Я затащу тебя в ад - если ты не против, конечно.
Сказки, которые я хочу рассказать, но как-то всё никак. Может, оно и к лучшему))
По ходу, это опять "Что-то, чтобы верить", часть недотретья .___. Начала здесь и здесь.
чучуть
Первое.
Один молодой человек (из трёх слов правдиво только первое) просыпался, слыша визг будильника из-под слоя воды в заполненной до краёв ванной. Он садился, мокрой рукой сбрасывая будильник на мокрый же пол, несколько секунд тупо пересчитывал квадраты плитки на стене (двенадцать по вертикали, семь с половиной по горизонтали), а потом, спохватившись, судорожно вдыхал.
Когда он дышал ртом, жабры начинало покалывать. Так у вас колет в горле, когда вы вдыхаете очень холодный воздух. Чем суше становились жабры, тем сильней кололо, поэтому молодой, хм-хм, человек уже давно спал под водой.
На тонких жаберных пластинах росла такая же щетина, как и на подбородке, и на шее, и на щеках.
К зеленоватому цвету его кожи не шли тёплые цвета, поэтому его любимым предметом одежды были галстуки синих, серых, мёрзло-землистых оттенков. И белые рубашки. Со стоячими воротничками.
До офиса он ходил пешком, и пыль не садилась на начищенные носки его ботинок. Молодой, хм-хм, человек просто не любил пыль, и она отвечала ему взаимностью.
... А по вечерам его всегда ожидали в баре под названием, скажем, "Заповедник гоблинов". Днём там сидели постаревшие толкиенисты и пузатые писатели-фантасты. Первые пили светлое, вторые - тёмное (или кофе в крошечных чашечках). Первые искали работу, на которую можно было бы ходить с мечом, вторые - историю, которую у них не украли бы ещё лет пять назад. Первые клялись Галадриэлью, вторые - Перумовым.
Неважно, в общем, что тут бывало днём, потому что к вечеру в баре всё равно оставались только Свои.
Бармена все называли Чарли. Он был вечен, неизменен и знал о Своих всё. На его майке голубыми неяркими буквами было написано: "Я читаю ваши мысли". А чуть ниже, более мелко: "Да, и эту тоже".
В "Заповеднике" действовало правило "Не врать", так что, наверное, надписи у Чарли на майке имели некое отношение к реальности. Здесь это никого бы не удивило.
И далее, далее были бы разговоры о прошлом, рассказы про то, как здорово сидеть по-турецки на морском дне и слушать, как бегают по песку креветки и полупрозрачные крабы, и никакой рыбы к пиву, потому что наш молодой, хм-хм, человек рыбы не ел ни в каком виде. А под затухание разговора обязательно появился бы острозубый некто по имени, наверное, Гуд. Он вёл бы себя вполне цивилизованно, потому что вести себя иначе в "Заповеднике" было... ну не то чтобы запрещено, но, скажем так, чревато. Однако, его появление было бы очень, очень плохой новостью.
Вот только с этого бы всё и началось. А я здесь закончу.
Второе.
Ёлочные гремлины уходят в Круговорот в Ночь-На-Семнадцатое и возвращаются из него в Канун Всех Святых (а когда же ещё). С конца октября по конец декабря они спят, как миленькие, внутри своих игрушек и видят сны о том, с чем успели встретиться во время Круговорота.
Им снятся мыльные пузыри.
Им снятся дырки от пончиков.
Им снятся ноготочки младенцев и обслюнявленные гремучки погремушек.
Им снятся воздушные шары и полёт мяча над футбольным полем.
Им снится солнце.
Им снится полнолуние.
Им снятся огромные холодные ёлочные игрушки звёзд на летнем небе.
Им снятся кольца дыма и просто кольца, круги на воде и просто круги, шаровые молнии и просто шары.
Им снятся яблоки на ветках.
Их сны полны открытий.
В Круговороте можно увидеть столько всего круглого и сверкающего, что некоторые гремлины... не возвращаются, прирастая глазами-тарелками к одному из бесчисленных призраков Великого Круга, что встречаются им на пути из одной игрушки в другую.
Ёлочный гремлин умирает в трёх случаях.
Если с ним заговаривает человек. Пуффф - и он лопается, как мыльный пузырь, не оставляя после себя даже запаха.
Если утро Первого Ноября застаёт его не внутри игрушки. Бахх - и чёрное пятно на асфальте, земле, паркете, в углу ковра.
