Я затащу тебя в ад - если ты не против, конечно.
Кусочечки по ключам. Ключи были от Каси, спасибо ей за терпимость к моей тормознутости)
Собаки, Первый класс, Экзорцист (первыйфанфег!), Набари, ещё Собаки, Реборн, Ван Пис. Не в Обзоры ни в одни.
Хайне с Наото, разбудить поцелуемХайне, Наото, разбудить поцелуем
Хайне не схватил её за горло, как можно было бы предположить, и не соскочил с кровати с ошалелым видом, и… Нет, ладно, вид у него и впрямь был ошалелый. Несмотря на то, что Наото ожидала чего-то подобного, она отшатнулась, когда Раммштайнер резко раскрыл глаза и дико со сна уставился на неё.
- Прости, - быстро сказала она. – Доброе утро.
- Что ты…
- Ничего.
Она сбежала от него в душ, подхватив с пола скинутое вчера в спешке платье. Хайне только приподнялся на локте, горячий прицел его взгляда Наото чувствовала кожей между лопаток, как если бы он коснулся её там рукой – так, как ночью касался. Она могла бы остановиться, обернуться и встретить этот взгляд или, не оборачиваясь, сказать «Не смотри так», но это было куда сложнее, чем всё, что она когда-либо говорила и делала, поэтому она просто сбежала, как проигравшая с поля боя.
Впрочем, теперь Наото заведомо была проигравшей в любом бою с Хайне. После того, что у них было ночью (с чего оно вообще было, как так вышло, чем они оба думали и думали ли вообще?), она как будто бы не имела на это права. Целовать Раммштайнера, спящего, было самым подлым приёмом, на какой она была способна, но почему-то даже это обернулось против неё.
- Подвинься, мне тоже нужно, - заявил Хайне несколькими минутами позже, бесцеремонно отдёргивая шторку, за которой Наото мылась, и заставляя её вздрогнуть под тёплыми струями воды от неожиданности.
Она впустила его, провела, помедлив, мокрыми ладонями по груди. Из-под ладоней по белой коже побежали мурашки, Хайне выдохнул – и Наото вслед за ним, заворожённая.
Поцелуй он вернул.
Эрик и Чарльз, завязывать галстукЭрик и Чарльз, завязывать галстук
- Я так и знал, что с этими вечными водолазками что-то не так, - пробормотал Чарльз и прижал ладонь ко рту, чтобы не расхохотаться самым неприличным образом. Эрик покосился на него, безупречного, как всегда (Чарльз ухитрялся быть одинаково безупречным и в обычных своих костюмах, и, как сейчас, в смокинге и рубашке с накрахмаленным пыточным воротничком, и в спортивном костюме после пробежки, и… совсем без ничего, что было самым непостижимым), и снова раздражённо отвернулся к зеркалу.
Галстук в его руках имел вид измятый, измученный и в целом страдающий.
Ну, насколько галстуки вообще способны страдать.
- О, блеск и высокомерие богатых домов и длинных родословных, - буркнул Леншерр, в который раз пытаясь закрепить на своей шее дьявольское орудие пыток. – Ты же не будешь отрицать, что люди делают всё возможное для того, чтобы причинить другим людям неудобства?
Ксавьер аккуратно забрал у него галстук, разгладил, пропустив между пальцами, и снова накинул Эрику на шею.
- Дело не в неудобствах, - сказал он таким тоном, каким любящие взрослые обычно успокаивают озлобленных подростков. Если бы это был не Чарльз и если бы он не стоял так близко (что само по себе отвлекало), Эрик бы, наверное, вывернулся. Но Ксавьер знал, что ему – можно, потому и завязывал многострадальный галстук с этой своей непередаваемо уверенной миной на лице. – А в результате.
Он поправил узел галстука, чуть ослабив его пальцем, чтобы Эрик не задохнулся, и кивнул в сторону зеркала:
- Теперь ты – чистейший лорд, друг мой, и только попробуй возразить!
Леншерр хмуро уставился на своё отражение. Скривился, оттягивая галстук пальцем. Вздохнул и притянул с прикроватного столика пару запонок:
- Пожалуй, не буду доставлять тебе такого удовольствия.
- Поздно, - ответил Ксавьер, улыбаясь до ушей. Самым, конечно же, неприличным образом.
