Я затащу тебя в ад - если ты не против, конечно.
У Г Х.
Я всё. Очень плохо(ТМ). Из попытки придумать сценарий бонусной серии "Доктора Кто" про нескольких зомби в британской глуши получилось миди про Саймона и Кирена.В принципе, сейчас даже из попытки помыть посуду получаются фички про Саймона и Кирена.
Фендом растёт. За те три дня, что я это писала, народ написал уже несколько прекрасных постканонов, и теперь я чувствую себя немного (много) моральным уродом и разложенцем.
Жанры: АУ от конца второго сезона ItF, кроссовер с другим британским сериалом, потому что всё, что угодно, может стать одной из серий "Доктора", драма
Рейтинг: допустим, R
Ахтунги: недовычитано, сумбурно, много инсайда Кирена, возможен ООС, который авторское видение (причём по двум канонам сразу), логика ВВС, обоснуй ВВС, драма ВВС, рандомные цитаты из ноосферы, Донна Ноубл как идеальная женщина.
Огромное спасибо Кешу за эпиграф и вообще. Ух.
~ 8000 слов
- Нам теперь лучше уехать, - сказал Саймон. – Здесь может стать опасно.
Он отследил Кирена через всю гостиную из своего угла, встретил взглядом исподлобья, в котором читалось: давай уйдём отсюда немедленно, что мы здесь делаем, забери меня отсюда или дай забрать тебя.
Собранный рюкзак был аккуратно задвинут в угол. Кажется, Саймон мог бы пойти прямиком на станцию прямо из этого дома, не оглядываясь, если бы Кирен согласился отправиться с ним прямо сейчас.
Только его взгляд помешал Кирену возразить сразу. Некоторые вещи не следовало говорить, не обдумав.
Он улучил момент два дня назад и забросал Саймона таким количеством вопросов, что тот не выдержал. Неохотно, морщась, он рассказал ему о Втором Восстании, Пророке и других своих бредовых идеях. Выслушав его историю, Кирен поддался желанию грязно выругаться и чуть было не поддался другому – врезать Саймону с кулака, чего не делал даже в школе.
Так или иначе, Саймон выбрал сторону, и теперь все те, кто требовали от него чудес, - враги. Его миссия провалена, вера поколеблена, и неизвестно, как его Пророк накажет его за проступок.
Что ему делать в Рортоне? Только прятаться об бывших последователей, ждать кары от Пророка и помогать Кирену в примирении живых с восставшими.
Что из перечисленного звучало безопасно для его жизни? Да, в общем, ничего.
Что Кирен мог сделать, чтобы Саймон не подставился под пулю ещё раз?
На что он смог бы пойти?
- Позже обсудим, - он быстро свернул размышления, заметив приближающегося отца.
Фотография Эми на столе с закусками была самым живым элементом этой имитации жизни. Поминки не могут быть весёлыми, даже если покойный требовал от гостей веселья в приказном порядке. К тому же, если Эми хотела превратить свой уход в праздник, она явно ошиблась, назначая Кирена распорядителем похорон. Он слишком любил её, чтобы притворяться.
Он не помнил Эми с фотографии, смеющуюся девчонку, совсем юную. Была ли она тут уже больна? Кто мог бы теперь рассказать об этом?
- Кирен, - Саймон подошёл к нему сзади. Решился выйти из угла – а может, просто сбежал от родителей, почувствовав, что светский разговор исчерпал сам себя. – Ты стоишь неподвижно уже несколько минут. Что я могу сделать для тебя?
Он говорил тихо: хотя прямо сейчас вокруг них никого не было, ощущение пристальных взглядов со всех сторон наполняло неловкостью. Кирен мог только предполагать, как Саймона тянуло обнять его за плечи.
- Не здесь, - он обернулся и кивнул в сторону лестницы на второй этаж.
Распорядитель похорон не имел права покидать их надолго. Но Кирен успел взглядом найти мать и просигналить ей, чтобы побыла за главную какое-то время. Сью улыбнулась, кивнула и вернулась к беседе. Может быть, она и проследила за ними украдкой, но Кирен этого уже не видел.
- Добро пожаловать ко мне, наконец, - он пропустил Саймона вперёд и, закрыв дверь, оперся на неё спиной.
Его комната, прибранная по случаю церемонии и просто потому, что Кирен не мог спать прошлой ночью, вдруг начала казаться ему крошечной и захламлённой.
Саймон застыл, оглядываясь.
- Сколько глаз, - сказал он. Обилие портретов на стенах его явно не сильно удивили. Значит, знал от Эми, что Кирен рисует. – Ты прекрасный художник, Кирен. Я бы хотел, чтобы ты нарисовал мой портрет когда-нибудь.
Это была ещё одна из тех его неловких фраз, которые в сочетании с неумелой усмешкой (минус на минус) просто лишали Кирена дара речи.
Хорошо, что сейчас можно было не отвечать – отлепиться от двери, подойти и позволить обнять себя.
Про то, что он рисовал Саймона в первый же вечер после их знакомства, Кирен решил пока что смолчать. Лучше он нарисует новый портрет, чем покажет тот, испорченный Гэри.
Саймон поверх плеча Кирена продолжал разглядывать серию портретов Эми, собранных в коллаж в углу.
- Если мы уедем, я оставлю запасной ключ от дома Филипу, - сказал он. – Я не давлю на тебя, возвращаясь к этой теме. Просто посмотрел на её лицо и понял, что надо будет это сделать.
- Надо, - Кирен попытался найти в себе силы, чтобы расцепить руки; они же пришли говорить, а не обниматься, они что, не могут этого не делать, оставаясь одни? Так теперь всегда будет, что ли?
Он не чувствовал ни испуга, ни раздражения, просто не привык к такой невозможности контролировать происходящее.
- Кирен, если ты не хочешь уезжать, я останусь.
- Господи. Я не знаю, - выпустив его, Кирен сел на край кровати, Саймон опустился рядом и тут же обнял его одной рукой. Кирен припал к его плечу. Кажется, расцепиться они сегодня действительно не могли, надо было принять этот факт и расслабиться уже. – Без Мартин здесь должно стать лучше. Все привыкли ко мне без грима, даже я сам. И я не хотел бы оставлять Джем одну с Гэри.
- Это доводы в пользу того, чтобы остаться, - Саймон выдохнул, глядя в пол, рука на поясе Кирена сжалась крепче. - Значит, таково твоё решение. Я понял.
Кирен легко толкнул его плечом.
- Ничего ты не понял. Это не было решением. Я просто пересказал свои мысли и вынес, кстати, за скобки один фактор. Очень важный.
Недоумение на лице Саймона стало первым, что заставило Кирена улыбнуться, за весь этот дикий день.
- Я не хочу, чтобы ты снова оказался под огнём из-за меня.
Он бы хотел выразить это как-то иначе, без пафоса, но не нашёл слов с ходу, а донести до Саймона всю важность того, что тот сделал, было необходимо.
Саймон спас Кирена тогда, когда никто другой не пошёл бы на это. Что подтолкнуло его, Кирен не знал, и лаконичное «Рефлекс» мало что объясняло, но какая разница. До кладбища Кирен ещё мог убеждать себя, что вся искренность и отчаяние в словах Саймона – лишь способ завлечь и использовать. Со своими учениками он ведь тоже говорил искренне,доказывал себе Кирен. И как верить словам того, кто никогда не врёт?
По сравнению с пулей в плече Саймона, слова действительно не значили ничего.
И вот после неё Кирен поверил легко и сразу.
Саймон отвёл взгляд. Кирен уже видел эти моменты, когда в его глазах под обычной прохладой показывалось что-то отчаянное, загнанное в угол, неизлечимо больное и переполненное надеждой. Не факт, что сам Саймон осознавал, каким беззащитным мог выглядеть, отпуская себя хоть немного.
Быстрым поцелуем в щёку Кирен, кажется, только расшатал хрупкое основание крепости по имени Саймон ещё сильней. Тот медленно повернул голову, пронзая белизной взгляда с практически исчезнувшими зрачками:
- Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя обязанным.
- Но я правда тебе обязан, - Кирен поджал губы. – И мне это нравится. Давай просто примем это, ладно?
Саймон хмыкнул и вернул ему толчок плечом.
Кое-чего никакая нежность не могла выразить.
Они направлялись в сторону станции, чуть осоловевшие после бессонной ночи. Их поезд должен был прийти через час или около того. Оба надеялись поспать в дороге, но сейчас хотелось прогуляться и не хотелось никого встретить, поэтому они пошли кружным путём вдоль самой ограды, по краю леса.
Кирен попросил родных не провожать его. Чувствуя себя трусом и лжецом, он всё же не хотел, чтобы отъезд выглядел окончательным. Он заставил родителей и Джем поверить, что они с Саймоном вернутся через пару недель, и ушёл к нему сразу же, вечером, наспех покидав в рюкзак какие-то свои вещи. Оставаться дома не было сил.
Группа восставших, вышедших из леса им наперерез, походила на компанию друзей, собравшихся в турпоход. Волосы Зоуи блестели, связанные в неаккуратный пучок на затылке. Её рюкзак держал кто-то из девочек, вставших позади, за спинами крепких парней с лёгкими сумками.
- Доброе утро, восставшие, - сказал Саймон спокойно. – Рад видеть вас. Отправляетесь в коммуну, Зоуи?
Ночью он сказал Кирену, что так и не смог убедить их поговорить с ним. После случившегося на новом кладбище Пророк вышел на связь непосредственно с Зоуи, и она получила от него указания, явно не включавшие общение с Саймоном.
Учитывая, как легко Прокок отдавал приказы об уничтожении живых и восставших, Кирен забеспокоился. Ему самому опасность вряд ли грозила: когда он оказался просто зомби, не желающим причинять кому-то вред, Пророк наверняка потерял к нему интерес. Но Саймон, предавший Армию Освобождения и потерявший связь с её главнокомандующим, мог ожидать чего угодно.
В том числе, и такой вот внезапной встречи. Кирен порадовался хотя бы, что бывшие последователи не застали Саймона одного. С другой стороны, что он сам мог сделать против них? И почему ему казалось, что что-то понадобится делать?
Их напряжённый строй уже не казался случайностью. Из группы друзей они быстро превратились в боевую группу.
Зоуи молча вышла вперёд, руки пряча в карманах. Когда она из забитой тревожной девчонки успела стать лидером?
- Зоуи, - Саймон наклонил голову и тоже шагнул ей навстречу и чуть наискось, закрывая Кирена плечом. – Какие бы планы ни были у Пророка на ваш счёт, я надеюсь, что вы не забудете того, что я говорил. Самое главное – это быть теми, кто вы есть. Боевое забрало – тоже маска. Я видел на кладбище, как вы чуть не развязали войну с живыми, Зоуи, и я был счастлив, когда ты смогла остановить свой гнев.
- Меня не волнует, был ли ты счастлив, - прошипела она. – Я буду вечно замаливать перед Пророком этот момент слабости.
- Это был твой самый сильный поступок, - сказал Саймон. – Я горжусь тобой.
Зря он так, понял Кирен, когда Зоуи замерла, глядя Саймону в глаза, словно ища в них что-то и не находя.
Она всегда любила, когда Саймон прикасался к ней, говорил с ней, улыбался ей - персонально, адресно. Специально садилась рядом, у его ног, чтобы урвать побольше внимания и похвалы.
Кирен видел восторг в её глазах в те редкие моменты, когда приходил к Эми и Саймону в разгар проповеди. Восторг и обожание, безумное и слепое.
Сейчас её глаза были абсолютно пусты.
- Зоуи, - позвал он, - что вы хотите сделать?
Он умолк, потому что Саймон поднял руку в предупреждающем жесте. Зоуи неторопливым движением, раньше совсем ей, нервной и суетливой, не свойственным, повернула голову и через руку Саймона посмотрела на него.
Саймон перевернул руку ладонью вперёд, показывая, что не хочет навредить, и ласково опустил ей на плечо.
Зоуи дёрнула плечом, но руку не скинула. Она снова ему уставилась в глаза, и Кирен видел только бледную муть в её взгляде, когда она произнесла очень чётко:
- Мы хотим наказать предателя.
Страх накатил на него вместе с осознанием, что Саймон стоит слишком близко к Зоуи и не боится того, что она может сделать. Кирен даже не успел поднять руку, чтобы рывком оттащить Саймона назад.
Одновременно с тем, как Зоуи достала нож – похожий на тот, что был у Саймона на кладбище, или вовсе тот же самый, - Брайан бросился вперёд и повалил Кирена на землю боком, чтобы не мешал рюкзак.
Последним, что Кирен успел увидеть, был этот нож. Зоуи вогнала его Саймону прямо в дыру для инъекций в основании затылка.
Брайан с размаху ударил его в висок, оборвав вскрик. Кирен отключился раньше, чем тело Саймона коснулось земли.
Когда он пришёл в себя, вокруг было тихо и пусто. Он лежал в траве в нескольких футах от дороги. Мысли путались после удара, всё тело задеревенело от холода, которого он даже не мог толком почувствовать.
Солнце успело подняться высоко – судя по нему, прошло около часа, - но этой дорогой, видимо, так никто и не прошёл. Или прошли, но лежащего в высокой траве Кирена не разглядели. Да и кто бы стал всматриваться.
Он приподнялся на локте. Рюкзак тянул к земле, Кирен выпутался из лямок и огляделся. Перед глазами плыло.
Рядом не было ни Зоуи, ни Брайана, ни остальных. Ни Саймона, ни его тела и ни следа его крови. Зоуи и её – теперь её – последователи подчистили всё. О том, что Саймон был с Киреном и вообще был, напоминал теперь только рюкзак, который убийцы решили с собой не тащить.
Убийцы.
Кирен попытался встать, чтобы побежать куда-то, за кем-то, но не вышло – ноги не послушались. Сидеть на земле оказалось единственно доступным ему состоянием. И он сел, уставившись на рюкзак и вяло растирая ладони в полной прострации. Очнуться толком никак не получалось. Уложить так стремительно произошедшее в голове – тоже.
Их с Саймоном поезд проехал мимо. От станции донёсся его гудок и нарастающий стук колёс.
Зоуи и остальные явно собирались уезжать сразу после того, что сделали. Спрятали ли они тело Саймона где-то рядом? Или увезли с собой по частям, чтобы сжечь?