Если возвращается в ту игрушку, в которой родился. Никто не знает, как гремлины умирают тогда, но каждый из них убеждён, что его не станет, если это случится. Дзыннь - и игрушка окажется на полу, и в россыпи её блестящих осколков не будет ни-ко-го.
Третье.
Здесь вообще ещё нет сказки. Есть только моя вера в то, что кто-то в сером пальто и с хмурыми бровями носит подмышкой Радужное Колесо, которое надо бросать в небо, если кому-нибудь здесь, внизу, грустно.
В дождь кому-нибудь обязательно становится грустно, решил кто-то в сером пальто когда-то очень давно. С тех пор ему не надо заглядывать людям в глаза, читая настроения. С тех пор он просто дожидается, когда дождь пойдёт на спад, чтобы с Радужного Колеса не смыло краски, и с хриплым (он давно отвык разговаривать, этот кто-то с хмурыми бровями) "У-ух!" забрасывает его повыше.
И кто-нибудь здесь, внизу, поднимает зарёванные глаза в зарёванное небо и тоже выдыхает: "У-ух... ты-ы-ы...".
А кто-то в сером пальто - слышит.
По ходу, это опять "Что-то, чтобы верить", часть недотретья .___. Начала здесь и здесь.
чучуть
Первое.
Один молодой человек (из трёх слов правдиво только первое) просыпался, слыша визг будильника из-под слоя воды в заполненной до краёв ванной. Он садился, мокрой рукой сбрасывая будильник на мокрый же пол, несколько секунд тупо пересчитывал квадраты плитки на стене (двенадцать по вертикали, семь с половиной по горизонтали), а потом, спохватившись, судорожно вдыхал.
Когда он дышал ртом, жабры начинало покалывать. Так у вас колет в горле, когда вы вдыхаете очень холодный воздух. Чем суше становились жабры, тем сильней кололо, поэтому молодой, хм-хм, человек уже давно спал под водой.
На тонких жаберных пластинах росла такая же щетина, как и на подбородке, и на шее, и на щеках.
К зеленоватому цвету его кожи не шли тёплые цвета, поэтому его любимым предметом одежды были галстуки синих, серых, мёрзло-землистых оттенков. И белые рубашки. Со стоячими воротничками.
До офиса он ходил пешком, и пыль не садилась на начищенные носки его ботинок. Молодой, хм-хм, человек просто не любил пыль, и она отвечала ему взаимностью.
... А по вечерам его всегда ожидали в баре под названием, скажем, "Заповедник гоблинов". Днём там сидели постаревшие толкиенисты и пузатые писатели-фантасты. Первые пили светлое, вторые - тёмное (или кофе в крошечных чашечках). Первые искали работу, на которую можно было бы ходить с мечом, вторые - историю, которую у них не украли бы ещё лет пять назад. Первые клялись Галадриэлью, вторые - Перумовым.
Неважно, в общем, что тут бывало днём, потому что к вечеру в баре всё равно оставались только Свои.
Бармена все называли Чарли. Он был вечен, неизменен и знал о Своих всё. На его майке голубыми неяркими буквами было написано: "Я читаю ваши мысли". А чуть ниже, более мелко: "Да, и эту тоже".
В "Заповеднике" действовало правило "Не врать", так что, наверное, надписи у Чарли на майке имели некое отношение к реальности. Здесь это никого бы не удивило.
И далее, далее были бы разговоры о прошлом, рассказы про то, как здорово сидеть по-турецки на морском дне и слушать, как бегают по песку креветки и полупрозрачные крабы, и никакой рыбы к пиву, потому что наш молодой, хм-хм, человек рыбы не ел ни в каком виде. А под затухание разговора обязательно появился бы острозубый некто по имени, наверное, Гуд. Он вёл бы себя вполне цивилизованно, потому что вести себя иначе в "Заповеднике" было... ну не то чтобы запрещено, но, скажем так, чревато. Однако, его появление было бы очень, очень плохой новостью.
Вот только с этого бы всё и началось. А я здесь закончу.
Второе.
Ёлочные гремлины уходят в Круговорот в Ночь-На-Семнадцатое и возвращаются из него в Канун Всех Святых (а когда же ещё). С конца октября по конец декабря они спят, как миленькие, внутри своих игрушек и видят сны о том, с чем успели встретиться во время Круговорота.
Им снятся мыльные пузыри.
Им снятся дырки от пончиков.
Им снятся ноготочки младенцев и обслюнявленные гремучки погремушек.
Им снятся воздушные шары и полёт мяча над футбольным полем.
Им снится солнце.
Им снится полнолуние.
Им снятся огромные холодные ёлочные игрушки звёзд на летнем небе.