Бон, Рин, бить хвостомБон, Рин, бить хвостом
Машина взвизгнула тормозами, но, едва водитель разглядел, что всё в порядке, стартанула снова. Рин, еле увернувшийся от широченных колёс, матерно зашипел ей вслед. Сугуро придерживал его за воротник, разглядывая вздыбившуюся (от ярости?) на кончиках риновых ушей шерсть. Пока Окумура шипел и плевался, Бон успел запомнить номера и теперь повторял их про себя: нельзя же было позволять какому-то психу безнаказанно ездить по городу.
- Я-а, - почти по-кошачьи протянул Рин несколько секунд спустя, - я-а-а…
- Придурок ты, - фыркнул Бон, выпуская его. Окумура дёрнул плечом и двинулся по дорожке вдоль забора, которая вела к храму. – Избить его собирался, что ли?
- А чего он… - Окумура неопределённо махнул рукой, стегая себя (и Бона, шедшего рядом, заодно), хвостом по ногам.
- А чего ты! – мигом забыв о том, что думал об идиоте-водителе минуту назад, разъярился Бон. – Тебе что, по кайфу бегать посреди дороги? Сам под колёса кину в следующий раз!
От отвешенного им подзатыльника уши у Рина дёрнулись. Это зрелище неожиданно отвлекло Бона от очередного приступа «убить-ублюдка-сейчас-же-немедленно» и выглядело так забавно, что он решил было повторить опыт, но острый локоть Окумуры, нацелившийся ему под рёбра, был весомым аргументом против.
- Как же ты бесишь, - проворчал Сугуро, отодвигаясь на стратегически безопасную позицию у Рина за спиной. Тот махнул хвостом, будто бы надеясь его задеть. – И не размахивайся тут, не дома у себя.
Окумура обернулся и состроил ему премерзкую рожу, а потом без всякого перехода прогорланил:
- Спасибо тебе, друг!
И, закинув руки за голову, зашагал себе. Хвост беспечно покачивался влево-вправо, Бон краснел и искал, что на этакую наглость ответить. Пока он судорожно выбирал между «Всегда пожалуйста» и «Да подавись ты», Окумура дошёл до поворота и скрылся из виду.
Юкими с Ёитэ, неуклюжий идиотЮкими с Ёитэ, неуклюжий идиот
В жестяной кофейной банке никаким кофе уже давным-давно и не пахло. Юкими использовал её в качестве пепельницы, и то, что банка была размером с небольшое ведро, ничуть его не смущало. Наоборот, большую банку реже нужно было вытряхивать, освобождая место для новых окурков; лентяю Казухико это казалось несомненным бонусом.
Бздынь, сказала банка, и никакой ниндзя уже не успел бы прервать её стремительный полёт. Юкими впервые пожалел о своей лени. Ёитэ дёрнулся, отступая от стола, с которого (нечаянно?) сбил банку рукавом пальто. Руку он держал на отлёте.
Куча пепла, просыпавшаяся из банки на относительно чистый пол, наводила на мысль о ритуальном сожжении… чего бы то ни было.
- Ой, - прошелестел Ёитэ, делая шаг назад. Припорошенная серым банка покатилась в его сторону, будто он был намагничен, Ёитэ остановил её ногой и, подняв, зачем-то заглянул внутрь. – Юкими, я не хотел.
Он опустился на корточки, поставив банку рядом, стянул перчатки и попытался руками собрать пепел обратно. Очередные таблетки, принятые полчаса назад, тормозили движения, пальцы дёргались, давно не мытая чёлка подрагивала.
- Отойди, - скомандовал Юкими, - вымой руки и не лезь сюда, идиот неуклюжий.
Щётка для пола и совок были где-то в кухне, он смутно припоминал, что после последней уборки оставил их именно там. Когда он вернулся обратно в комнату, Ёитэ сидел на диване, неудобно вывернув шею, чтобы смотреть в окно, а не на Юкими.
- Стыдно? – спросил Казухико, нагибаясь и морщась от горького душного запаха. Одно дело – наполнять свои лёгкие новорождённым, горячим, терпким дымом, но совсем другое – нюхать сгоревшие (причём давно) сигаретные останки. Юкими не принадлежал к фанатам никотина во всех его проявлениях, что уж тут поделать.