Кирен спрятал лицо в ладонях. Думать об этом он не мог. Сознание просто выключалось, отказываясь справляться с ужасом.
Следующий поезд прогромыхал вдалеке.
Сюда редко кто-то заходил, кроме патрульных, но ночной патруль прошёл вдоль опушки ещё до рассвета, а до прихода дневного оставалось ещё несколько часов. Кирен вспомнил это, когда попытался сипло позвать на помощь.
Если бы он мог собраться и встать, он побежал бы в сторону Рортона, поднял родителей, поднял бы всех, заставил бы остановить тот поезд, в котором уехали… эти.
И что дальше?
Так или иначе, ему пришлось бы рассказать о произошедшем.
Кирен вцепился ногтями себе в лицо, надеясь почувствовать боль и отвлечься, но даже этот приём всех людей, подменяющих физической болью душевную, оказался ему недоступен, и он снова медленно выпрямился.
Скорей всего, эти не стали задерживаться и уехали как раз на их с Саймоном поезде. Чтобы их найти, надо было либо пойти в полицию, звонить в город, составлять ориентировки…
Либо сразу принять как должное то, что никто не станет искать немёртвых, убивших немёртвого.
Полтора года назад Кирен одновременно жаждал и боялся расспросов о гибели Рика. Он не знал, что отвечать, и в то же время чувствовал жизненную необходимость обговорить то, что случилось, хоть с кем-то. Но никто, кроме Дженет и Уокеров, так и не захотел узнавать правду. После того, как Рик и Билл оказались в земле, а Дженет собрала вещи и уехала куда-то на юг, о случившемся забыли, как будто в Рортоне никогда не было семьи Мейси.
Раньше Кирен думал, что память жителей Рортона работает очень избирательно. После знакомства с Максин Мартин он понял, что, наверное, таковы не только рортонцы, но все живые.
Слёзы текли из его глаз уже какое-то время, он чувствовал их на щеках, но тихо взвыл только теперь.
Он снова попытался встать, и на этот раз - на колени, на четвереньки, усилие и вверх - удалось.
Следующий поезд остановился у станции. Кирен медленно повернул голову в ту сторону, откуда раздался долгий звук тормозов. Стоя здесь, на вершине холма, он мог видеть станцию вдалеке.
Они с Саймоном почти дошли. Ещё десять минут, и на платформе, на глазах смотрителя, никто не посмел бы их тронуть.
Ему пришло в голову, что у него, на самом деле, два варианта. Либо он остаётся здесь и ждёт, что кто-то придёт и спасёт его, или бежит в город и поднимает всех на уши, и несколько дней живёт в аду, непрерывно пересказывая, как Саймона убивали, пока не подтвердится, что фанатики, сделавшие это, пропали бесследно. (А потом возвращается к станции и идёт вдоль рельсов, пока не окажется достаточно далеко от города, чтобы лечь и ждать поезда).
Либо он сейчас быстро встаёт и идёт к станции, чтобы отправиться искать убийц самостоятельно. Найти их. Найти Пророка, который их вдохновил. И сделать с ними всеми что-то настолько же необратимое, насколько необратим вот этот рюкзак Саймона, неаккуратно брошенный в траву.
Сам Саймон никогда бы не оставил свою вещь вот так.
Кирена снова пригнуло к земле, ноги подогнулись, пальцы заскребли по ткани цвета хаки.
Набирая скорость, поезд растряс колёсами пустырь и холмы вокруг.
Тряска казалась такой сильной, что Кирен мимолётно подумал (и обрадовался) о землетрясении и бездонной трещине, которая образуется прямо под ним и поглотит. Во второй раз он бы точно не восстал.
Но это было не землетрясение.
Гул поезда удалялся и больше не мог заглушить другой звук – пожарную сирену или что-то очень похожее – который раздавался в сотне ярдов от Кирена, ниже по склону холма. Он с усилием приподнялся, рукавом утёр лицо, чтобы хоть что-то разглядеть из-за слёз, и увидел.
Телефонную будку.
Футов в десять высотой.
Которой тут точно никогда не было.
На крыше которой как раз под его взглядом перестал мигать и смущённо погас яркий даже при дневном свете фонарь.
Его свет напоминал свет маяка. Кирен поднялся и, не раздумывая, просто пошёл к будке.
Глупо бояться чудес, когда ты восставший мертвец и когда твоего самого близкого друга нет рядом, чтобы остановить тебя.
Дверь будки открылась перед ним. На землю через порог перескочил живой в полосатом костюме, кедах и с блокнотом в руке. Он начал было озираться по сторонам, но, тут же увидев Кирена, воссиял улыбкой:
- Привет тебе, мальчик-зомби! Какая удача! Донна, - он обернулся назад, - ты можешь сразу увидеть, как они выглядят!
- А это не опасно? – раздалось из-за его спины. - Впрочем, о господи, о чём я спрашиваю.
Из глубины будки, ворча, появилась женщина – тоже живая, очень рыжая, лет на десять старше своего спутника и на двадцать – Кирена. Она весьма критически его осмотрела, особенно задержавшись на перемазанных в грязи штанах и тёмных ногтях, заглянула в глаза и тут же переменилась в лице:
- Милашка, ты что, плакал? Доктор, мы нашли самого милого зомби во вселенной, и ты уже довёл его до слёз? – она заговорила очень быстро, так что ни Кирен, ни Доктор, как она его назвала, ничего не успели вставить. - Мальчик, это просто будка, летающая сквозь время и пространство. Не надо так переживать. Мы не инопланетяне! – она покосилась на Доктора, - точнее, не все. Я вообще из Лондона… ох, ну, немного другого Лондона. Но не думаю, что это важно. Хватит меня щипать, - она резко отдёрнула красивую полную руку, за которую Доктор ущипнул её, нимало не стесняясь ошеломлённого взгляда Кирена.
- Я не доводил его до слёз. А вот ты сейчас доведёшь до обморока, а у нас и так мало времени! Мальчик, - обратился он к Кирену, - нам нужно найти двух немёртвых из Рортона. У вас маленький город, так что ты наверняка их знаешь.
- К… кого? – Кирену пришлось откашляться, чтобы из сипения получились нормальные слова. – Кто вам нужен?
Доктор сверился с блокнотом.
- Кирен Уокер. Саймон Монро. Написано, что их не придётся искать по отдельности. Ты их знаешь? – его тон изменился, когда он снова взглянул на Кирена. – Что не так?
Факт странной осведомлённости этого человека не перебил того, что он произнёс имя Саймона вслух.
Кирен сжал зубы, чтобы не взвыть снова.
Не вышло.
Смутно осознавая, что происходит, он позволил пришельцам за руки – Доктор за правую, Донна за левую – затащить его в будку.
- Больше внутри, чем снаружи, - дежурно пробормотал Доктор, усадил его на стул и тут же протянул стакан с водой, будто вытащенный прямо из воздуха.
Воду Кирен пить не стал, но что-то здесь, кажется, витало в самом воздухе. Оно подействовало за пару минут, накрыв Кирена дурнотным спокойствием и оцепенением, и Доктор с Донной разом расслабились, когда он ровно
поинтересовался, что вообще происходит.
- Мы просто хотели увидеть Уокера и Монро, - объяснил Доктор. – После того, что случилось с Землёй пять лет назад…
- И в чём ты был виноват, - вставила Донна. Доктор сморщился:
- Я не был виноват, я не мог остановить этот осколок! Если бы он не взорвался в атмосфере, это нарушило бы столько правил, сколько ты, Донна Ноубл, никогда не потрудилась бы даже запомнить! К тому же, люди справились, видишь? – он кивнул на Кирена. – Они всегда справляются даже с тем, что призвано их уничтожать.
Кирен мог бы быть удивлён безусловной теплотой в его взгляде. Даже в первую жизнь мало кто смотрел на него так. Во вторую была Эми, но её живые карие глаза выцвели после смерти…
Кирен сглотнул и постарался, чтобы его остаточный всхлип прошёл незамеченным. Доктор вновь перевёл внимание с разом примолкшей Донны на него.
- Так вот. После того, что случилось пять лет назад, мир разделился на два лагеря – живых и… ещё раз, как вы назвали себя?
- Восставшие, - прошептал Кирен.
- Да. Это заставило вас забыть о прошлых войнах – теперь война, кошмарная, с миллионами погибших, прошлась по каждой семье. Ничто не могло сравниться с жестокостью Первого Восстания. Но вместо того, чтобы массово сжечь тех, кто убивал их, живые изобрели способ спасать – своих супругов, друзей, детей, родителей – от безумия. И спасли. Саймон Монро писал в своей книге, что в две тысячи десятом стал первым спасённым от частичной смерти. Препарат, который возвращал диких зомби в человеческое состояние, тестировали именно на нём. Великий человек! После он собирал восставших, столкнувшихся с дискриминацией и страхом живых, помогал им принять свою новую жизнь, жил в одном из сообществ, где они пели под гитару и любили друг друга…
- Зомби-хиппи! – Донна всплеснула руками, явно не в силах молчать дольше минуты. - Мир и мозги!
- Донна.
- Нема, как могила. До того, как из неё кто-то восстанет, - она подмигнула Кирену, и он улыбнулся практически против воли.
Новость о том, что Саймон написал – напишет – мог бы написать – книгу о своём восстании, заворожила его.
Если бы ещё не было так больно.
Доктор отправил Донну к пульту управления за какими-то данными и продолжил, сидя рядом с Киреном на корточках:
- В общем, Монро и Уокер станут главными борцами за ваше равноправие с живыми. И к две тысячи двадцать третьему, кажется, добьются полного приравнивания восставших к живым, уничтожения записей о смерти для полностью оживших, создадут широкую практику помощи обеим сторонам конфликта и просто станут самыми известными зомби на планете. Боже, да они будут как чета Ганди, только для немёртвых! Как Люксембург и Цеткин! Вообще я не знаю, зачем рассказываю тебе всё это, ты не должен знать.
- Нет, мне полезно, - пробормотал Кирен. – Это. Я.
Пояснений не потребовалось, соображал Доктор быстро: почти сразу губы его сложились в ровное «О-о-о».
- Везёт, как покойникам, - протянула Донна, вернувшаяся от пульта, и передала Доктору бумажную ленту с распечаткой. – Прости… Кирен? Или Саймон?
- Кирен.
- Прости, Кирен, если мои шутки про покойников тебя обижают.
Кирен постарался улыбнуться.
- Я слышал гораздо менее удачные и более обидные шутки о нас, так что всё в порядке. Но вы не сможете увидеть Саймона, - ответил он на вопрос, который Доктор, просмотревший распечатку с невнятными, но восторженными восклицаниями, уже явно собирался задать.
- Почему? Вы ведь уже знакомы с ним? Сейчас конец две тысячи четырнадцатого, вы должны быть знакомы уже месяца два!
Его осведомлённость снова прошла мимо Кирена. Он судорожно растёр лицо ладонями, наверняка размазав по нему грязь.
И рассказал всё. Рассказ вышел недолгим, даже с учётом идей Кирена о том, что делать дальше. Ему надо было поделиться ими с кем-то, не принадлежавшим к числу обитателей Рортона.
- Но какого чёрта! – Донна ладонью провела по глазам. Её макияж смазался под рукой, но она, от злости или от расстройства, не обратила внимания. – Они же убили человека! Как могут их не начать искать?! Зомби они там или не зомби, преступление они совершили вполне человеческое!
Кирен пожал плечами, ссутулившись на своём стуле. После рассказа, по всем законам переживания горя, ему должно было стать легче, но не стало. Он буквально чувствовал, что разваливается на части.
Доктор тяжело поднялся, перед глазами Кирена оказались ярко-оранжевые кеды, идеально отглаженные брюки, серый пол. Картинка дробилась и текла, как будто он не спал дня три.
Донна подошла и обняла его, порывисто и крепко. В нормальной ситуации такое нарушение границ могло смутить, но сейчас Кирен только всхлипнул ей в грудь и прикрыл глаза. Вот теперь ему стало чуть легче, хотя сил не было совсем.
- Доктор.
- Донна, не торопись, - голос Доктора тоже звучал устало и очень, очень зло, но злился он явно не на неё. Судя по звуку, он шагал по помещению (комнате? кабине?) взад и вперёд, шурша подошвами по металлическому покрытию пола.
Кирен открыл глаза и слегка переместился, чтобы видеть его. Донна выпустила его из объятий, ласково улыбнулась, погладила по голове. А потом резко развернулась на каблуках и, уперев руки в бока, направилась к Доктору:
- Если это опять твоя «фиксированная точка», я тебя…
Доктор помотал головой, измеряя шагами кабину. Остановился, взялся обеими руками за хрупкие лестничные перила, покачался с носка на пятку, хлопнул по перилам кулаком, поморщился от боли, снова забегал взад и вперёд…
- Что происходит? – спросил Кирен. Доктор рассеянно посмотрел на него, на распечатки, разбросанные по полу, прижал руки ко рту в молитвенном жесте. Всё выглядело так, будто какой-то его план пошёл насмарку, а теперь он судорожно пытается придумать новый. – Что вам было нужно от нас? Может, я смогу помочь вам сам?
Донна рассмеялась его словам так, как будто ему было не двадцать три (при внешних восемнадцати), а лет пять – максимум:
- Господи, милый, ты бы себя видел! - и снова повернулась к Доктору, успевшему сесть на пол и зарыться в одну из распечаток: - Доктор. Мы должны.
Взгляд Доктора на неё снизу вверх был страдальческим:
- Донна, если действовать по правилам, я могу только ускорить процесс оживания Кирена, чтобы тот мог скорей закончить… то, что они должны были делать вместе с Саймоном.
- Процесс оживания? – переспросил Кирен, не понимая. А потом вскочил со своего стула, чуть его не опрокинув, и присоединился к двоим у пульта. - О каком процессе оживания речь? Я ожил пять лет назад. Я был частично мёртвым всё это время.