Им снятся кольца дыма и просто кольца, круги на воде и просто круги, шаровые молнии и просто шары.
Им снятся яблоки на ветках.
Их сны полны открытий.
В Круговороте можно увидеть столько всего круглого и сверкающего, что некоторые гремлины... не возвращаются, прирастая глазами-тарелками к одному из бесчисленных призраков Великого Круга, что встречаются им на пути из одной игрушки в другую.
Ёлочный гремлин умирает в трёх случаях.
Если с ним заговаривает человек. Пуффф - и он лопается, как мыльный пузырь, не оставляя после себя даже запаха.
Если утро Первого Ноября застаёт его не внутри игрушки. Бахх - и чёрное пятно на асфальте, земле, паркете, в углу ковра.
Если возвращается в ту игрушку, в которой родился. Никто не знает, как гремлины умирают тогда, но каждый из них убеждён, что его не станет, если это случится. Дзыннь - и игрушка окажется на полу, и в россыпи её блестящих осколков не будет ни-ко-го.
Третье.
Здесь вообще ещё нет сказки. Есть только моя вера в то, что кто-то в сером пальто и с хмурыми бровями носит подмышкой Радужное Колесо, которое надо бросать в небо, если кому-нибудь здесь, внизу, грустно.
В дождь кому-нибудь обязательно становится грустно, решил кто-то в сером пальто когда-то очень давно. С тех пор ему не надо заглядывать людям в глаза, читая настроения. С тех пор он просто дожидается, когда дождь пойдёт на спад, чтобы с Радужного Колеса не смыло краски, и с хриплым (он давно отвык разговаривать, этот кто-то с хмурыми бровями) "У-ух!" забрасывает его повыше.
И кто-нибудь здесь, внизу, поднимает зарёванные глаза в зарёванное небо и тоже выдыхает: "У-ух... ты-ы-ы...".
А кто-то в сером пальто - слышит.
@темы: намурлыкиваю, о мандаринках и красноглазых овцах, сказочное, оригина-ально
Не могу сказать ничего внятного. Просто... я очень люблю твои сказки.
Но мне ужасно приятно, что они нравятся. Пожалуй, сказки писать - приятней всего.)
я, конечно, весь такой стремительный =__=ты меня убиваешь, ты знаешь об этом? у меня не осталось, кажется, ни одного эпитета, которого бы я не говорила тебе относительно твоего, хм-хм, написательства. и уже совершенно не представляю, что бы тебе тут такого написать, чтобы передать все то, что я чувствую, ощущаю, от чего замирает дыхание, когда я читаю твои сказки. это даже не как вернуться в детство, это глубже, это выше, это ослепляет своей яркостью, и когда закрываешь глаза, остается на внутренней стороне век. твоя голова - самое волшебное место, какое мне только приходилось видеть, какие еще замки, магазинчики и потусторонние миры? я хочу жить в твоей голове.
я хочу жить в твоих сказках.
а еще у меня есть смутное подозрение по поводу Чарли, но я, пожалуй, не буду об этом заморачиваться :3
в другом городе - далеко т_т скорее уж у этого Рика своя часовая мастерская на соседней улице, в которой покореженные механизмы с тихими щелчками выправляются и встают на место нужны детали, стоит провести над шестереночным нутром узкой ладонью... м-да.
Ой. Или да. История, конечно, не про них, но Чарли каждый день отправляет в мастерскую обеды с тощим, похожим на крысу пацаном-помощником
по имени Вилли *о да, да, собери их всех!*. Ну так он вообще много кому из Своих отправляет обеды по местам работы, такой уж у них клуб. А что Рик приходит в "Заповедник" почти каждый день, сразу как закроет мастерскую, - тоже обычно и объяснимо. Почему бы ему и не приходить. К Чарли-то.а они так... на заднем плане) нее, ко всем Вилли бы бегать не стал - все-таки нрав не тот, даже за денежку. разве что Чарли за это помогает оставаться в здравом уме бледному блондинистому чуваку, который сидит у крысы дома и иногда разговаривает с воздухом... но даже так - не ко всем ><"
а Рик сидит обычно до закрытия в своем углу у стойки, переговаривается с хозяином заведения - тот тихонько смеется в ответ на его реплики, а потом, когда уже ни одного, хм-хм, человека не остается - обычно это случается под утро где-нибудь - зовет Чарли пройтись под рассветным небом, или не зовет, если тот устал и еле ноги переставляет. тогда они поднимаются на второй этаж, и там уже... М-ДА. извините ._.