Ёитэ покачал головой, движение вышло ломаным, как будто внутри его шеи были хреново смазанные шестерёнки. Юкими ждал скрипа, но голос Ёитэ прошуршал гладко, как всегда.
- Я не хотел доставлять хлопот.
И потом ещё:
- Извини.
- Ну ты просто оратор сегодня, - пробурчал Юкими, шкрябая щёткой по полу и пытаясь не испортить пеплом новые джинсы. – Открой окно, а то голова заболит.
- У тебя?
- У тебя, болван.
Джованни, про поводкиДжованни, на коротком поводке
Когда Джованни в очередной раз встаёт с дивана, оправляет пиджак, бормочет «Я пойду» и уже совсем было разворачивается в сторону коридора, Бадоу просто хватает его за галстук и притягивает обратно.
- А вот и нифига, - говорит он, пропуская мимо ушей возмущённый придушенный вопль. Джованни падает обратно на диван, а Бадоу ещё и наматывает ткань его галстука на кулак для полной уверенности, что сможет удержать его от внезапного рывка. – Тебя никто никуда не отпустит.
- Но я…
Опаздываю, тороплюсь, договорился о встрече, не успею на метро, не выключил дома утюг, наверняка уже давно вам надоел, приду в следующий раз…
Не хочу навязываться, боюсь помешать, не знаю, куда идти, но лучше всё-таки правда пойду, пока не выгнали.
- Оставайся, - просто говорит Бадоу, держа Джованни за галстук, как на коротком поводке. И это как бы лишает того необходимости выбирать между «хочется, но ведь нельзя» и «я пойду, наверное», и Джованни покорно (и с радостью, зачем обманывать самого себя) принимает чужое решение.
Джованни, на длинном поводке
Можно прочесть десятки книг про мегаполисы и цивилизации и решить, что знаешь всё о больших городах. Но как понять, что такое Город, не побывав в метро в час пик? Не разглядев океаны неона и леса антенн с высокой крыши? Не вдохнув отвратительный, малопригодный для дыхания, но наркотически пьянящий воздух, замешанный на выхлопных газах и мусоре пополам?
Пока не попробуешь – будешь изнывать в неведении, а попробовав, уже никуда от Него не денешься.
Джованни в Город поднимается, как в гости: он здесь ещё не свой. Он ориентируется в путаных улицах (улочках-тупиках-переулках) не хуже иных горожан, но выучить Город – ещё не значит понять Его. Сколько ни гоняйся из западных секторов в восточные, с юга на север и обратно за своими красноглазыми призраками, Город не станет твоим, пока сам этого не захочет.
Лучший поводок – любопытство. Джованни намертво привязан к Верхнему Городу как раз потому, что тот для него всё ещё чужой, непонятный, интересный. Невидимый поводок растягивается на километры, когда Джованни возвращается в лаборатории, но он всегда чувствует его на своей шее.
Как раз рядом с занозистым следом от ошейника Матери.
К слову – тот повод, которым она привязала его к себе, куда больше напоминает удавку. Когда-нибудь Джованни или порвёт его, чтобы перестать разрываться и остаться Наверху насовсем, или задохнётся от особенно сильного рывка.
Гокудера с Ямамото, блестящий дебют (перевранное)Гокудера с Ямамото, блестящий дебют (перевранное)
- Что случилось? – спрашивает Цуна, когда Гокудера в очередной раз порывается «прибить придурка», а придурок с хохотом и битой на плече вылетает из класса. Тренировка свята, туда Ямамото не может опоздать даже по такому заманчивому поводу, как угрожающий убийством Гокудера.
В вопросе Савады опущено безнадёжное «опять», но Цуна слишком тактичен, чтобы возмущаться из-за того, что его хранители, хм, периодически конфликтуют. Даже если это самое «периодически» почти равняется «непрерывно».
Гокудера ерошит волосы на затылке. Жест похож на ямамотовский, только Ямамото при этом не шипит сквозь зубы и не морщит нос, как рассерженное нечто из семейства кошачьих. И тем не менее... Интересно, думает Цуна, а он сам заметил сейчас, что скопировал Ямамото (и снова это деликатно пропущенное «опять»)?