- Частично! - Доктор помахал распечаткой. – И становишься всё живей, если верить анализу, который провела Тардис! Кровеносная система восстанавливается, крупные сосуды запустятся, как только сердце соберётся работать. Пищеварение пока в ужасном состоянии, но оно тебе и нескоро потребуется, поживёшь ещё на нейротриптилине, который, кстати, тебе надо бы принять через три часа, не забудь. Проводимость нервных окончаний тоже, наверное, пока невысока, в конечностях вообще не нервы, а каша… Зато мозг! – он вскочил, взял голову Кирена в ладони и прижался лбом к его (снова кошмарно нарушив границы, но Кирен едва обратил внимание): - Ох, Кирен, твой прекрасный мозг прямо сейчас восстанавливает сам себя! Жажда жизни у людей настолько высока, что при минимальной внешней помощи они выходят даже из состояния частичной смерти! Полного безумия! Дикости и забвения!
- Господи Иисусе, Эми, - пробормотал Кирен. Озарение было столь сильным, что он забыл обо всём остальном. – Эми же ожила раньше меня. Вот почему… Ох, ясно.
- Эми? – спросил Доктор. – Эми Дайер? Многажды умиравшая Эми?
- Да, наша Эми. Погодите, что значит «многажды»?..
- Доктор, - резко позвала Донна. – Я думаю, Кирен уже понял, насколько он великолепен. И, мне кажется, со своим оживлением он справится сам. Мы должны сделать другое, - последнее слово вышло у неё таким весомым, что Доктор втянул голову в плечи, словно оно село на него сверху. Вид у него стал затравленный.
- Я не могу, - сказал он. – Ты же понимаешь, что дело не только в возвращении всего к исторической справедливости, но и в подчистке хронопарадокса, который возникнет с ним? – Доктор ткнул пальцем в Кирена. Тот пока пытался осмыслить хотя бы первую половину фразы.
Донна пожала плечами, как будто всё поняла и как будто это её совершенно не взволновало:
- Ну так подчисть!
- Вселенная просто не позволит мне создать реальность с двумя Киренами.
Кирен издал сдавленный писк, перебегая взглядом с Доктора на Донну, с Донны на пульт Тардис, с пульта на свои руки, которые уже почти поднял, чтобы сложить рупором и крикнуть: «Эй, господа боги, я вообще-то тут стою! Объясните для простых людей, смертных и тугодумных!».
Эми бы так и сделала.
- Ты же понимаешь, как ты им задолжал? – спросила Донна. Без напора, без стремления увещевать, она просто прислонилась поясницей к пульту Тардис (покосившись на него, чтобы не задеть ничего ненароком) и следила за тем, как Доктор снова пустился в своё броуновское движение.
Он не мог стоять на месте дольше секунды, движение должно было сопровождать безудержный полёт мыслей в его голове. Словно существовали даже не один, а два вечных двигателя внутри, запускавших его бег и его мозг и не способных остановиться.
Кирен подумал об этом мимолётно, пока Доктор сжимал и разжимал кулаки, ловя мысль из пространства.
- Я не… Донна, я говорил, что не мог нарушить правила! Мёртвые должны были восстать, чтобы начать оживать заново! Земля должна была пройти через это, потому что… стоп, - он вдруг замер посреди шага, – Тардис, милая! Ещё одно сканирование гостя!
На пульте замигал один из экранов, строчки и графики стремительно побежали по нему снизу вверх. Лента распечатки потекла из проёма под экраном. Донна, которая была к нему ближе всех, протянула руку, лента зашуршала по её ладони.
- Если ты с самого начала мог просто попросить Тардис вслух, зачем было слать меня ковыряться во всех этих кнопках?
Доктор подскочил к ней, сгрёб распечатку и уставился в казавшееся случайным место посреди листа.
- О-о да! – просиял он. – Конечно! Рост над собой! Регенерация столь быстрая, что даже технология повелителей времени её не улавливает! Кирен, просто чтоб ты знал: за последний час ты восстановил большую часть крупных кровеносных сосудов, структуру костей и даже клетки печени!
Кирен пощупал то место на животе, где, как ему казалось, должна находиться печень. Ничего нового не ощущалось.
- И что это значит? – спросил он.
- Это значит, - восторг на лице Доктора не поддавался описанию, он обмотал плечи Донны распечаткой, как рождественской гирляндой, и закрутил её в па безумного танца, - это значит, что мы не создадим парадокса!
- Это божественно, - Кирен, как мог, постарался подладиться под его радостный голос, - но я всё ещё ничего не понял!
То, что он оказался способен язвить сейчас, удивило его самого.
Донна одобрительно фыркнула, оттолкнула от себя Доктора и объяснила, обмахиваясь концом распечатки, как веером:
- Если мы вернёмся в прошлое и сделаем так, чтобы Саймон там не погиб и вы спокойно продолжали проживать свои жизни, получится, что в одной реальности оказались два тебя. Будь ты обычным живым человеком, не изменившимся за те несколько часов, которые пройдут между расколом и восстановлением реальности, из этого ничего бы не вышло. Законы вселенной, - она закатила глаза, - не пускают в одно время и пространство одного человека дважды. Пока понял?
Кирен, помедлив. Кивнул.
- Отлично. Я не хуже тебя, умник! – заявила Донна Доктору. Тот нежно ей улыбнулся.
- Но ты не обычный живой человек, - сказал он. – Ты восстал из мёртвых и, благодаря нейротриптилину, начал понемногу восстанавливать отмершие клетки. То, что ты пережил сегодня, ускорило процессы – я вижу на графиках, что твой организм выкладывается на полную, чтобы подлечить твою боль хотя бы на физическом уровне. Это, кстати, значит, что укол понадобится тебе раньше, чем обычно.
- Я смогу сделать его здесь? – Кирен огляделся по сторонам. Рассчитывать, что внутри Тардис, чем бы там она ни была, есть доза его лекарства, было глупо.
Их с Саймоном запасы остались в рюкзаках снаружи.
- Это решаемо, - ответил Доктор. – Кстати, ваши вещи надо забрать.
Он быстро глянул на экран, который отображал происходившее снаружи Тардис (там было пусто и тихо, солнце ощутимо удалилось к западу), задал какие-то параметры на пульте. – Держитесь-ка!
Раздался вой сирены, который Кирен уже слышал, их ощутимо тряхнуло, и прямо возле двери материализовались два рюкзака. Цвета хаки – рюкзак Саймона. Серый – старый, ещё школьных времён, походный рюкзак Джем, который она отдала брату перед отъездом. Кирен оторопело уставился на них.
- Мне было лень тащить их сюда, и я перетащил нас к ним, - объяснил Доктор.
Донна, как оказалось, умела делать уколы. Взяв у Кирена шприц с нейротриптилином, она для начала пару раз аккуратно пшикнула в воздух. В Тардис что-то загудело – похоже, корабль на всякий случай собирал данные обо всём, что происходило внутри него.
- Вот же адская машинка, - протянула Донна. Куда тебя колоть-то?
Кирен наклонил голову, оттянул воротник куртки и показал.
- Так вот, Кирен, - продолжил Доктор, когда с уколом было покончено. - Раз мы не окажемся в ситуации, где ты и другой Кирен, как вещество и антивещество, провоцируете взрыв реальности, мы можем вернуться в прошлое и спасти Саймона. Это тоже нарушает кучу правил, вообще-то, но для истории невероятно важны вы оба. Мы не можем его потерять.
- А что будет с другим Киреном? Нас же не останется двое? – Кирен посмотрел на Донну. Донна посмотрела на Доктора. Доктор посмотрел на часы.
- Вот это нам надо сейчас будет решить, - сказал он. - Нужен план.
- Обычный, который «бежать и спасать», не подойдёт? – деловито спросила Донна.
А до Кирена, тем временем, дошло главное.
Они собирались спасти Саймона.
Саймон вернётся. Зоуи не вгонит нож ему в затылок, чтобы его глаза стали мёртвыми и пустыми (в первую встречу Кирен счёл его взгляд невыразительным, как же он ошибался тогда), и не даст ему безвольно осесть на землю.
Кирен почувствовал неодолимое желание самому осесть на пол – и зарыдать.
- Что… я должен сделать?
Доктор и Донна синхронно обернулись к нему. Они уже начали что-то прикидывать у пульта Тардис, поочерёдно тыча пальцем в большой экран с отображённой на нём сложной схемой-алгоритмом.
Схема слабо мерцала. Или это у Кирена опять начались проблемы со зрением.
Поймав его совершенно дикий взгляд, Доктор оторвался от пульта и обнял Кирена за плечи.
- Спокойно. Мы сейчас тебя высадим, - сказал он. – Есть место, где ты можешь провести несколько часов один, ничего не делая? Нужно, чтобы никто тебя не видел, чтобы ты исчез на эти часы со всех радаров и ничего случайно не изменил. Это очень важно. Это одна из самых важных вещей.
- Моргать-то ему можно? – хмыкнула Донна. Кирен почувствовал, как Доктора передёрнуло.
- Шуточки у тебя… Так что, Кирен, куда нам тебя отвезти?
Кирен знал только одно место, куда никто не может прийти и где есть всё, что ему нужно.
- В дом Саймона, - сказал он уверенно.
Глупо не верить в чудеса, если ты оживший мертвец. Усилием воли Кирен запретил себе сомневаться в объяснениях Доктора. Просто поверить ему оказалось легче, чем десятку других докторов – тех, что в разное время тщетно твердили ему аффирмации про его человечность, невиновность и право на жизнь.
Совершенно некстати Кирену подумалось, что Саймон убедил его в этом безо всяких аффирмаций.
Донна ткнула пальцем в одну из кнопок на пульте и открыла на экране карту. Кирен узнал Рортон.
- Показывай.
Когда Доктор раскрыл перед ним дверь Тардис, Кирен ожидал увидеть за ней дом Эми, калитку или входную дверь с занавешенным окошком в верхней половине. Но Тардис аккуратно припарковалась посреди тесной кухни, чудом – или благодаря сверхтонким расчётам – не задев стол и стенные шкафы. На столах было пусто: Саймон уезжал надолго и педантично всё прибрал.
- Ох, - только и сказал Кирен. – Хорошо.
Он вышел в кухню, таща свой рюкзак на плече. Доктор с рюкзаком Саймона вышел следом.
- Кидайте прямо тут, - Кирен сбросил рюкзак на пол и сел сверху. Донна показала ему большой палец. Она Тардис не покидала.
- Отлично устроился. Продолжай в том же духе, не разбирай сумки, не выходи из дома, не открывай окна и ничего не делай.
- Я понял. А вы что будете делать?
- О, у нас куча планов, - Доктор стоял над ним, уже сбросив ношу и расправив плечи с таким облегчением, словно нёс её мили три. – Нам надо отправиться в сегодняшнее утро, сделать так, чтобы эта ваша Зоуи и компания просто покинули город с первым поездом…
- Хотя, уж поверь мне, - мрачно вставила Донна, - я бы загнала их на последний круг ада и там заперла, чтобы точно больше не восстали. Но – правила.
- Правила и гуманизм, - поправил её Доктор с лёгкой угрозой.
- Слабоумие и отвага, - парировала Донна.
- Я всё ещё здесь, - напомнил Кирен.
- Извини, - его снова потрепали по голове, – ногда мы забываемся. В общем, самая трудная часть нашего плана – это ты и твоя временная петля. Убрать её будет непросто не только для нас, но и для тебя самого. Не могу пока объяснить, почему. Но ты справишься. Как всегда.
Кирен впервые засомневался в его абсолютной осведомлённости. Ему показалось, что переоценка Доктором его сил может привести к краху. Повинуясь секундному порыву, Кирен поднял руки, чтобы рукава куртки задрались и обнажили шрамы.
- Не как всегда.
Все живые и восставшие, кроме Саймона, начинали относиться к нему гораздо хуже, узнав, как он умер. Помимо прочего, ему хотелось провести эту проверку и на двух безумцах, стоявших перед ним.
Особенно на Донне, которая была слишком похожа на Эми. Не внешне, хотя что-то трудноуловимое просматривалось и во внешности. И не манерой говорить – если Эми была взбалмошным великолепным ребёнком большую часть времени, то Донна была пусть и столь же яркой, но взрослой.
Просто что-то очень тёплое и родное, к чему тоскующего Кирена тянуло прикоснуться и погреться.
- Всё заживает, пока ты жив, - улыбнулась Донна. – Если даже ты сам не смог себя убить, весь остальной мир точно может не беспокоиться!
- Мы вряд ли ещё увидимся. Но не волнуйся, - Доктор шагнул назад, в Тардис, и Донна посторонилась, пропуская его. - У вас всё будет хорошо.
- Я… ага. Спасибо. Вам обоим, - от такого неожиданного прощания Кирен растерял все слова. Осталась только пара вопросов, который показался ему достаточно уместным: - Откуда вы всё это знаете? Что вы за доктор? Каких наук?
Двое в дурацкой синей будке расхохотались и хохотали до тех пор, пока она не начала растворяться в воздухе.
Кирен снова остался один.
Тишина, повисшая, когда стих вой Тардис, давила.
Ему надо было как-то занять время, ничего не делая. Рисование, наверное, отпадало – он не знал, как может навредить миру, что-то нарисовав, но не хотел идти на риск.
От всего, что он сделает, может зависеть то, что будет с Саймоном. Кирен вспомнил фильм «Эффект бабочки», который смотрел слишком рано, чтобы что-то понять, и внезапно смог прочувствовать его ужас во всём масштабе. Страх что-то сделать не так, просто сделав что-то, пробрал его от затылка до поясницы, сковав движения.
Что случится, если он встанет и уронет что-нибудь?
А если зайдёт в комнату Эми и сядет там на кровать?
Или в спальне Саймона, у зеркала, будет перебирать чётки, которые тот забыл, уходя? Саймон ворчал из-за этого, когда они шли к станции утром, за несколько минут до встречи с фанатиками.
Кирен снова вспомнил эту встречу посекундно.
Даже если это всё окажется просто одной из несбывшихся вероятностей (слова Доктора), он вряд ли когда-либо забудет, как это – остаться без Саймона.
Он старался не давать тому, что происходило между ними, никаких названий, обжегшись своим юношеским максимализмом и боясь снова провалиться в пробитую словом «любовь» дыру. Он не хотел тратить силы на очередные мучения и зависеть от того, взаимны ли они. Он действительно пытался сохранять с Саймоном хоть какую-то дистанцию, не торопиться, не позволять эмоциям управлять происходящим.
Сейчас, сползая с сумки и поудобней устраиваясь на полу тёмной кухни, он вдруг понял.
