведра чертовых духов, а Бадоу теперь задыхается, пытается дышать ртом, как рыба на песке, страдальчески морщится и проклинает урода, пославшего ему билеты.
А дядя ведь предупреждал, смотрел озабоченно сверху вниз, ворчал - «Ты уверен, что хочешь пойти? Учти, с непривычки такой концерт выдержать тяжело»...
Тоже еще, блин, заботливый папочка нашелся. Как можно не пойти туда, куда так настойчиво зовут, да еще и рассказать что-то обещают?
Бадоу ему так и ответил. А дядя заявил, что одного его никуда не отпустит.
Ну и... не отпустил. Сидит теперь на этом бельэтаже, чтоб его, ворчит наверняка что-нибудь себе под нос, сверлит взлохмаченную и блестящую от геля макушку Бадоу тяжелым взглядом… И от этого взгляда как-то терпимей становится. Спокойней.
И кажется, что все-таки можно, несмотря на все нервы и плохие предчувствия, закрыть глаз и отключиться. Проспать благополучно и концерт, и антракты, и апплодисменты, и проснуться, когда зал уже опустеет, а дядя тихо скажет, наклонившись к самому его уху: «Вставай, парень, тут тебе не спальня».
«В спальне ты мне тоже спать не даешь», - хмуро проворчит Бадоу, поднимая голову. Дядя усмехнется и ответит, что раньше Нейлз как-то особо не жаловался, и Бадоу – про себя, конечно, не вслух же, - с ним согласится. И…
Дирижер вскидывает руки, как шаман в молитве, оркестр, повинуясь его жесту, выдает первые отрывистые аккорды. Бадоу вздрагивает от неожиданности: ну нифига себе, умудрился-таки задремать даже здесь, дядя потом точно проедется на эту тему…
Оркестр играет что-то тяжеловесное, громкое, звуки мешаются у Бадоу в ушах так, что он даже связной мелодии вычленить не может. Да оно ему и не надо, на самом-то деле.
«Жив останусь – хрен вы меня еще загоните в эту вашу оперу», - мрачно думает он, снова косясь в сторону балконов. И почти слышит, как насмешливо усмехается дядя:
«Это не опера, идиот, это просто концертный зал, а в оперу я тебя все-таки свожу. Вдруг понравится».
«Ну, если ты будешь сидеть не на каком-то балконе, как гребаный голубь, а поближе, то, может, и впрямь понравится».
Если жив останется.
Все-таки, предчувствие у него самое хреновое.
7. Для Sofia Amirio, One Piece, Зоро/Луффи
Песня: Radiohead - High And Dry
флафф и осторожно, этамойпервыйфанфег
- Ророноа Зоро.
- Мм?
- Ро-ро-но-а Зо-ро.
- Да тут я, никуда не делся.
- Ророноооа Зоооро…
- Ну чего тебе надо, чудовище?
- Да ничего. У тебя просто имя красивое.
И ухмыляется во все тридцать два – искренне-искренне, весело-весело, тоже еще, мальчик-одуванчик нашелся. Как будто Зоро не видел, сколько народу эта обаяшка может убить одним движением руки.
Тот, кто готов на все, чтобы стать сильнейшим, тот, кто по головам идет к своей (пусть идиотской, пусть сказочной и недостижимой, но все же) цели, - не может так улыбаться.
А, впрочем… Это чудовище, наверное, вообще все может.
И улыбаться, болтать наивные глупости, а в следующую минуту - спорить на равных с жутковатыми пиратскими капитанами втрое старше себя и побеждать, черт бы его побрал, в этих спорах. И достигать недостижимого каждым своим шагом, словом, взглядом, каждой сделанной наобум глупостью, которая потом оказывается единственно верным решением.
И увлекать за собой романтичных, одиноких, не слишком счастливых придурков, и вцепляться в них мертвой, резиновой своей хваткой, и как-то незаметно делать из них самых верных друзей.
И не оставлять этих самых друзей даже в самых опасных передрягах – он, скорее уж, по-другому не может, сумасшедший мальчишка.
- Ро-ро-но-ро… тьфу ты, - фыркает, трясет головой, волосы лохматые торчат теперь еще больше, ну мальчишка же, так и тянет по макушке потрепать... - Зооро, о чем думаешь?
- А что?
- Лицо уж больно… умное.
- Значит, обычно оно не особо умное? – Зоро невольно усмехается тоже. - Ну спасибо.
- Пожаалуйста, - Луффи только плечами пожимает, даже иронии не уловив. - Так о чем?