- Он опять, - шипит Гокудера, вот уж на что ему плевать, так это на деликатность. – Как будто своих мозгов нет, одни фразочки из рекламы в голове!
Цуна ждёт продолжения с терпением опытного терапевта, и это терпение, видимо, как-то очень сильно светится в его глазах и передаётся и Гокудере тоже. По крайней мере, его ворчание становится чуть меньше похожим на простуженный рык.
- Я уже эту чёртову песню про бигмак сам наизусть знаю. И про киндерсюрпризы. А «отличный вкус, отличное начало», бля?! Десятый, зачем тебе такой идиот в Семье?
- Отличное начало чего? – не понимает Цуна, которому при Реборне уже давно не до телевизора с рекламой и прочими интересностями. Про идиота в Семье он слышал уже столько раз, что это вполне можно пропустить мимо ушей – к тому же, Ямамото всё равно не обижается.
- Всего, - бурчит Гокудера, зачем-то краснея кончиками ушей, - в этом-то и проблема.
Мугивары, считать копейкиВан Пис, Мугивары, считать копейки
Лучший способ влепиться в очередную авантюру, по версии пиратов Мугивары, предельно прост. Для этого надо всего лишь отпустить капитана на новый остров одного. Гарантия успеха (хотя тут смотря что считать за успех) – сто процентов. Двести, триста, как говорит Нами в сердцах, если у неё за драками и беготнёй остаётся время на посторонние разговоры. А вот как раз у Нами оно почти всегда остаётся.
- Зоро, если вы хоть куда-нибудь… - говорит Нами, когда они причаливают, и Ророноа приходится удерживать капитана за шкирку, потому что тот уже почуял на берегу мясную лавку (это во-первых) и приключения (это во вторых). Удержать Луффи вряд ли под силу кому-то, кроме Зоро, поэтому они и идут сейчас вместе.
Ну, то есть, и поэтому тоже.
- Да знаю я.
Луффи сдавленно верещит и загребает хваталками воздух, как жук, которого любознательные изверги-дети перевернули на спинку. Зоро бы уже его выпустил, дал фору в несколько секунд (больше – опасно) и направился следом, но Нами с подчёркнутой неторопливостью отсчитывает их общие копеечные карманные деньги, и от этого священнодействия её не отвлечь. Когда ведьма колдует… кхм, впрочем, такое Зоро даже в мыслях проговаривать опасается.
- Купить всё по списку, дать Луффи побегать, послушать, что говорят, вернуться. Всё. Если нам и отсюда придётся убегать…
- Да понял, понял!
Нами ссыпает ему мелочь в протянутую ладонь, Зоро кивает вместо всяких спасибо и да конечно мы постараемся как всегда. Ещё один профилактический подзатыльник, и можно, выдохнув, выпустить капитана, как камень из пращи.
Камень – или, скорее, резиновая пробка – летит в сторону пока что мирного города с оглушительным «Уи-и-и-и-и!». В полусотне метров от корабля Луффи встречает носом землю, поднимается, отряхивается, как ни в чём не бывало, дожидается Зоро (что-то в мозгу перемкнуло, видимо). Дальше они идут вместе. Капитан под присмотром, и это, наверное, должно успокаивать его утомлённую приключениями команду, но...
- Санджи, Усопп, - зовёт Нами, - паруса не убираем. На всякий случай.
… но, господи Боже, они же не первый день знакомы.
Собаки, Первый класс, Экзорцист (первыйфанфег!), Набари, ещё Собаки, Реборн, Ван Пис. Не в Обзоры ни в одни.
Хайне с Наото, разбудить поцелуемХайне, Наото, разбудить поцелуем
Хайне не схватил её за горло, как можно было бы предположить, и не соскочил с кровати с ошалелым видом, и… Нет, ладно, вид у него и впрямь был ошалелый. Несмотря на то, что Наото ожидала чего-то подобного, она отшатнулась, когда Раммштайнер резко раскрыл глаза и дико со сна уставился на неё.
- Прости, - быстро сказала она. – Доброе утро.
- Что ты…
- Ничего.