Никакой дыры нет.
Есть Саймон, которого не стало – могло не стать, если бы не счастливая встреча Кирена с безумцами из будки. И есть он сам, который без Саймона перестал бы жить. Вот почему его организм начал так резко восстанавливать все функции: то, что мертво, умереть не может – и в этом его главный недостаток, по сравнению с живым.
Оставшись без Саймона, Кирен догнал бы его убийц, уничтожил (как – непонятно, но он чувствовал в себе достаточно боли и ненависти, чтобы справиться), а потом угас бы сам.
Чёткая и ясная обречённость – вот что такое любовь, подумал Кирен. Но это – и тут он спрятал лицо в колени, опасаясь даже улыбаться открыто, мысль об эффекте бабочки парализовывала, - только в том случае, если бы Саймона не было.
Сейчас же надо только его дождаться.
Только чуть-чуть подождать.
Кирен вскинулся, чётко расслышав шум за входной дверью, но, как он ни прислушивался, больше ничего не произошло. В груди разливалась боль, голова мутнела, и он списал услышанное на шум в ушах.
Руки дрожали. Кирен сунул ладони подмышки, но дрожь передалась вверх, в плечи, теперь с каждым ознобным движением в груди как будто что-то ломалось и падало со стуком.
Глаза резало, заливало то ли потом, то ли слезами. Кирен подумал, что за окном давно должно было стемнеть, но мутный прямоугольник окна за занавеской остался таким же светлым, как в тот момент, когда он вышел из Тардис. Кирен обессиленно закрыл глаза и…
Увидел.
Они идут в сторону станции. Рюкзак давит на плечи, Саймон оступается на скользкой траве, и Кирен придерживает его за локоть. Поднимает глаза и видит, из-за чего Саймон отвлёкся от дороги – путь преграждают последыши. Зоуи выходит вперёд, и Саймон, выпустив руку Кирена, идёт ей навстречу. Она вцепляется в его горло, сжимает в зубах – челюсти раскрываются, как ковши экскаватора, - и дёргает головой, отрывая кусок мяса от живого тела. На её лице и волосах кровь. Саймон оседает на землю, Зоуи одной рукой за голову придерживает его на весу.
Кирен хочет заорать, кинуться вперёд или закрыть лицо руками, но не может даже пошевельнуться.
Или так.
Они идут в сторону станции. Саймон оступается в скользкой траве, Кирен придерживает его за локоть – и, продолжая движение, цепляет под руку.
«Я не собирался падать», - говорит Саймон.
«А я не собираюсь больше тебя ловить», - отвечает Кирен, спотыкается, пытаясь подладиться к его шагу, и падает сам. Падает, падает, трещина в земле, оставшаяся после землетрясения (какая в Рортоне сейсмоактивность? Да такая же, как вероятность того, что мертвецы полезут из земли!), затягивает его и закрывается сверху, мёртвое бессмысленное лицо Саймона – последнее, что он видит.
… Или так.
Они идут в сторону станции. Последыши идут навстречу, Кирен крепче прижимается к Саймону боком, оттягивая его с их пути. Саймон окликает Зоуи, но та проходит мимо с гордо поднятой головой. Девчонки из школы Джем косятся на Кирена. Брайан задевает Саймона плечом.
«Эй, осторожней», - не сдерживается Кирен.
«Пошли к чёрту, предатели, - шипит, разворачиваясь, Зоуи, высокомерие слетает с неё, как плохо пригнанная маска. – Вы не знаете, что будет с этим городом – вам не надо этого знать. Бегите, поджав хвосты, оставьте лучшее нам!».
Она разворачивается, будто опомнившись, и припускает по улице. Свита поспевает за ней не без труда.
«Пророк нашёл себе нового апостола», - говорит Саймон.
«Как я ему сочувствую», - Кирен ещё пару секунд смотрит вслед уходящей группе. Ему показалось, или у них оружие в карманах? Против кого они собрались воевать – не против живых же? Да и зачем им против живых что-то, кроме обливиона и собственных зубов? Его передёргивает.
Они должны ехать. Бежать, поджав хвосты, бросив Рортон на произвол судьбы.
… А может быть, так.
Они идут в сторону станции. Нет. Кирен идёт один. И не в сторону станции, а в сторону дома Саймона. Он сбегал проститься с родителями в самый последний раз, чтобы они точно не собрались провожать его на станцию.
Саймон ждёт у калитки, он даже мрачнее обычного, и рюкзака при нём нет.
«Что за дела? – спрашивает Кирен, не поздоровавшись даже. – Ты передумал ехать?»
«Я хочу уехать больше всего на свете. Но есть одно дело, которое надо здесь завершить».
Кирен непонимающе склоняет голову набок.
«Мои ученики, - объясняет Саймон. – Они перешли под начало Пророка, когда я… выбрал другую сторону. Нужно убедиться, что они не натворят глупостей, оставшись здесь одни».
«А если они натворят глупостей с тобой, когда ты будешь один?».
«Не убоюсь зла, потому что Ты со мной, - улыбнувшись, Саймон гладит его по щеке и целует. Желание спорить у Кирена разом пропадает, на то и был расчёт. – Подожди меня в доме. Я вернусь, и мы тут же побежим на поезд. Но, Кирен, - его лицо плывёт, меняется, подёргивается рябью, превращаясь в чьё-то ещё, в смертную маску, в забрало шлема, в профиль на монете, в оскаленную пасть. - Не выходи из дома. Ничего не делай. Это очень важно. Не забудь».
«Не забудь».
Кирен распахивает глаза. Он абсолютно пуст, в лёгких нет ни капли воздуха, как у пловца, вынырнувшего после долгого погружения. Вдох выходит резким, до боли в груди и в гортани, но темнота перед глазами сразу расступается.
Он всё ещё в кухне Саймона. Спина болит, намятая сумкой. Лоб покрыт испариной. Страшно хочется встать и размяться.
Сколько времени он провёл здесь? За окном стало темней, перистые тени от штор на стенах еле видны в общем сумраке.
Кирен вертит головой медленно, бездумно, почему-то удивляясь боли в затекшей шее.
Разум возвращается к нему под шорох шагов на дорожке, ведущей к дому.
Саймон стучит в дверь.
- Кирен, это я, - глухо доносится до кухни его голос.
Кирен резко порывается встать – и замирает.
Он ничего не должен делать, пока Саймон не придёт.
То есть - не войдёт в дом? Прямо сюда, в кухню?
- Кирен?
Нет, шепчет тот одними губами. Входи сам. Входи. Иначе что-то ещё может случиться.
Он слышит звон ключей. Два поворота в замке. Скрип открывающейся двери.
- Кирен, ты вообще здесь? – Саймон проходит по коридору, заглядывая во все комнаты. Кирен сжимает губы, закрывает рот руками, зажмуривается, и когда Саймон входит, наконец, в кухню, он так и застаёт его скорчившимся на полу среди рюкзаков, в грязной одежде, взлохмаченным. – Боже.
Он опускается на колени и берёт Кирена за руки. Тот осторожно открывает глаза. Свет бьёт по зрачкам до слёз, что-то ещё бьёт по рёбрам с той же силой изнутри, он подаётся вперёд и буквально падает Саймону на грудь.
- Привет, - говорит он практически без голоса. – Я тут… ждал тебя. Весь день. Беспокоился немного.
- Прости. Я пытался их найти, но, кажется, они уехали ещё утром… - Саймон гладит его по волосам, губами касается виска и обмирает. – Кирен. Что ты сделал.
- С чем? – машинально спрашивает Кирен, гораздо больше волнуясь о том, что Саймону, возможно, придётся нести его до кровати на руках.
От чего он так вымотался? Он же весь день продремал здесь, на полу, в каких-то тревожных кошмарах.
Но от кошмарных снов не устают в реальности. Кажется.
- С собой, - Саймон отдаляется от него, невзирая на протестующее мычание, и прижимает ладонь к его груди.
К шее, там, где сонная артерия.
К ладони он приникает уже губами, смотрит поверх неверяще, испуганно.
- Верую во единого Бога, Отца Всемогущего, Творца неба и земли, видимого всего и невидимого… - частит он шёпотом, обжигая дыханием ладонь Кирена, - ... Ожидаю воскресения мёртвых и жизни будущего века, аминь… Кирен, ты… жив!
И сгребает его в охапку всего сразу, тащит к себе на колени, как охотник за сокровищами, добывший главную драгоценность в мире. Прижимается ухом к груди и слушает стук.
- Так вот что стучало, - задумчиво говорит Кирен, перебирая его волосы.
Он должен быть удивлённым, но не чувствует ничего, кроме усталости.
Саймон начинает хохотать беспричинно, прямо у него на груди, раскачивается с ним вместе, укладывает на пол, на спину, сам ложится сверху. Только когда они оказываются лицом к лицу, он мгновенно серьёзнеет. Кирен щурится от света, от близости и прямого взгляда, от блаженства просто лежать на жёстком полу усталой спиной, прижатым Саймоном, ничего не решая, никого не спасая больше (разве он кого-то спасал сегодня?).
Саймон целует его так, как будто всех их прошлых поцелуев не было и вся его одержимость копилась внутри до этого момента. Кирен ударяется затылком об пол, стонет от боли, отдающейся почему-то в висок, и Саймон придерживает его затылок ладонью, другой рукой гладя всё, до чего может дотянуться.
Они точно уедут из этого города.
Завтра утром.
Выйдут на рассвете, чтобы ни с кем не встретиться по пути к станции, и, когда Рортон останется позади, решат, что делать дальше.
- Пошли отсюда, некрофил, - шепчет Донна, - темно, холодно, я промочу ноги, а этим двоим зрители уже не нужны!
Доктор мечтательно смотрит в окно кухни из темноты. Он явно видит совсем не то, что творится сейчас на полу, мыслями он далеко в прошлом, или в будущем, или где-то ещё, как разобрать.
- Ты только подумай… Только представь себе! Эти двое перевернут всю планету и переделают так, как им захочется. А если бы не восстание, они бы даже не дожили до этого момента и не встретились бы никогда. Поистине, - он оборачивается к Донне, сияя, - судьба умеет устраивать дела!
- А ты всего лишь перестраиваешь то, что считаешь неправильным, да-да, - Донна хватает его за рукав и тянет к уютно распахнутой двери Тардис. – Пойдём. После этого мне точно понадобится горячая ванна.
- Сейчас я соберусь с мыслями и перечислю тебе три тысячи лучших горячих ванн во вселенной, начиная от римских бань и заканчивая панцирными ваннами на курортах Акринидона!
Доктор быстро возвращается в рабочий режим, его моторы не терпят простоя.
Им ещё надо решить одну проблему.
Эта проблема лежит на полу Тардис без сознания и не вспомнит последние несколько месяцев своей жизни, когда очнётся.
На самом деле, Доктор и Донна вовсе не против ещё одного спутника, но даже Доктор впервые забирает с Земли кого-то, кто теперь не имеет права вернуться.
- Зомби в будке, - Донна ласково смотрит на очень бледного мальчика с синеватыми веками, свернувшегося на полу в зябкий комок. – Доктор, давай хотя бы накроем его чем-нибудь, пока спит.
Шум за окном похож на шум сирен, и это напоминает Кирену что-то, недавно слышанное во сне или краем уха.
Что-то, за что хочется сказать «Спасибо», а потом повторять каждую минуту остатка своей жизни. Он не помнит, но даже открывает рот для этого.
И вместо благодарности непонятно кому со стоном выдыхает имя.
- Да, - шёпотом отвечает Саймон, - я здесь.
Я всё. Очень плохо(ТМ). Из попытки придумать сценарий бонусной серии "Доктора Кто" про нескольких зомби в британской глуши получилось миди про Саймона и Кирена.
Фендом растёт. За те три дня, что я это писала, народ написал уже несколько прекрасных постканонов, и теперь я чувствую себя немного (много) моральным уродом и разложенцем.
Жанры: АУ от конца второго сезона ItF, кроссовер с другим британским сериалом, потому что всё, что угодно, может стать одной из серий "Доктора", драма
Рейтинг: допустим, R
Ахтунги: недовычитано, сумбурно, много инсайда Кирена, возможен ООС, который авторское видение (причём по двум канонам сразу), логика ВВС, обоснуй ВВС, драма ВВС, рандомные цитаты из ноосферы, Донна Ноубл как идеальная женщина.
Огромное спасибо Кешу за эпиграф и вообще. Ух.
~ 8000 слов
But you only need the light when its burning low
Only hate the road when you’re missing home
Only know you love her when you let her go
(с) Passenger
Only hate the road when you’re missing home
Only know you love her when you let her go
(с) Passenger
- Нам теперь лучше уехать, - сказал Саймон. – Здесь может стать опасно.
Он отследил Кирена через всю гостиную из своего угла, встретил взглядом исподлобья, в котором читалось: давай уйдём отсюда немедленно, что мы здесь делаем, забери меня отсюда или дай забрать тебя.
Собранный рюкзак был аккуратно задвинут в угол. Кажется, Саймон мог бы пойти прямиком на станцию прямо из этого дома, не оглядываясь, если бы Кирен согласился отправиться с ним прямо сейчас.
Только его взгляд помешал Кирену возразить сразу. Некоторые вещи не следовало говорить, не обдумав.
Он улучил момент два дня назад и забросал Саймона таким количеством вопросов, что тот не выдержал. Неохотно, морщась, он рассказал ему о Втором Восстании, Пророке и других своих бредовых идеях. Выслушав его историю, Кирен поддался желанию грязно выругаться и чуть было не поддался другому – врезать Саймону с кулака, чего не делал даже в школе.
Так или иначе, Саймон выбрал сторону, и теперь все те, кто требовали от него чудес, - враги. Его миссия провалена, вера поколеблена, и неизвестно, как его Пророк накажет его за проступок.
Что ему делать в Рортоне? Только прятаться об бывших последователей, ждать кары от Пророка и помогать Кирену в примирении живых с восставшими.
Что из перечисленного звучало безопасно для его жизни? Да, в общем, ничего.
Что Кирен мог сделать, чтобы Саймон не подставился под пулю ещё раз?
На что он смог бы пойти?
- Позже обсудим, - он быстро свернул размышления, заметив приближающегося отца.