- Да ни о чем я не думаю. Сплю я. Отстань.
- Аа… ну и спи, - бормочет этот монстр и сам мгновенно засыпает, уткнувшись носом Зоро в плечо и перекинув руку через грудь.
А о чем думает Зоро?
О глупостях он думает. О никому не нужных глупостях, вроде соломенных шляп, сумасшедших идиотов и тонких, цепких, загорелых до черноты пальцев с обгрызенными ногтями.
Пальцы теплые, шершавые, вздрагивают изредка – наверное, Луффи снится что-то. Под этими самыми пальцами, где-то между пятым и шестым ребром Зоро, – так в книжке какой-то было написано, Зоро сам не считал, - выстукивает изнутри глупая мышца.
Мер-но, ров-но, спо-кой-но, и тепло этой мышце от пальцев Луффи до безумия.
Ну и... конец как бы :3
@темы: Собаки, осторожно: злой слэш, о мандаринках и красноглазых овцах, это рпс, детка, и даже гет!, Ван Пис!, Z+L, аниме, блоха Изая и прочая фауна Икебукуро, убиться, фанфикшн
-
-
06.05.2010 в 22:39Ну да ничего. Мне нравится.
Ждем мнение заказчика
-
-
06.05.2010 в 22:44Ничего не буду говорить насчет пейринга, потому что заказчик всегда прав >.> Здорово, что оно тебе понравилось, даже несмотря на мой идиотизм)
Ждеем, с ужасом ждем .__.
-
-
06.05.2010 в 23:26Я. тебя. обожаю. за. Хайне. С. Бадоу.
Бляать.
-
-
06.05.2010 в 23:28Вооот.
*любит безмерно*
-
-
06.05.2010 в 23:31все когда-нить бывает впервые))
*любит тоже*
-
-
06.05.2010 в 23:41Только музыка(Lykke Li – Possibility) несколько более с надеждой, агнст.
Кылееева.
-
-
06.05.2010 в 23:47Sofia Amirio, не совсем поняла насчет музыки, но она же по-любому каждым по-своему воспринимается)) У меня просто уже от этой песни стойкая ассоциация с "Новолунием" (с тем самым, дааа =="), и я вот только так и чувствую)
Спасибо. Люблю твои комментарии, даже когда критикуешь, вот правда *__*
-
-
07.05.2010 в 00:49Я в том смысле, что второй текст будто отдает Окончанием Истории, пылью, атмосфера затхлости и уныния. А музыка - несколько светлая. Вот знаешь, я бы на 100% поверила, что Possibility - саундтрек, если бы после последней фразы Бадоу повернулся лицом к Хайне и выдал что-нибудь такое жутко банальное и пафосное.
-
-
07.05.2010 в 13:36-
-
07.05.2010 в 16:10-
-
07.05.2010 в 16:15Музыка светлой только кажется, на самом деле( В тексте песни все ооочень печально вот .__. Ну а Бадоу и пафосные речи - это что-то на грани фантастики, я даже и не знаю, что такого он мог бы сказать)))
Кобель ты, Лай, да было б там, что считать :33
Ариэн, больше я на такое не попадусь))) Ну даа, невинные, под такую песню только невинность и писать >.<
-
-
07.05.2010 в 16:16Ну это мы еще посмотрим
-
-
07.05.2010 в 16:18зоролуффимукутсун-
-
07.05.2010 в 16:19Это какой-то неравноценный обмен будет =.=
-
-
07.05.2010 в 16:20:33
-
-
07.05.2010 в 17:43-
-
07.05.2010 в 21:44-
-
07.05.2010 в 21:51-
-
07.05.2010 в 21:57-
-
07.05.2010 в 22:41-
-
07.05.2010 в 22:48-
-
08.05.2010 в 00:31-
-
08.05.2010 в 00:33-
-
08.05.2010 в 00:37не любишь ты меня.
совсем не любишь ._.
-
-
08.05.2010 в 00:46Ооочень люблю **
-
-
08.05.2010 в 00:46-
-
08.05.2010 в 00:48Кто еще кого не любит, вот Т.т
-
-
08.05.2010 в 00:55не прибедняйся. лав анд пис
-
-
08.05.2010 в 01:00Пф >.> *бурчит себе под нос что-то самогнобственное*
-
-
08.05.2010 в 09:43Вот с дуршлага я уже не разгибался. Честно)
Правда, какой-то я совсем наглый, но тебе виднее)
*Падре и Мукуро. Да. Спасибо за идею. Я об этом не думал*
ЗЫ: Можно я к себе утащу?