Она сбежала от него в душ, подхватив с пола скинутое вчера в спешке платье. Хайне только приподнялся на локте, горячий прицел его взгляда Наото чувствовала кожей между лопаток, как если бы он коснулся её там рукой – так, как ночью касался. Она могла бы остановиться, обернуться и встретить этот взгляд или, не оборачиваясь, сказать «Не смотри так», но это было куда сложнее, чем всё, что она когда-либо говорила и делала, поэтому она просто сбежала, как проигравшая с поля боя.
Впрочем, теперь Наото заведомо была проигравшей в любом бою с Хайне. После того, что у них было ночью (с чего оно вообще было, как так вышло, чем они оба думали и думали ли вообще?), она как будто бы не имела на это права. Целовать Раммштайнера, спящего, было самым подлым приёмом, на какой она была способна, но почему-то даже это обернулось против неё.
- Подвинься, мне тоже нужно, - заявил Хайне несколькими минутами позже, бесцеремонно отдёргивая шторку, за которой Наото мылась, и заставляя её вздрогнуть под тёплыми струями воды от неожиданности.
Она впустила его, провела, помедлив, мокрыми ладонями по груди. Из-под ладоней по белой коже побежали мурашки, Хайне выдохнул – и Наото вслед за ним, заворожённая.
Поцелуй он вернул.
Эрик и Чарльз, завязывать галстукЭрик и Чарльз, завязывать галстук
- Я так и знал, что с этими вечными водолазками что-то не так, - пробормотал Чарльз и прижал ладонь ко рту, чтобы не расхохотаться самым неприличным образом. Эрик покосился на него, безупречного, как всегда (Чарльз ухитрялся быть одинаково безупречным и в обычных своих костюмах, и, как сейчас, в смокинге и рубашке с накрахмаленным пыточным воротничком, и в спортивном костюме после пробежки, и… совсем без ничего, что было самым непостижимым), и снова раздражённо отвернулся к зеркалу.
Галстук в его руках имел вид измятый, измученный и в целом страдающий.
Ну, насколько галстуки вообще способны страдать.
- О, блеск и высокомерие богатых домов и длинных родословных, - буркнул Леншерр, в который раз пытаясь закрепить на своей шее дьявольское орудие пыток. – Ты же не будешь отрицать, что люди делают всё возможное для того, чтобы причинить другим людям неудобства?
Ксавьер аккуратно забрал у него галстук, разгладил, пропустив между пальцами, и снова накинул Эрику на шею.
- Дело не в неудобствах, - сказал он таким тоном, каким любящие взрослые обычно успокаивают озлобленных подростков. Если бы это был не Чарльз и если бы он не стоял так близко (что само по себе отвлекало), Эрик бы, наверное, вывернулся. Но Ксавьер знал, что ему – можно, потому и завязывал многострадальный галстук с этой своей непередаваемо уверенной миной на лице. – А в результате.
Он поправил узел галстука, чуть ослабив его пальцем, чтобы Эрик не задохнулся, и кивнул в сторону зеркала:
- Теперь ты – чистейший лорд, друг мой, и только попробуй возразить!
Леншерр хмуро уставился на своё отражение. Скривился, оттягивая галстук пальцем. Вздохнул и притянул с прикроватного столика пару запонок:
- Пожалуй, не буду доставлять тебе такого удовольствия.
- Поздно, - ответил Ксавьер, улыбаясь до ушей. Самым, конечно же, неприличным образом.
Бон, Рин, бить хвостомБон, Рин, бить хвостом
Машина взвизгнула тормозами, но, едва водитель разглядел, что всё в порядке, стартанула снова. Рин, еле увернувшийся от широченных колёс, матерно зашипел ей вслед. Сугуро придерживал его за воротник, разглядывая вздыбившуюся (от ярости?) на кончиках риновых ушей шерсть. Пока Окумура шипел и плевался, Бон успел запомнить номера и теперь повторял их про себя: нельзя же было позволять какому-то психу безнаказанно ездить по городу.
- Я-а, - почти по-кошачьи протянул Рин несколько секунд спустя, - я-а-а…
- Придурок ты, - фыркнул Бон, выпуская его. Окумура дёрнул плечом и двинулся по дорожке вдоль забора, которая вела к храму. – Избить его собирался, что ли?
- А чего он… - Окумура неопределённо махнул рукой, стегая себя (и Бона, шедшего рядом, заодно), хвостом по ногам.