Фотография Эми на столе с закусками была самым живым элементом этой имитации жизни. Поминки не могут быть весёлыми, даже если покойный требовал от гостей веселья в приказном порядке. К тому же, если Эми хотела превратить свой уход в праздник, она явно ошиблась, назначая Кирена распорядителем похорон. Он слишком любил её, чтобы притворяться.
Он не помнил Эми с фотографии, смеющуюся девчонку, совсем юную. Была ли она тут уже больна? Кто мог бы теперь рассказать об этом?
- Кирен, - Саймон подошёл к нему сзади. Решился выйти из угла – а может, просто сбежал от родителей, почувствовав, что светский разговор исчерпал сам себя. – Ты стоишь неподвижно уже несколько минут. Что я могу сделать для тебя?
Он говорил тихо: хотя прямо сейчас вокруг них никого не было, ощущение пристальных взглядов со всех сторон наполняло неловкостью. Кирен мог только предполагать, как Саймона тянуло обнять его за плечи.
- Не здесь, - он обернулся и кивнул в сторону лестницы на второй этаж.
Распорядитель похорон не имел права покидать их надолго. Но Кирен успел взглядом найти мать и просигналить ей, чтобы побыла за главную какое-то время. Сью улыбнулась, кивнула и вернулась к беседе. Может быть, она и проследила за ними украдкой, но Кирен этого уже не видел.
- Добро пожаловать ко мне, наконец, - он пропустил Саймона вперёд и, закрыв дверь, оперся на неё спиной.
Его комната, прибранная по случаю церемонии и просто потому, что Кирен не мог спать прошлой ночью, вдруг начала казаться ему крошечной и захламлённой.
Саймон застыл, оглядываясь.
- Сколько глаз, - сказал он. Обилие портретов на стенах его явно не сильно удивили. Значит, знал от Эми, что Кирен рисует. – Ты прекрасный художник, Кирен. Я бы хотел, чтобы ты нарисовал мой портрет когда-нибудь.
Это была ещё одна из тех его неловких фраз, которые в сочетании с неумелой усмешкой (минус на минус) просто лишали Кирена дара речи.
Хорошо, что сейчас можно было не отвечать – отлепиться от двери, подойти и позволить обнять себя.
Про то, что он рисовал Саймона в первый же вечер после их знакомства, Кирен решил пока что смолчать. Лучше он нарисует новый портрет, чем покажет тот, испорченный Гэри.
Саймон поверх плеча Кирена продолжал разглядывать серию портретов Эми, собранных в коллаж в углу.
- Если мы уедем, я оставлю запасной ключ от дома Филипу, - сказал он. – Я не давлю на тебя, возвращаясь к этой теме. Просто посмотрел на её лицо и понял, что надо будет это сделать.
- Надо, - Кирен попытался найти в себе силы, чтобы расцепить руки; они же пришли говорить, а не обниматься, они что, не могут этого не делать, оставаясь одни? Так теперь всегда будет, что ли?
Он не чувствовал ни испуга, ни раздражения, просто не привык к такой невозможности контролировать происходящее.
- Кирен, если ты не хочешь уезжать, я останусь.
- Господи. Я не знаю, - выпустив его, Кирен сел на край кровати, Саймон опустился рядом и тут же обнял его одной рукой. Кирен припал к его плечу. Кажется, расцепиться они сегодня действительно не могли, надо было принять этот факт и расслабиться уже. – Без Мартин здесь должно стать лучше. Все привыкли ко мне без грима, даже я сам. И я не хотел бы оставлять Джем одну с Гэри.
- Это доводы в пользу того, чтобы остаться, - Саймон выдохнул, глядя в пол, рука на поясе Кирена сжалась крепче. - Значит, таково твоё решение. Я понял.
Кирен легко толкнул его плечом.
- Ничего ты не понял. Это не было решением. Я просто пересказал свои мысли и вынес, кстати, за скобки один фактор. Очень важный.
Недоумение на лице Саймона стало первым, что заставило Кирена улыбнуться, за весь этот дикий день.
- Я не хочу, чтобы ты снова оказался под огнём из-за меня.
Он бы хотел выразить это как-то иначе, без пафоса, но не нашёл слов с ходу, а донести до Саймона всю важность того, что тот сделал, было необходимо.
Саймон спас Кирена тогда, когда никто другой не пошёл бы на это. Что подтолкнуло его, Кирен не знал, и лаконичное «Рефлекс» мало что объясняло, но какая разница. До кладбища Кирен ещё мог убеждать себя, что вся искренность и отчаяние в словах Саймона – лишь способ завлечь и использовать. Со своими учениками он ведь тоже говорил искренне,доказывал себе Кирен. И как верить словам того, кто никогда не врёт?
По сравнению с пулей в плече Саймона, слова действительно не значили ничего.
И вот после неё Кирен поверил легко и сразу.
Саймон отвёл взгляд. Кирен уже видел эти моменты, когда в его глазах под обычной прохладой показывалось что-то отчаянное, загнанное в угол, неизлечимо больное и переполненное надеждой. Не факт, что сам Саймон осознавал, каким беззащитным мог выглядеть, отпуская себя хоть немного.
Быстрым поцелуем в щёку Кирен, кажется, только расшатал хрупкое основание крепости по имени Саймон ещё сильней. Тот медленно повернул голову, пронзая белизной взгляда с практически исчезнувшими зрачками:
- Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя обязанным.
- Но я правда тебе обязан, - Кирен поджал губы. – И мне это нравится. Давай просто примем это, ладно?
Саймон хмыкнул и вернул ему толчок плечом.
Кое-чего никакая нежность не могла выразить.
Они направлялись в сторону станции, чуть осоловевшие после бессонной ночи. Их поезд должен был прийти через час или около того. Оба надеялись поспать в дороге, но сейчас хотелось прогуляться и не хотелось никого встретить, поэтому они пошли кружным путём вдоль самой ограды, по краю леса.
Кирен попросил родных не провожать его. Чувствуя себя трусом и лжецом, он всё же не хотел, чтобы отъезд выглядел окончательным. Он заставил родителей и Джем поверить, что они с Саймоном вернутся через пару недель, и ушёл к нему сразу же, вечером, наспех покидав в рюкзак какие-то свои вещи. Оставаться дома не было сил.
Группа восставших, вышедших из леса им наперерез, походила на компанию друзей, собравшихся в турпоход. Волосы Зоуи блестели, связанные в неаккуратный пучок на затылке. Её рюкзак держал кто-то из девочек, вставших позади, за спинами крепких парней с лёгкими сумками.
- Доброе утро, восставшие, - сказал Саймон спокойно. – Рад видеть вас. Отправляетесь в коммуну, Зоуи?
Ночью он сказал Кирену, что так и не смог убедить их поговорить с ним. После случившегося на новом кладбище Пророк вышел на связь непосредственно с Зоуи, и она получила от него указания, явно не включавшие общение с Саймоном.
Учитывая, как легко Прокок отдавал приказы об уничтожении живых и восставших, Кирен забеспокоился. Ему самому опасность вряд ли грозила: когда он оказался просто зомби, не желающим причинять кому-то вред, Пророк наверняка потерял к нему интерес. Но Саймон, предавший Армию Освобождения и потерявший связь с её главнокомандующим, мог ожидать чего угодно.
В том числе, и такой вот внезапной встречи. Кирен порадовался хотя бы, что бывшие последователи не застали Саймона одного. С другой стороны, что он сам мог сделать против них? И почему ему казалось, что что-то понадобится делать?
Их напряжённый строй уже не казался случайностью. Из группы друзей они быстро превратились в боевую группу.
Зоуи молча вышла вперёд, руки пряча в карманах. Когда она из забитой тревожной девчонки успела стать лидером?
- Зоуи, - Саймон наклонил голову и тоже шагнул ей навстречу и чуть наискось, закрывая Кирена плечом. – Какие бы планы ни были у Пророка на ваш счёт, я надеюсь, что вы не забудете того, что я говорил. Самое главное – это быть теми, кто вы есть. Боевое забрало – тоже маска. Я видел на кладбище, как вы чуть не развязали войну с живыми, Зоуи, и я был счастлив, когда ты смогла остановить свой гнев.
- Меня не волнует, был ли ты счастлив, - прошипела она. – Я буду вечно замаливать перед Пророком этот момент слабости.
- Это был твой самый сильный поступок, - сказал Саймон. – Я горжусь тобой.
Зря он так, понял Кирен, когда Зоуи замерла, глядя Саймону в глаза, словно ища в них что-то и не находя.
Она всегда любила, когда Саймон прикасался к ней, говорил с ней, улыбался ей - персонально, адресно. Специально садилась рядом, у его ног, чтобы урвать побольше внимания и похвалы.
Кирен видел восторг в её глазах в те редкие моменты, когда приходил к Эми и Саймону в разгар проповеди. Восторг и обожание, безумное и слепое.
Сейчас её глаза были абсолютно пусты.
- Зоуи, - позвал он, - что вы хотите сделать?
Он умолк, потому что Саймон поднял руку в предупреждающем жесте. Зоуи неторопливым движением, раньше совсем ей, нервной и суетливой, не свойственным, повернула голову и через руку Саймона посмотрела на него.
Саймон перевернул руку ладонью вперёд, показывая, что не хочет навредить, и ласково опустил ей на плечо.
Зоуи дёрнула плечом, но руку не скинула. Она снова ему уставилась в глаза, и Кирен видел только бледную муть в её взгляде, когда она произнесла очень чётко:
- Мы хотим наказать предателя.
Страх накатил на него вместе с осознанием, что Саймон стоит слишком близко к Зоуи и не боится того, что она может сделать. Кирен даже не успел поднять руку, чтобы рывком оттащить Саймона назад.
Одновременно с тем, как Зоуи достала нож – похожий на тот, что был у Саймона на кладбище, или вовсе тот же самый, - Брайан бросился вперёд и повалил Кирена на землю боком, чтобы не мешал рюкзак.
Последним, что Кирен успел увидеть, был этот нож. Зоуи вогнала его Саймону прямо в дыру для инъекций в основании затылка.
Брайан с размаху ударил его в висок, оборвав вскрик. Кирен отключился раньше, чем тело Саймона коснулось земли.
Когда он пришёл в себя, вокруг было тихо и пусто. Он лежал в траве в нескольких футах от дороги. Мысли путались после удара, всё тело задеревенело от холода, которого он даже не мог толком почувствовать.
Солнце успело подняться высоко – судя по нему, прошло около часа, - но этой дорогой, видимо, так никто и не прошёл. Или прошли, но лежащего в высокой траве Кирена не разглядели. Да и кто бы стал всматриваться.
Он приподнялся на локте. Рюкзак тянул к земле, Кирен выпутался из лямок и огляделся. Перед глазами плыло.
Рядом не было ни Зоуи, ни Брайана, ни остальных. Ни Саймона, ни его тела и ни следа его крови. Зоуи и её – теперь её – последователи подчистили всё. О том, что Саймон был с Киреном и вообще был, напоминал теперь только рюкзак, который убийцы решили с собой не тащить.
Убийцы.
Кирен попытался встать, чтобы побежать куда-то, за кем-то, но не вышло – ноги не послушались. Сидеть на земле оказалось единственно доступным ему состоянием. И он сел, уставившись на рюкзак и вяло растирая ладони в полной прострации. Очнуться толком никак не получалось. Уложить так стремительно произошедшее в голове – тоже.
Их с Саймоном поезд проехал мимо. От станции донёсся его гудок и нарастающий стук колёс.
Зоуи и остальные явно собирались уезжать сразу после того, что сделали. Спрятали ли они тело Саймона где-то рядом? Или увезли с собой по частям, чтобы сжечь?
Кирен спрятал лицо в ладонях. Думать об этом он не мог. Сознание просто выключалось, отказываясь справляться с ужасом.
Следующий поезд прогромыхал вдалеке.
Сюда редко кто-то заходил, кроме патрульных, но ночной патруль прошёл вдоль опушки ещё до рассвета, а до прихода дневного оставалось ещё несколько часов. Кирен вспомнил это, когда попытался сипло позвать на помощь.
Если бы он мог собраться и встать, он побежал бы в сторону Рортона, поднял родителей, поднял бы всех, заставил бы остановить тот поезд, в котором уехали… эти.
И что дальше?
Так или иначе, ему пришлось бы рассказать о произошедшем.
Кирен вцепился ногтями себе в лицо, надеясь почувствовать боль и отвлечься, но даже этот приём всех людей, подменяющих физической болью душевную, оказался ему недоступен, и он снова медленно выпрямился.
Скорей всего, эти не стали задерживаться и уехали как раз на их с Саймоном поезде. Чтобы их найти, надо было либо пойти в полицию, звонить в город, составлять ориентировки…
Либо сразу принять как должное то, что никто не станет искать немёртвых, убивших немёртвого.
Полтора года назад Кирен одновременно жаждал и боялся расспросов о гибели Рика. Он не знал, что отвечать, и в то же время чувствовал жизненную необходимость обговорить то, что случилось, хоть с кем-то. Но никто, кроме Дженет и Уокеров, так и не захотел узнавать правду. После того, как Рик и Билл оказались в земле, а Дженет собрала вещи и уехала куда-то на юг, о случившемся забыли, как будто в Рортоне никогда не было семьи Мейси.
Раньше Кирен думал, что память жителей Рортона работает очень избирательно. После знакомства с Максин Мартин он понял, что, наверное, таковы не только рортонцы, но все живые.
Слёзы текли из его глаз уже какое-то время, он чувствовал их на щеках, но тихо взвыл только теперь.
Он снова попытался встать, и на этот раз - на колени, на четвереньки, усилие и вверх - удалось.
Следующий поезд остановился у станции. Кирен медленно повернул голову в ту сторону, откуда раздался долгий звук тормозов. Стоя здесь, на вершине холма, он мог видеть станцию вдалеке.
Они с Саймоном почти дошли. Ещё десять минут, и на платформе, на глазах смотрителя, никто не посмел бы их тронуть.
Ему пришло в голову, что у него, на самом деле, два варианта. Либо он остаётся здесь и ждёт, что кто-то придёт и спасёт его, или бежит в город и поднимает всех на уши, и несколько дней живёт в аду, непрерывно пересказывая, как Саймона убивали, пока не подтвердится, что фанатики, сделавшие это, пропали бесследно. (А потом возвращается к станции и идёт вдоль рельсов, пока не окажется достаточно далеко от города, чтобы лечь и ждать поезда).