И всё так, как ты говоришь, но я бы всё равно писала не про этих (и не про кого бы то ни было, кто ещё тут мог бы мелькнуть), а про ихтиандера. Он работает в компании, производящей фильтры для воды. Он молод на вид и по паспорту. Ему не нравятся женщины, которым нравятся парни с жабрами, - а может, он таких и не встречал. Среди Своих у него есть давние знакомые, есть те, кто помнит его ещё глазастой личинкой, хм-хм, человека, есть те, кого он бы не видел никогда в жизни, сколько бы эта жизнь ни продлилась, и есть Гуд. Впрочем, Гуда вообще мало кто любит.
я и не прошу, это так, остапа понесло == а ты будешь его писать? *-* я и не надеялась, после последнего-то предложения - от него, кстати, вынесло весьма ощутимо. ага, то есть Гуд есть у него. это есть хорошо. только вот... про Гуда поподробней бы, а? и и и как ихтиандера зовут? и что он любит есть? и он смотрит кино? ну вобщем я хочу этого чувака. >_______>"
Про имя ихтиандера я не знаю и, наверное, не узнаю. К нему редко обращаются по имени, как будто оно у всех разом выскользнуло из головы. Гуд - гнида, с ихтиандером у них непереносимость. Ну, то есть, у ихтиандера-то точно непереносимость Гуда, а вот насчёт того, насколько она взаимная, он не знает) Гуд со всеми ведёт себя одинаково и по-сволочному. Никто не знает, как он затесался к Своим, на вид в нём ничего _особенного_ нет. Ихтиандер пару раз шутил, что такая мразь просто не может иметь ДНК простого смертного, но это были не более, чем шутки. Не очень удачные, к тому же: многие из Своих не знают, что такое ДНК, генетическая память, набор хромосом и прочие модные слова.
:3
зато Чарли сто пудов шуточки оценил :33а еще про Гуда? >_> а почему он Гуд? а ихтеандер может быть дальним родственником Ктулху? а у него есть начальник? а они ладят или не очень? канона, больше канона, умираю без канона т_тЧарли - бармен, ему улыбаться и ценить шуточки по должности положено :33Какой канон, весь канон - моя голова +____+Ихтиандер - сам себе начальник, он вообще очень неплохо устроился. Ну, у него было на это время.) Ктулху он ни разу не видел и не ощущал, а его родственники - те, кто не ассимилировались к смертным, - давным-давно потонули в нефтяных пятнах, попали под лопасти пароходов или просто загнили где-то на дне. Он их даже не ищет уже.
А Гуд - не то журналюга, не то фотограф, ну что-то такое распиздяйски-творческое, что даёт ему возможность уезжать из страны на месяцы, позволяя ихтиандеру надеяться, что вот на этот раз уже точно не вернётся, а потооом... возвращаться, естественно. С очередной порцией идиотских циничных реплик, каким-нибудь невообразимым шарфом вокруг шеи и в очередном "творческом отпуске". Гуд каждый раз по приколу пытается вписаться к ихтиандеру, но тот отказывается пустить его даже на одну ночь. Он привык жить один (да и его бытовые привычки вряд ли кто-то может вынести). Тогда Гуд селится в комнатке над баром, или едет в гостиницу, или ещё что-нибудь выдумывает. Ихтиандеру плевать, он просто знает, что эта сволочь не пропадёт. К сожалению)
ему такие шуточки по специальности ценить положено :33так вот этот канон и есть х_хтак кем устроился-то?
а... ну это... у них есть... ну, перенг? то есть такой перенг, который вроде как и не перенг, но вообще-то перенг? *нервно машет руками, пытаясь объяснить* ну вот как у Сэтто, например, в ее последнем драббле Уоахара/Ичиго, ну то есть какое-нибудь там вынужденное взаимодействие... перенг без слэша вобщем *отчаялся и заткнулся*
и это, как Гуд выглядит?
А, так я выше просто уже написала) Производит фильтры для воды. Ему это самому необходимо, потому что та вода, что льётся у него дома из крана, для жизни и сна в ней непригодна.
Не знаю .__. Взаимодействие точно есть, а вот сколько в нём слэшности, тяги какой-то, всей этой кинковой штуки, - не знаю. Я вообще пока Гуда не очень знаю, это ихтиандер вроде в голове откладывается. И что они там, и зачем они там, и что делать будут - низнааааю(
да слэш-то меня и не интересует особо, взаимодействие есть, и на этом спасибо)) нуу, со временем, как отложится достаточно, и увидишь) главное, чтобы не делись они никуда ._.