- А чего ты! – мигом забыв о том, что думал об идиоте-водителе минуту назад, разъярился Бон. – Тебе что, по кайфу бегать посреди дороги? Сам под колёса кину в следующий раз!
От отвешенного им подзатыльника уши у Рина дёрнулись. Это зрелище неожиданно отвлекло Бона от очередного приступа «убить-ублюдка-сейчас-же-немедленно» и выглядело так забавно, что он решил было повторить опыт, но острый локоть Окумуры, нацелившийся ему под рёбра, был весомым аргументом против.
- Как же ты бесишь, - проворчал Сугуро, отодвигаясь на стратегически безопасную позицию у Рина за спиной. Тот махнул хвостом, будто бы надеясь его задеть. – И не размахивайся тут, не дома у себя.
Окумура обернулся и состроил ему премерзкую рожу, а потом без всякого перехода прогорланил:
- Спасибо тебе, друг!
И, закинув руки за голову, зашагал себе. Хвост беспечно покачивался влево-вправо, Бон краснел и искал, что на этакую наглость ответить. Пока он судорожно выбирал между «Всегда пожалуйста» и «Да подавись ты», Окумура дошёл до поворота и скрылся из виду.
Юкими с Ёитэ, неуклюжий идиотЮкими с Ёитэ, неуклюжий идиот
В жестяной кофейной банке никаким кофе уже давным-давно и не пахло. Юкими использовал её в качестве пепельницы, и то, что банка была размером с небольшое ведро, ничуть его не смущало. Наоборот, большую банку реже нужно было вытряхивать, освобождая место для новых окурков; лентяю Казухико это казалось несомненным бонусом.
Бздынь, сказала банка, и никакой ниндзя уже не успел бы прервать её стремительный полёт. Юкими впервые пожалел о своей лени. Ёитэ дёрнулся, отступая от стола, с которого (нечаянно?) сбил банку рукавом пальто. Руку он держал на отлёте.
Куча пепла, просыпавшаяся из банки на относительно чистый пол, наводила на мысль о ритуальном сожжении… чего бы то ни было.
- Ой, - прошелестел Ёитэ, делая шаг назад. Припорошенная серым банка покатилась в его сторону, будто он был намагничен, Ёитэ остановил её ногой и, подняв, зачем-то заглянул внутрь. – Юкими, я не хотел.
Он опустился на корточки, поставив банку рядом, стянул перчатки и попытался руками собрать пепел обратно. Очередные таблетки, принятые полчаса назад, тормозили движения, пальцы дёргались, давно не мытая чёлка подрагивала.
- Отойди, - скомандовал Юкими, - вымой руки и не лезь сюда, идиот неуклюжий.
Щётка для пола и совок были где-то в кухне, он смутно припоминал, что после последней уборки оставил их именно там. Когда он вернулся обратно в комнату, Ёитэ сидел на диване, неудобно вывернув шею, чтобы смотреть в окно, а не на Юкими.
- Стыдно? – спросил Казухико, нагибаясь и морщась от горького душного запаха. Одно дело – наполнять свои лёгкие новорождённым, горячим, терпким дымом, но совсем другое – нюхать сгоревшие (причём давно) сигаретные останки. Юкими не принадлежал к фанатам никотина во всех его проявлениях, что уж тут поделать.
Ёитэ покачал головой, движение вышло ломаным, как будто внутри его шеи были хреново смазанные шестерёнки. Юкими ждал скрипа, но голос Ёитэ прошуршал гладко, как всегда.
- Я не хотел доставлять хлопот.
И потом ещё:
- Извини.
- Ну ты просто оратор сегодня, - пробурчал Юкими, шкрябая щёткой по полу и пытаясь не испортить пеплом новые джинсы. – Открой окно, а то голова заболит.
- У тебя?
- У тебя, болван.
Джованни, про поводкиДжованни, на коротком поводке
Когда Джованни в очередной раз встаёт с дивана, оправляет пиджак, бормочет «Я пойду» и уже совсем было разворачивается в сторону коридора, Бадоу просто хватает его за галстук и притягивает обратно.