Либо он сейчас быстро встаёт и идёт к станции, чтобы отправиться искать убийц самостоятельно. Найти их. Найти Пророка, который их вдохновил. И сделать с ними всеми что-то настолько же необратимое, насколько необратим вот этот рюкзак Саймона, неаккуратно брошенный в траву.
Сам Саймон никогда бы не оставил свою вещь вот так.
Кирена снова пригнуло к земле, ноги подогнулись, пальцы заскребли по ткани цвета хаки.
Набирая скорость, поезд растряс колёсами пустырь и холмы вокруг.
Тряска казалась такой сильной, что Кирен мимолётно подумал (и обрадовался) о землетрясении и бездонной трещине, которая образуется прямо под ним и поглотит. Во второй раз он бы точно не восстал.
Но это было не землетрясение.
Гул поезда удалялся и больше не мог заглушить другой звук – пожарную сирену или что-то очень похожее – который раздавался в сотне ярдов от Кирена, ниже по склону холма. Он с усилием приподнялся, рукавом утёр лицо, чтобы хоть что-то разглядеть из-за слёз, и увидел.
Телефонную будку.
Футов в десять высотой.
Которой тут точно никогда не было.
На крыше которой как раз под его взглядом перестал мигать и смущённо погас яркий даже при дневном свете фонарь.
Его свет напоминал свет маяка. Кирен поднялся и, не раздумывая, просто пошёл к будке.
Глупо бояться чудес, когда ты восставший мертвец и когда твоего самого близкого друга нет рядом, чтобы остановить тебя.
Дверь будки открылась перед ним. На землю через порог перескочил живой в полосатом костюме, кедах и с блокнотом в руке. Он начал было озираться по сторонам, но, тут же увидев Кирена, воссиял улыбкой:
- Привет тебе, мальчик-зомби! Какая удача! Донна, - он обернулся назад, - ты можешь сразу увидеть, как они выглядят!
- А это не опасно? – раздалось из-за его спины. - Впрочем, о господи, о чём я спрашиваю.
Из глубины будки, ворча, появилась женщина – тоже живая, очень рыжая, лет на десять старше своего спутника и на двадцать – Кирена. Она весьма критически его осмотрела, особенно задержавшись на перемазанных в грязи штанах и тёмных ногтях, заглянула в глаза и тут же переменилась в лице:
- Милашка, ты что, плакал? Доктор, мы нашли самого милого зомби во вселенной, и ты уже довёл его до слёз? – она заговорила очень быстро, так что ни Кирен, ни Доктор, как она его назвала, ничего не успели вставить. - Мальчик, это просто будка, летающая сквозь время и пространство. Не надо так переживать. Мы не инопланетяне! – она покосилась на Доктора, - точнее, не все. Я вообще из Лондона… ох, ну, немного другого Лондона. Но не думаю, что это важно. Хватит меня щипать, - она резко отдёрнула красивую полную руку, за которую Доктор ущипнул её, нимало не стесняясь ошеломлённого взгляда Кирена.
- Я не доводил его до слёз. А вот ты сейчас доведёшь до обморока, а у нас и так мало времени! Мальчик, - обратился он к Кирену, - нам нужно найти двух немёртвых из Рортона. У вас маленький город, так что ты наверняка их знаешь.
- К… кого? – Кирену пришлось откашляться, чтобы из сипения получились нормальные слова. – Кто вам нужен?
Доктор сверился с блокнотом.
- Кирен Уокер. Саймон Монро. Написано, что их не придётся искать по отдельности. Ты их знаешь? – его тон изменился, когда он снова взглянул на Кирена. – Что не так?
Факт странной осведомлённости этого человека не перебил того, что он произнёс имя Саймона вслух.
Кирен сжал зубы, чтобы не взвыть снова.
Не вышло.
Смутно осознавая, что происходит, он позволил пришельцам за руки – Доктор за правую, Донна за левую – затащить его в будку.
- Больше внутри, чем снаружи, - дежурно пробормотал Доктор, усадил его на стул и тут же протянул стакан с водой, будто вытащенный прямо из воздуха.
Воду Кирен пить не стал, но что-то здесь, кажется, витало в самом воздухе. Оно подействовало за пару минут, накрыв Кирена дурнотным спокойствием и оцепенением, и Доктор с Донной разом расслабились, когда он ровно
поинтересовался, что вообще происходит.
- Мы просто хотели увидеть Уокера и Монро, - объяснил Доктор. – После того, что случилось с Землёй пять лет назад…
- И в чём ты был виноват, - вставила Донна. Доктор сморщился:
- Я не был виноват, я не мог остановить этот осколок! Если бы он не взорвался в атмосфере, это нарушило бы столько правил, сколько ты, Донна Ноубл, никогда не потрудилась бы даже запомнить! К тому же, люди справились, видишь? – он кивнул на Кирена. – Они всегда справляются даже с тем, что призвано их уничтожать.
Кирен мог бы быть удивлён безусловной теплотой в его взгляде. Даже в первую жизнь мало кто смотрел на него так. Во вторую была Эми, но её живые карие глаза выцвели после смерти…
Кирен сглотнул и постарался, чтобы его остаточный всхлип прошёл незамеченным. Доктор вновь перевёл внимание с разом примолкшей Донны на него.
- Так вот. После того, что случилось пять лет назад, мир разделился на два лагеря – живых и… ещё раз, как вы назвали себя?
- Восставшие, - прошептал Кирен.
- Да. Это заставило вас забыть о прошлых войнах – теперь война, кошмарная, с миллионами погибших, прошлась по каждой семье. Ничто не могло сравниться с жестокостью Первого Восстания. Но вместо того, чтобы массово сжечь тех, кто убивал их, живые изобрели способ спасать – своих супругов, друзей, детей, родителей – от безумия. И спасли. Саймон Монро писал в своей книге, что в две тысячи десятом стал первым спасённым от частичной смерти. Препарат, который возвращал диких зомби в человеческое состояние, тестировали именно на нём. Великий человек! После он собирал восставших, столкнувшихся с дискриминацией и страхом живых, помогал им принять свою новую жизнь, жил в одном из сообществ, где они пели под гитару и любили друг друга…
- Зомби-хиппи! – Донна всплеснула руками, явно не в силах молчать дольше минуты. - Мир и мозги!
- Донна.
- Нема, как могила. До того, как из неё кто-то восстанет, - она подмигнула Кирену, и он улыбнулся практически против воли.
Новость о том, что Саймон написал – напишет – мог бы написать – книгу о своём восстании, заворожила его.
Если бы ещё не было так больно.
Доктор отправил Донну к пульту управления за какими-то данными и продолжил, сидя рядом с Киреном на корточках:
- В общем, Монро и Уокер станут главными борцами за ваше равноправие с живыми. И к две тысячи двадцать третьему, кажется, добьются полного приравнивания восставших к живым, уничтожения записей о смерти для полностью оживших, создадут широкую практику помощи обеим сторонам конфликта и просто станут самыми известными зомби на планете. Боже, да они будут как чета Ганди, только для немёртвых! Как Люксембург и Цеткин! Вообще я не знаю, зачем рассказываю тебе всё это, ты не должен знать.
- Нет, мне полезно, - пробормотал Кирен. – Это. Я.
Пояснений не потребовалось, соображал Доктор быстро: почти сразу губы его сложились в ровное «О-о-о».
- Везёт, как покойникам, - протянула Донна, вернувшаяся от пульта, и передала Доктору бумажную ленту с распечаткой. – Прости… Кирен? Или Саймон?
- Кирен.
- Прости, Кирен, если мои шутки про покойников тебя обижают.
Кирен постарался улыбнуться.
- Я слышал гораздо менее удачные и более обидные шутки о нас, так что всё в порядке. Но вы не сможете увидеть Саймона, - ответил он на вопрос, который Доктор, просмотревший распечатку с невнятными, но восторженными восклицаниями, уже явно собирался задать.
- Почему? Вы ведь уже знакомы с ним? Сейчас конец две тысячи четырнадцатого, вы должны быть знакомы уже месяца два!
Его осведомлённость снова прошла мимо Кирена. Он судорожно растёр лицо ладонями, наверняка размазав по нему грязь.
И рассказал всё. Рассказ вышел недолгим, даже с учётом идей Кирена о том, что делать дальше. Ему надо было поделиться ими с кем-то, не принадлежавшим к числу обитателей Рортона.
- Но какого чёрта! – Донна ладонью провела по глазам. Её макияж смазался под рукой, но она, от злости или от расстройства, не обратила внимания. – Они же убили человека! Как могут их не начать искать?! Зомби они там или не зомби, преступление они совершили вполне человеческое!
Кирен пожал плечами, ссутулившись на своём стуле. После рассказа, по всем законам переживания горя, ему должно было стать легче, но не стало. Он буквально чувствовал, что разваливается на части.
Доктор тяжело поднялся, перед глазами Кирена оказались ярко-оранжевые кеды, идеально отглаженные брюки, серый пол. Картинка дробилась и текла, как будто он не спал дня три.
Донна подошла и обняла его, порывисто и крепко. В нормальной ситуации такое нарушение границ могло смутить, но сейчас Кирен только всхлипнул ей в грудь и прикрыл глаза. Вот теперь ему стало чуть легче, хотя сил не было совсем.
- Доктор.
- Донна, не торопись, - голос Доктора тоже звучал устало и очень, очень зло, но злился он явно не на неё. Судя по звуку, он шагал по помещению (комнате? кабине?) взад и вперёд, шурша подошвами по металлическому покрытию пола.
Кирен открыл глаза и слегка переместился, чтобы видеть его. Донна выпустила его из объятий, ласково улыбнулась, погладила по голове. А потом резко развернулась на каблуках и, уперев руки в бока, направилась к Доктору:
- Если это опять твоя «фиксированная точка», я тебя…
Доктор помотал головой, измеряя шагами кабину. Остановился, взялся обеими руками за хрупкие лестничные перила, покачался с носка на пятку, хлопнул по перилам кулаком, поморщился от боли, снова забегал взад и вперёд…
- Что происходит? – спросил Кирен. Доктор рассеянно посмотрел на него, на распечатки, разбросанные по полу, прижал руки ко рту в молитвенном жесте. Всё выглядело так, будто какой-то его план пошёл насмарку, а теперь он судорожно пытается придумать новый. – Что вам было нужно от нас? Может, я смогу помочь вам сам?
Донна рассмеялась его словам так, как будто ему было не двадцать три (при внешних восемнадцати), а лет пять – максимум:
- Господи, милый, ты бы себя видел! - и снова повернулась к Доктору, успевшему сесть на пол и зарыться в одну из распечаток: - Доктор. Мы должны.
Взгляд Доктора на неё снизу вверх был страдальческим:
- Донна, если действовать по правилам, я могу только ускорить процесс оживания Кирена, чтобы тот мог скорей закончить… то, что они должны были делать вместе с Саймоном.
- Процесс оживания? – переспросил Кирен, не понимая. А потом вскочил со своего стула, чуть его не опрокинув, и присоединился к двоим у пульта. - О каком процессе оживания речь? Я ожил пять лет назад. Я был частично мёртвым всё это время.
- Частично! - Доктор помахал распечаткой. – И становишься всё живей, если верить анализу, который провела Тардис! Кровеносная система восстанавливается, крупные сосуды запустятся, как только сердце соберётся работать. Пищеварение пока в ужасном состоянии, но оно тебе и нескоро потребуется, поживёшь ещё на нейротриптилине, который, кстати, тебе надо бы принять через три часа, не забудь. Проводимость нервных окончаний тоже, наверное, пока невысока, в конечностях вообще не нервы, а каша… Зато мозг! – он вскочил, взял голову Кирена в ладони и прижался лбом к его (снова кошмарно нарушив границы, но Кирен едва обратил внимание): - Ох, Кирен, твой прекрасный мозг прямо сейчас восстанавливает сам себя! Жажда жизни у людей настолько высока, что при минимальной внешней помощи они выходят даже из состояния частичной смерти! Полного безумия! Дикости и забвения!
- Господи Иисусе, Эми, - пробормотал Кирен. Озарение было столь сильным, что он забыл обо всём остальном. – Эми же ожила раньше меня. Вот почему… Ох, ясно.
- Эми? – спросил Доктор. – Эми Дайер? Многажды умиравшая Эми?
- Да, наша Эми. Погодите, что значит «многажды»?..
- Доктор, - резко позвала Донна. – Я думаю, Кирен уже понял, насколько он великолепен. И, мне кажется, со своим оживлением он справится сам. Мы должны сделать другое, - последнее слово вышло у неё таким весомым, что Доктор втянул голову в плечи, словно оно село на него сверху. Вид у него стал затравленный.
- Я не могу, - сказал он. – Ты же понимаешь, что дело не только в возвращении всего к исторической справедливости, но и в подчистке хронопарадокса, который возникнет с ним? – Доктор ткнул пальцем в Кирена. Тот пока пытался осмыслить хотя бы первую половину фразы.
Донна пожала плечами, как будто всё поняла и как будто это её совершенно не взволновало:
- Ну так подчисть!
- Вселенная просто не позволит мне создать реальность с двумя Киренами.
Кирен издал сдавленный писк, перебегая взглядом с Доктора на Донну, с Донны на пульт Тардис, с пульта на свои руки, которые уже почти поднял, чтобы сложить рупором и крикнуть: «Эй, господа боги, я вообще-то тут стою! Объясните для простых людей, смертных и тугодумных!».
Эми бы так и сделала.
- Ты же понимаешь, как ты им задолжал? – спросила Донна. Без напора, без стремления увещевать, она просто прислонилась поясницей к пульту Тардис (покосившись на него, чтобы не задеть ничего ненароком) и следила за тем, как Доктор снова пустился в своё броуновское движение.
Он не мог стоять на месте дольше секунды, движение должно было сопровождать безудержный полёт мыслей в его голове. Словно существовали даже не один, а два вечных двигателя внутри, запускавших его бег и его мозг и не способных остановиться.
Кирен подумал об этом мимолётно, пока Доктор сжимал и разжимал кулаки, ловя мысль из пространства.
- Я не… Донна, я говорил, что не мог нарушить правила! Мёртвые должны были восстать, чтобы начать оживать заново! Земля должна была пройти через это, потому что… стоп, - он вдруг замер посреди шага, – Тардис, милая! Ещё одно сканирование гостя!
На пульте замигал один из экранов, строчки и графики стремительно побежали по нему снизу вверх. Лента распечатки потекла из проёма под экраном. Донна, которая была к нему ближе всех, протянула руку, лента зашуршала по её ладони.
- Если ты с самого начала мог просто попросить Тардис вслух, зачем было слать меня ковыряться во всех этих кнопках?
Доктор подскочил к ней, сгрёб распечатку и уставился в казавшееся случайным место посреди листа.
- О-о да! – просиял он. – Конечно! Рост над собой! Регенерация столь быстрая, что даже технология повелителей времени её не улавливает! Кирен, просто чтоб ты знал: за последний час ты восстановил большую часть крупных кровеносных сосудов, структуру костей и даже клетки печени!
Кирен пощупал то место на животе, где, как ему казалось, должна находиться печень. Ничего нового не ощущалось.
- И что это значит? – спросил он.
- Это значит, - восторг на лице Доктора не поддавался описанию, он обмотал плечи Донны распечаткой, как рождественской гирляндой, и закрутил её в па безумного танца, - это значит, что мы не создадим парадокса!
- Это божественно, - Кирен, как мог, постарался подладиться под его радостный голос, - но я всё ещё ничего не понял!
То, что он оказался способен язвить сейчас, удивило его самого.
Донна одобрительно фыркнула, оттолкнула от себя Доктора и объяснила, обмахиваясь концом распечатки, как веером:
- Если мы вернёмся в прошлое и сделаем так, чтобы Саймон там не погиб и вы спокойно продолжали проживать свои жизни, получится, что в одной реальности оказались два тебя. Будь ты обычным живым человеком, не изменившимся за те несколько часов, которые пройдут между расколом и восстановлением реальности, из этого ничего бы не вышло. Законы вселенной, - она закатила глаза, - не пускают в одно время и пространство одного человека дважды. Пока понял?
Кирен, помедлив. Кивнул.
- Отлично. Я не хуже тебя, умник! – заявила Донна Доктору. Тот нежно ей улыбнулся.
- Но ты не обычный живой человек, - сказал он. – Ты восстал из мёртвых и, благодаря нейротриптилину, начал понемногу восстанавливать отмершие клетки. То, что ты пережил сегодня, ускорило процессы – я вижу на графиках, что твой организм выкладывается на полную, чтобы подлечить твою боль хотя бы на физическом уровне. Это, кстати, значит, что укол понадобится тебе раньше, чем обычно.
- Я смогу сделать его здесь? – Кирен огляделся по сторонам. Рассчитывать, что внутри Тардис, чем бы там она ни была, есть доза его лекарства, было глупо.
Их с Саймоном запасы остались в рюкзаках снаружи.
- Это решаемо, - ответил Доктор. – Кстати, ваши вещи надо забрать.
Он быстро глянул на экран, который отображал происходившее снаружи Тардис (там было пусто и тихо, солнце ощутимо удалилось к западу), задал какие-то параметры на пульте. – Держитесь-ка!
Раздался вой сирены, который Кирен уже слышал, их ощутимо тряхнуло, и прямо возле двери материализовались два рюкзака. Цвета хаки – рюкзак Саймона. Серый – старый, ещё школьных времён, походный рюкзак Джем, который она отдала брату перед отъездом. Кирен оторопело уставился на них.
- Мне было лень тащить их сюда, и я перетащил нас к ним, - объяснил Доктор.
Донна, как оказалось, умела делать уколы. Взяв у Кирена шприц с нейротриптилином, она для начала пару раз аккуратно пшикнула в воздух. В Тардис что-то загудело – похоже, корабль на всякий случай собирал данные обо всём, что происходило внутри него.
- Вот же адская машинка, - протянула Донна. Куда тебя колоть-то?
Кирен наклонил голову, оттянул воротник куртки и показал.
- Так вот, Кирен, - продолжил Доктор, когда с уколом было покончено. - Раз мы не окажемся в ситуации, где ты и другой Кирен, как вещество и антивещество, провоцируете взрыв реальности, мы можем вернуться в прошлое и спасти Саймона. Это тоже нарушает кучу правил, вообще-то, но для истории невероятно важны вы оба. Мы не можем его потерять.
- А что будет с другим Киреном? Нас же не останется двое? – Кирен посмотрел на Донну. Донна посмотрела на Доктора. Доктор посмотрел на часы.
- Вот это нам надо сейчас будет решить, - сказал он. - Нужен план.
- Обычный, который «бежать и спасать», не подойдёт? – деловито спросила Донна.
А до Кирена, тем временем, дошло главное.
Они собирались спасти Саймона.
Саймон вернётся. Зоуи не вгонит нож ему в затылок, чтобы его глаза стали мёртвыми и пустыми (в первую встречу Кирен счёл его взгляд невыразительным, как же он ошибался тогда), и не даст ему безвольно осесть на землю.
Кирен почувствовал неодолимое желание самому осесть на пол – и зарыдать.
- Что… я должен сделать?
Доктор и Донна синхронно обернулись к нему. Они уже начали что-то прикидывать у пульта Тардис, поочерёдно тыча пальцем в большой экран с отображённой на нём сложной схемой-алгоритмом.
Схема слабо мерцала. Или это у Кирена опять начались проблемы со зрением.
Поймав его совершенно дикий взгляд, Доктор оторвался от пульта и обнял Кирена за плечи.
- Спокойно. Мы сейчас тебя высадим, - сказал он. – Есть место, где ты можешь провести несколько часов один, ничего не делая? Нужно, чтобы никто тебя не видел, чтобы ты исчез на эти часы со всех радаров и ничего случайно не изменил. Это очень важно. Это одна из самых важных вещей.
- Моргать-то ему можно? – хмыкнула Донна. Кирен почувствовал, как Доктора передёрнуло.
- Шуточки у тебя… Так что, Кирен, куда нам тебя отвезти?
Кирен знал только одно место, куда никто не может прийти и где есть всё, что ему нужно.
- В дом Саймона, - сказал он уверенно.
Глупо не верить в чудеса, если ты оживший мертвец. Усилием воли Кирен запретил себе сомневаться в объяснениях Доктора. Просто поверить ему оказалось легче, чем десятку других докторов – тех, что в разное время тщетно твердили ему аффирмации про его человечность, невиновность и право на жизнь.
Совершенно некстати Кирену подумалось, что Саймон убедил его в этом безо всяких аффирмаций.
Донна ткнула пальцем в одну из кнопок на пульте и открыла на экране карту. Кирен узнал Рортон.
- Показывай.
Когда Доктор раскрыл перед ним дверь Тардис, Кирен ожидал увидеть за ней дом Эми, калитку или входную дверь с занавешенным окошком в верхней половине. Но Тардис аккуратно припарковалась посреди тесной кухни, чудом – или благодаря сверхтонким расчётам – не задев стол и стенные шкафы. На столах было пусто: Саймон уезжал надолго и педантично всё прибрал.
- Ох, - только и сказал Кирен. – Хорошо.
Он вышел в кухню, таща свой рюкзак на плече. Доктор с рюкзаком Саймона вышел следом.
- Кидайте прямо тут, - Кирен сбросил рюкзак на пол и сел сверху. Донна показала ему большой палец. Она Тардис не покидала.
- Отлично устроился. Продолжай в том же духе, не разбирай сумки, не выходи из дома, не открывай окна и ничего не делай.
- Я понял. А вы что будете делать?
- О, у нас куча планов, - Доктор стоял над ним, уже сбросив ношу и расправив плечи с таким облегчением, словно нёс её мили три. – Нам надо отправиться в сегодняшнее утро, сделать так, чтобы эта ваша Зоуи и компания просто покинули город с первым поездом…
- Хотя, уж поверь мне, - мрачно вставила Донна, - я бы загнала их на последний круг ада и там заперла, чтобы точно больше не восстали. Но – правила.
- Правила и гуманизм, - поправил её Доктор с лёгкой угрозой.
- Слабоумие и отвага, - парировала Донна.
- Я всё ещё здесь, - напомнил Кирен.
- Извини, - его снова потрепали по голове, – ногда мы забываемся. В общем, самая трудная часть нашего плана – это ты и твоя временная петля. Убрать её будет непросто не только для нас, но и для тебя самого. Не могу пока объяснить, почему. Но ты справишься. Как всегда.
Кирен впервые засомневался в его абсолютной осведомлённости. Ему показалось, что переоценка Доктором его сил может привести к краху. Повинуясь секундному порыву, Кирен поднял руки, чтобы рукава куртки задрались и обнажили шрамы.
- Не как всегда.
Все живые и восставшие, кроме Саймона, начинали относиться к нему гораздо хуже, узнав, как он умер. Помимо прочего, ему хотелось провести эту проверку и на двух безумцах, стоявших перед ним.
Особенно на Донне, которая была слишком похожа на Эми. Не внешне, хотя что-то трудноуловимое просматривалось и во внешности. И не манерой говорить – если Эми была взбалмошным великолепным ребёнком большую часть времени, то Донна была пусть и столь же яркой, но взрослой.
Просто что-то очень тёплое и родное, к чему тоскующего Кирена тянуло прикоснуться и погреться.
- Всё заживает, пока ты жив, - улыбнулась Донна. – Если даже ты сам не смог себя убить, весь остальной мир точно может не беспокоиться!
- Мы вряд ли ещё увидимся. Но не волнуйся, - Доктор шагнул назад, в Тардис, и Донна посторонилась, пропуская его. - У вас всё будет хорошо.
- Я… ага. Спасибо. Вам обоим, - от такого неожиданного прощания Кирен растерял все слова. Осталась только пара вопросов, который показался ему достаточно уместным: - Откуда вы всё это знаете? Что вы за доктор? Каких наук?
Двое в дурацкой синей будке расхохотались и хохотали до тех пор, пока она не начала растворяться в воздухе.
Кирен снова остался один.
Тишина, повисшая, когда стих вой Тардис, давила.
Ему надо было как-то занять время, ничего не делая. Рисование, наверное, отпадало – он не знал, как может навредить миру, что-то нарисовав, но не хотел идти на риск.
От всего, что он сделает, может зависеть то, что будет с Саймоном. Кирен вспомнил фильм «Эффект бабочки», который смотрел слишком рано, чтобы что-то понять, и внезапно смог прочувствовать его ужас во всём масштабе. Страх что-то сделать не так, просто сделав что-то, пробрал его от затылка до поясницы, сковав движения.
Что случится, если он встанет и уронет что-нибудь?
А если зайдёт в комнату Эми и сядет там на кровать?
Или в спальне Саймона, у зеркала, будет перебирать чётки, которые тот забыл, уходя? Саймон ворчал из-за этого, когда они шли к станции утром, за несколько минут до встречи с фанатиками.
Кирен снова вспомнил эту встречу посекундно.
Даже если это всё окажется просто одной из несбывшихся вероятностей (слова Доктора), он вряд ли когда-либо забудет, как это – остаться без Саймона.
Он старался не давать тому, что происходило между ними, никаких названий, обжегшись своим юношеским максимализмом и боясь снова провалиться в пробитую словом «любовь» дыру. Он не хотел тратить силы на очередные мучения и зависеть от того, взаимны ли они. Он действительно пытался сохранять с Саймоном хоть какую-то дистанцию, не торопиться, не позволять эмоциям управлять происходящим.
Сейчас, сползая с сумки и поудобней устраиваясь на полу тёмной кухни, он вдруг понял.
Никакой дыры нет.
Есть Саймон, которого не стало – могло не стать, если бы не счастливая встреча Кирена с безумцами из будки. И есть он сам, который без Саймона перестал бы жить. Вот почему его организм начал так резко восстанавливать все функции: то, что мертво, умереть не может – и в этом его главный недостаток, по сравнению с живым.
Оставшись без Саймона, Кирен догнал бы его убийц, уничтожил (как – непонятно, но он чувствовал в себе достаточно боли и ненависти, чтобы справиться), а потом угас бы сам.
Чёткая и ясная обречённость – вот что такое любовь, подумал Кирен. Но это – и тут он спрятал лицо в колени, опасаясь даже улыбаться открыто, мысль об эффекте бабочки парализовывала, - только в том случае, если бы Саймона не было.
Сейчас же надо только его дождаться.
Только чуть-чуть подождать.
Кирен вскинулся, чётко расслышав шум за входной дверью, но, как он ни прислушивался, больше ничего не произошло. В груди разливалась боль, голова мутнела, и он списал услышанное на шум в ушах.
Руки дрожали. Кирен сунул ладони подмышки, но дрожь передалась вверх, в плечи, теперь с каждым ознобным движением в груди как будто что-то ломалось и падало со стуком.
Глаза резало, заливало то ли потом, то ли слезами. Кирен подумал, что за окном давно должно было стемнеть, но мутный прямоугольник окна за занавеской остался таким же светлым, как в тот момент, когда он вышел из Тардис. Кирен обессиленно закрыл глаза и…
Увидел.
Они идут в сторону станции. Рюкзак давит на плечи, Саймон оступается на скользкой траве, и Кирен придерживает его за локоть. Поднимает глаза и видит, из-за чего Саймон отвлёкся от дороги – путь преграждают последыши. Зоуи выходит вперёд, и Саймон, выпустив руку Кирена, идёт ей навстречу. Она вцепляется в его горло, сжимает в зубах – челюсти раскрываются, как ковши экскаватора, - и дёргает головой, отрывая кусок мяса от живого тела. На её лице и волосах кровь. Саймон оседает на землю, Зоуи одной рукой за голову придерживает его на весу.
Кирен хочет заорать, кинуться вперёд или закрыть лицо руками, но не может даже пошевельнуться.
Или так.
Они идут в сторону станции. Саймон оступается в скользкой траве, Кирен придерживает его за локоть – и, продолжая движение, цепляет под руку.
«Я не собирался падать», - говорит Саймон.
«А я не собираюсь больше тебя ловить», - отвечает Кирен, спотыкается, пытаясь подладиться к его шагу, и падает сам. Падает, падает, трещина в земле, оставшаяся после землетрясения (какая в Рортоне сейсмоактивность? Да такая же, как вероятность того, что мертвецы полезут из земли!), затягивает его и закрывается сверху, мёртвое бессмысленное лицо Саймона – последнее, что он видит.