- А вот и нифига, - говорит он, пропуская мимо ушей возмущённый придушенный вопль. Джованни падает обратно на диван, а Бадоу ещё и наматывает ткань его галстука на кулак для полной уверенности, что сможет удержать его от внезапного рывка. – Тебя никто никуда не отпустит.
- Но я…
Опаздываю, тороплюсь, договорился о встрече, не успею на метро, не выключил дома утюг, наверняка уже давно вам надоел, приду в следующий раз…
Не хочу навязываться, боюсь помешать, не знаю, куда идти, но лучше всё-таки правда пойду, пока не выгнали.
- Оставайся, - просто говорит Бадоу, держа Джованни за галстук, как на коротком поводке. И это как бы лишает того необходимости выбирать между «хочется, но ведь нельзя» и «я пойду, наверное», и Джованни покорно (и с радостью, зачем обманывать самого себя) принимает чужое решение.
Джованни, на длинном поводке
Можно прочесть десятки книг про мегаполисы и цивилизации и решить, что знаешь всё о больших городах. Но как понять, что такое Город, не побывав в метро в час пик? Не разглядев океаны неона и леса антенн с высокой крыши? Не вдохнув отвратительный, малопригодный для дыхания, но наркотически пьянящий воздух, замешанный на выхлопных газах и мусоре пополам?
Пока не попробуешь – будешь изнывать в неведении, а попробовав, уже никуда от Него не денешься.
Джованни в Город поднимается, как в гости: он здесь ещё не свой. Он ориентируется в путаных улицах (улочках-тупиках-переулках) не хуже иных горожан, но выучить Город – ещё не значит понять Его. Сколько ни гоняйся из западных секторов в восточные, с юга на север и обратно за своими красноглазыми призраками, Город не станет твоим, пока сам этого не захочет.
Лучший поводок – любопытство. Джованни намертво привязан к Верхнему Городу как раз потому, что тот для него всё ещё чужой, непонятный, интересный. Невидимый поводок растягивается на километры, когда Джованни возвращается в лаборатории, но он всегда чувствует его на своей шее.
Как раз рядом с занозистым следом от ошейника Матери.
К слову – тот повод, которым она привязала его к себе, куда больше напоминает удавку. Когда-нибудь Джованни или порвёт его, чтобы перестать разрываться и остаться Наверху насовсем, или задохнётся от особенно сильного рывка.
Гокудера с Ямамото, блестящий дебют (перевранное)Гокудера с Ямамото, блестящий дебют (перевранное)
- Что случилось? – спрашивает Цуна, когда Гокудера в очередной раз порывается «прибить придурка», а придурок с хохотом и битой на плече вылетает из класса. Тренировка свята, туда Ямамото не может опоздать даже по такому заманчивому поводу, как угрожающий убийством Гокудера.
В вопросе Савады опущено безнадёжное «опять», но Цуна слишком тактичен, чтобы возмущаться из-за того, что его хранители, хм, периодически конфликтуют. Даже если это самое «периодически» почти равняется «непрерывно».
Гокудера ерошит волосы на затылке. Жест похож на ямамотовский, только Ямамото при этом не шипит сквозь зубы и не морщит нос, как рассерженное нечто из семейства кошачьих. И тем не менее... Интересно, думает Цуна, а он сам заметил сейчас, что скопировал Ямамото (и снова это деликатно пропущенное «опять»)?
- Он опять, - шипит Гокудера, вот уж на что ему плевать, так это на деликатность. – Как будто своих мозгов нет, одни фразочки из рекламы в голове!
Цуна ждёт продолжения с терпением опытного терапевта, и это терпение, видимо, как-то очень сильно светится в его глазах и передаётся и Гокудере тоже. По крайней мере, его ворчание становится чуть меньше похожим на простуженный рык.
- Я уже эту чёртову песню про бигмак сам наизусть знаю. И про киндерсюрпризы. А «отличный вкус, отличное начало», бля?! Десятый, зачем тебе такой идиот в Семье?
- Отличное начало чего? – не понимает Цуна, которому при Реборне уже давно не до телевизора с рекламой и прочими интересностями. Про идиота в Семье он слышал уже столько раз, что это вполне можно пропустить мимо ушей – к тому же, Ямамото всё равно не обижается.
- Всего, - бурчит Гокудера, зачем-то краснея кончиками ушей, - в этом-то и проблема.