… Или так.
Они идут в сторону станции. Последыши идут навстречу, Кирен крепче прижимается к Саймону боком, оттягивая его с их пути. Саймон окликает Зоуи, но та проходит мимо с гордо поднятой головой. Девчонки из школы Джем косятся на Кирена. Брайан задевает Саймона плечом.
«Эй, осторожней», - не сдерживается Кирен.
«Пошли к чёрту, предатели, - шипит, разворачиваясь, Зоуи, высокомерие слетает с неё, как плохо пригнанная маска. – Вы не знаете, что будет с этим городом – вам не надо этого знать. Бегите, поджав хвосты, оставьте лучшее нам!».
Она разворачивается, будто опомнившись, и припускает по улице. Свита поспевает за ней не без труда.
«Пророк нашёл себе нового апостола», - говорит Саймон.
«Как я ему сочувствую», - Кирен ещё пару секунд смотрит вслед уходящей группе. Ему показалось, или у них оружие в карманах? Против кого они собрались воевать – не против живых же? Да и зачем им против живых что-то, кроме обливиона и собственных зубов? Его передёргивает.
Они должны ехать. Бежать, поджав хвосты, бросив Рортон на произвол судьбы.
… А может быть, так.
Они идут в сторону станции. Нет. Кирен идёт один. И не в сторону станции, а в сторону дома Саймона. Он сбегал проститься с родителями в самый последний раз, чтобы они точно не собрались провожать его на станцию.
Саймон ждёт у калитки, он даже мрачнее обычного, и рюкзака при нём нет.
«Что за дела? – спрашивает Кирен, не поздоровавшись даже. – Ты передумал ехать?»
«Я хочу уехать больше всего на свете. Но есть одно дело, которое надо здесь завершить».
Кирен непонимающе склоняет голову набок.
«Мои ученики, - объясняет Саймон. – Они перешли под начало Пророка, когда я… выбрал другую сторону. Нужно убедиться, что они не натворят глупостей, оставшись здесь одни».
«А если они натворят глупостей с тобой, когда ты будешь один?».
«Не убоюсь зла, потому что Ты со мной, - улыбнувшись, Саймон гладит его по щеке и целует. Желание спорить у Кирена разом пропадает, на то и был расчёт. – Подожди меня в доме. Я вернусь, и мы тут же побежим на поезд. Но, Кирен, - его лицо плывёт, меняется, подёргивается рябью, превращаясь в чьё-то ещё, в смертную маску, в забрало шлема, в профиль на монете, в оскаленную пасть. - Не выходи из дома. Ничего не делай. Это очень важно. Не забудь».
«Не забудь».
Кирен распахивает глаза. Он абсолютно пуст, в лёгких нет ни капли воздуха, как у пловца, вынырнувшего после долгого погружения. Вдох выходит резким, до боли в груди и в гортани, но темнота перед глазами сразу расступается.
Он всё ещё в кухне Саймона. Спина болит, намятая сумкой. Лоб покрыт испариной. Страшно хочется встать и размяться.
Сколько времени он провёл здесь? За окном стало темней, перистые тени от штор на стенах еле видны в общем сумраке.
Кирен вертит головой медленно, бездумно, почему-то удивляясь боли в затекшей шее.
Разум возвращается к нему под шорох шагов на дорожке, ведущей к дому.
Саймон стучит в дверь.
- Кирен, это я, - глухо доносится до кухни его голос.
Кирен резко порывается встать – и замирает.
Он ничего не должен делать, пока Саймон не придёт.
То есть - не войдёт в дом? Прямо сюда, в кухню?
- Кирен?
Нет, шепчет тот одними губами. Входи сам. Входи. Иначе что-то ещё может случиться.
Он слышит звон ключей. Два поворота в замке. Скрип открывающейся двери.
- Кирен, ты вообще здесь? – Саймон проходит по коридору, заглядывая во все комнаты. Кирен сжимает губы, закрывает рот руками, зажмуривается, и когда Саймон входит, наконец, в кухню, он так и застаёт его скорчившимся на полу среди рюкзаков, в грязной одежде, взлохмаченным. – Боже.
Он опускается на колени и берёт Кирена за руки. Тот осторожно открывает глаза. Свет бьёт по зрачкам до слёз, что-то ещё бьёт по рёбрам с той же силой изнутри, он подаётся вперёд и буквально падает Саймону на грудь.
- Привет, - говорит он практически без голоса. – Я тут… ждал тебя. Весь день. Беспокоился немного.
- Прости. Я пытался их найти, но, кажется, они уехали ещё утром… - Саймон гладит его по волосам, губами касается виска и обмирает. – Кирен. Что ты сделал.
- С чем? – машинально спрашивает Кирен, гораздо больше волнуясь о том, что Саймону, возможно, придётся нести его до кровати на руках.
От чего он так вымотался? Он же весь день продремал здесь, на полу, в каких-то тревожных кошмарах.
Но от кошмарных снов не устают в реальности. Кажется.
- С собой, - Саймон отдаляется от него, невзирая на протестующее мычание, и прижимает ладонь к его груди.
К шее, там, где сонная артерия.
К ладони он приникает уже губами, смотрит поверх неверяще, испуганно.
- Верую во единого Бога, Отца Всемогущего, Творца неба и земли, видимого всего и невидимого… - частит он шёпотом, обжигая дыханием ладонь Кирена, - ... Ожидаю воскресения мёртвых и жизни будущего века, аминь… Кирен, ты… жив!
И сгребает его в охапку всего сразу, тащит к себе на колени, как охотник за сокровищами, добывший главную драгоценность в мире. Прижимается ухом к груди и слушает стук.
- Так вот что стучало, - задумчиво говорит Кирен, перебирая его волосы.
Он должен быть удивлённым, но не чувствует ничего, кроме усталости.
Саймон начинает хохотать беспричинно, прямо у него на груди, раскачивается с ним вместе, укладывает на пол, на спину, сам ложится сверху. Только когда они оказываются лицом к лицу, он мгновенно серьёзнеет. Кирен щурится от света, от близости и прямого взгляда, от блаженства просто лежать на жёстком полу усталой спиной, прижатым Саймоном, ничего не решая, никого не спасая больше (разве он кого-то спасал сегодня?).
Саймон целует его так, как будто всех их прошлых поцелуев не было и вся его одержимость копилась внутри до этого момента. Кирен ударяется затылком об пол, стонет от боли, отдающейся почему-то в висок, и Саймон придерживает его затылок ладонью, другой рукой гладя всё, до чего может дотянуться.
Они точно уедут из этого города.
Завтра утром.
Выйдут на рассвете, чтобы ни с кем не встретиться по пути к станции, и, когда Рортон останется позади, решат, что делать дальше.
- Пошли отсюда, некрофил, - шепчет Донна, - темно, холодно, я промочу ноги, а этим двоим зрители уже не нужны!
Доктор мечтательно смотрит в окно кухни из темноты. Он явно видит совсем не то, что творится сейчас на полу, мыслями он далеко в прошлом, или в будущем, или где-то ещё, как разобрать.
- Ты только подумай… Только представь себе! Эти двое перевернут всю планету и переделают так, как им захочется. А если бы не восстание, они бы даже не дожили до этого момента и не встретились бы никогда. Поистине, - он оборачивается к Донне, сияя, - судьба умеет устраивать дела!
- А ты всего лишь перестраиваешь то, что считаешь неправильным, да-да, - Донна хватает его за рукав и тянет к уютно распахнутой двери Тардис. – Пойдём. После этого мне точно понадобится горячая ванна.
- Сейчас я соберусь с мыслями и перечислю тебе три тысячи лучших горячих ванн во вселенной, начиная от римских бань и заканчивая панцирными ваннами на курортах Акринидона!
Доктор быстро возвращается в рабочий режим, его моторы не терпят простоя.
Им ещё надо решить одну проблему.
Эта проблема лежит на полу Тардис без сознания и не вспомнит последние несколько месяцев своей жизни, когда очнётся.
На самом деле, Доктор и Донна вовсе не против ещё одного спутника, но даже Доктор впервые забирает с Земли кого-то, кто теперь не имеет права вернуться.
- Зомби в будке, - Донна ласково смотрит на очень бледного мальчика с синеватыми веками, свернувшегося на полу в зябкий комок. – Доктор, давай хотя бы накроем его чем-нибудь, пока спит.
Шум за окном похож на шум сирен, и это напоминает Кирену что-то, недавно слышанное во сне или краем уха.
Что-то, за что хочется сказать «Спасибо», а потом повторять каждую минуту остатка своей жизни. Он не помнит, но даже открывает рот для этого.
И вместо благодарности непонятно кому со стоном выдыхает имя.
- Да, - шёпотом отвечает Саймон, - я здесь.
@темы: Doctor Who?, осторожно: злой слэш, а это, дети, называется "пиздец", BBC - Вы Все Сгорите, нейротриптилина требуют наши сердца, фанфикшн
-
-
23.06.2014 в 23:35это же Доктор. Шансов на то, что он придёт и молча (ну или с разговором) поправит всё, очень много
*неконтролилуемый приступ любви к Доктору* !!! ДАА!
А чего ты до сих пор кроссовер с Торчвудом не написала
Вот это могла бы быть боль. Серьёзно. И даже без хорошего конца. Сломай фендом, напиши! **
Если тебе что-нибудь привидится на эту тему - не отказывай себе, ладно?
Ух, постараюсь))) Но вообще хм. Тёплый юмор должен быть возможен и в каноне. Наверное. Блин. .______. *ищет, не находит*
-
-
24.06.2014 в 00:05Вот это могла бы быть боль. Серьёзно. И даже без хорошего конца. Сломай фендом, напиши! **
Ты же понимаешь, что там будет Оуэн и те, кто в курсе, начнут рыдать уже с шапки? Нет, я не возьмусь. Это будет слишком беспросветно, а я не пишу беспросветы. Ну то есть стараюсь их как-то к ХЭ сводить. Но если вдруг оно придёт... Чёрт. Нет, не хочу об этом думать.
Давай лучше ты. Пойду новое у тебя почитаю. И пойду в окно))
-
-
24.06.2014 в 00:58Я, не смотревшая Торчвуд, и то начинаю рыдать от упоминания Оуэна((( НО И ЧТО, ЭТО ЖЕ ВВС. Тут всегда всё будет плохо и не будет хорошо. Или будет, но недолго, частично или не у всех. В общем, тоже очень жду, что тебя накроет)
-
-
24.06.2014 в 01:37Ты ж дождёшься. У меня уже одна мысль возникла, но это очень АУ и очень... ВВС. Гоню поганой метлой, лучше чо доброе понапишу.
-
-
24.06.2014 в 01:50У меня уже одна мысль возникла, но это очень АУ и очень... ВВС. Гоню поганой метлой, лучше чо доброе понапишу.
Я эм тихонечко стою здесь с плакатом "АМНЕЗИНА ПИШИТЕ ПИЗДЕЦ" и насвистываю в сторону :'DD
-
-
24.06.2014 в 12:29И смотри! Обязательно смотри! Вдруг тебя тоже пропрёт теми же персонажами, что и меня, и я не буду так одинока в своей любви))))
Ой, ничего, что я на ты? Я как-то обычно наоборот, а тут что-то сбилась ))
-
-
24.06.2014 в 14:04Вдруг тебя тоже пропрёт теми же персонажами, что и меня, и я не буду так одинока в своей любви))))
Оуэна мне не избежать точно)) Берн Горман жи!
На ты - самое то, ты правильно сбилась)))
-
-
24.06.2014 в 15:21Берн Горман жи!
Оспади, ты что, тоже больная гормянкой???? Дай я тебя обниму за все места!!!! Я Гормана, лягушку суровую, обожаю везде и всегда, столько только ради него посмотрела))))
-
-
25.06.2014 в 01:01Ну вот двигай! Им можно сделать столько боли, абсолютно любой, до которой никто ещё не додумался и вряд ли додумается *___*
КАК МОЖНО
НЕ ЗАБОЛЕТЬ
ГОРМЯНКОЙ
ПРОСТО РАЗОЧЕК ЕГО УВИДЕВ???
Я, правда, лучше всего его обсмотрела в "Тихоокеанском рубеже", но кадры из "Торчвуда"... в общем. ХОРОШИ.
-
-
25.06.2014 в 09:36Ну вот двигай! Им можно сделать столько боли, абсолютно любой, до которой никто ещё не додумался и вряд ли додумается *___*
Вчера я долго думала и поняла, что Рассела Ти Дэвиса, да не оскудеет рука дающей ему БиБиСни, из меня точно не получится))) Оно и к лучшему, наверно))
-
-
02.07.2014 в 13:10То есть, да, это прекрасный хёрт-комфорт для читателя, когда сначала всё вроде бы нормально, а потом всё хуже, и хуже, и хуже, а потом вдруг удивительно и прекрасно, и завтра будет новый день, новый-новый солнечный летний день без Рортона, последователей, пророков, без лишних людей, живых или мёртвых. А потом вдруг просто обухом по голове, и хочется свернуться клубочком и где-нибудь всплакнуть, потому что
Эта проблема лежит на полу Тардис без сознания и не вспомнит последние несколько месяцев своей жизни, когда очнётся.
На самом деле, Доктор и Донна вовсе не против ещё одного спутника, но даже Доктор впервые забирает с Земли кого-то, кто теперь не имеет права вернуться.
Это ведь ужасно. Кирен без Саймона. Вечно живой, вечно мёртвый, с Доктором и Донной, а потом и без той, и без другого, и снова один, в чужом мире, без памяти даже о Саймоне, а просто с ноющей болью груди от смутной мысли о том, что не хватает чего-то важного, последней крупицы, делающей его жизнь законченной, важной. Кирен без Саймона - это ведь худшее, что может быть.
И такая обида за этого Кирена-в-будке. Ведь почему это не мог быть он? Почему бы не забрать в будку и космос того Кирена, который потерял, который немного чужд этому миру с Саймону, разве Кирен, обрётший Саймона вновь, - это не больший парадокс, чем просто не умерший Саймон, просто так, и Кирен, который ничего не знал. Ужасно-прекрасно-ужасно.
Многажды умершая Эми. Прекрасно.