Мугивары, считать копейкиВан Пис, Мугивары, считать копейки
Лучший способ влепиться в очередную авантюру, по версии пиратов Мугивары, предельно прост. Для этого надо всего лишь отпустить капитана на новый остров одного. Гарантия успеха (хотя тут смотря что считать за успех) – сто процентов. Двести, триста, как говорит Нами в сердцах, если у неё за драками и беготнёй остаётся время на посторонние разговоры. А вот как раз у Нами оно почти всегда остаётся.
- Зоро, если вы хоть куда-нибудь… - говорит Нами, когда они причаливают, и Ророноа приходится удерживать капитана за шкирку, потому что тот уже почуял на берегу мясную лавку (это во-первых) и приключения (это во вторых). Удержать Луффи вряд ли под силу кому-то, кроме Зоро, поэтому они и идут сейчас вместе.
Ну, то есть, и поэтому тоже.
- Да знаю я.
Луффи сдавленно верещит и загребает хваталками воздух, как жук, которого любознательные изверги-дети перевернули на спинку. Зоро бы уже его выпустил, дал фору в несколько секунд (больше – опасно) и направился следом, но Нами с подчёркнутой неторопливостью отсчитывает их общие копеечные карманные деньги, и от этого священнодействия её не отвлечь. Когда ведьма колдует… кхм, впрочем, такое Зоро даже в мыслях проговаривать опасается.
- Купить всё по списку, дать Луффи побегать, послушать, что говорят, вернуться. Всё. Если нам и отсюда придётся убегать…
- Да понял, понял!
Нами ссыпает ему мелочь в протянутую ладонь, Зоро кивает вместо всяких спасибо и да конечно мы постараемся как всегда. Ещё один профилактический подзатыльник, и можно, выдохнув, выпустить капитана, как камень из пращи.
Камень – или, скорее, резиновая пробка – летит в сторону пока что мирного города с оглушительным «Уи-и-и-и-и!». В полусотне метров от корабля Луффи встречает носом землю, поднимается, отряхивается, как ни в чём не бывало, дожидается Зоро (что-то в мозгу перемкнуло, видимо). Дальше они идут вместе. Капитан под присмотром, и это, наверное, должно успокаивать его утомлённую приключениями команду, но...
- Санджи, Усопп, - зовёт Нами, - паруса не убираем. На всякий случай.
… но, господи Боже, они же не первый день знакомы.
@темы: Собаки, осторожно: злой слэш, и даже гет!, Реборн, Ван Пис!, джен, совсем джен, friennemies, фанфикшн
-
-
13.07.2011 в 18:34Тебе удается словно бы за нужные струны дернуть. Или... не знаю. Но это в любом случае шикарно.
-
-
13.07.2011 в 18:53-
-
13.07.2011 в 19:07Первое так вообще такое awww, что слов нет нормальных на языке, ну.
-
-
13.07.2011 в 19:44а копейки такие... жизненные, что ли. канонные прямваще))
-
-
13.07.2011 в 20:35Хвост и Рин, Рин и хвост, уиии. *-*
… но, господи Боже, они же не первый день знакомы.
-
-
13.07.2011 в 21:39Kassielle, а я ж тебя как обожаю :33 Пардон, что копейки не показала сначала, очень хотелось поскорей выложиться >//////>
Asakura des., мимими)))
Рин плюс хвост плюс Бон равно любовьнавеки! *сурово*
-
-
13.07.2011 в 21:56следующие нескоро, я так понимаю?)
Рин плюс хвост плюс Бон равно любовьнавеки! *сурово*
*растаял и плюсует*ага
-
-
13.07.2011 в 22:02А они тоже весьма и весьма хороши, как оказалось. Так нежно, ну вообще **
-
-
13.07.2011 в 22:08*растаял и плюсует*ага
Я знала, что тебе понравится :333
Hexachrome, смотри у меня))
-
-
13.07.2011 в 22:10коварный этотсамый! >:3
-
-
14.07.2011 в 00:46Рин плюс хвост плюс Бон равно любовьнавеки! *сурово*
Ом мани!Воистину так. )))-
-
15.07.2011 в 22:18ййеееййй!!!)))
спасибо за... всех, кого из написанного знаю *о*
-
-
16.07.2011 в 00:05