Я затащу тебя в ад - если ты не против, конечно.
Остапа несло.
Ну да ладно, я в отпуске, могу позволить себе любое издевательство над своей жизнью.
Всё ещё Хайкью, Иваидзуми/Ойкава
4+1: четыре раза, когда Ива-чан заменял Ойкаве инстинкт самосохранения, и один раз, когда не смог.
1. Кагеяма Тобио1. Кагеяма Тобио
Обязанности по общению с командой они делили так: Ойкава дружит со всеми, кроме тех, кто ему не нравится. А тех, кто не нравится Ойкаве, берёт на себя Иваидзуми. Так как никто на Земле не мог выбешивать его сильнее Ойкавы, а Ойкава полжизни был его лучшим другом, терпение Хаджиме было поистине буддистским.
Обычно Ойкаве не нравились игроки двух типов. Первых – тех, кто не проявляли по отношению к нему должного почтения и восхищения, – Ойкава прессовал, подавлял, глумился и в конце концов заставлял-таки себя уважать. Это он умел. Иваидзуми оставалось только утешительно хлопать их по плечам и отвешивать Ойкаве воспитательные подзатыльники, когда этот доминатор особенно увлекался.
Со вторыми было трудней. При всех талантах Ойкавы, он играл в одном из лучших среднешкольных клубов префектуры. И понятное дело, что иногда (не очень часто) туда приходили и более талантливые игроки, чем он. Как ни крути, с талантом приходилось мириться. Сам Иваидзуми давно привык выезжать в волейболе за счёт физической силы, выносливости и наблюдений за Ойкавой (он поклялся никогда не говорить об этом вслух, иначе придурок лопнет от гордости). Но Ойкава привык на площадке сиять и подавлять. Ему приходилось тяжело трудиться, чтобы следовать этой привычке. И появление одарённых новичков означало, что вскоре Ойкаве надо будет трудиться ещё тяжелей.
Так что в странном мире Ойкавы его нелюбовь к талантливой молодёжи была вполне объяснима. Но зрелище получалось душераздирающее. Детки пытались показать лучшее, на что они способны, чтобы блистательный капитан Ойкава их принял, и не догадывались, что тем самым только раздувают угли под котлом его озлобления.
- Я ничего не могу поделать, - Ойкава только разводил руками, когда Иваидзуми в очередной раз сталкивал его лбом с этим бредом. – И не хочу. И не буду. Сам учи своего Кагеяму.
Кагеяма был не первым и не последним, но, наверное, самым ярким случаем. Иваидзуми предсказуемо бесился:
- Как я научу его быть хорошим сеттером, если я сам диагональный?!
- А – мне – плевать, - напевал Ойкава. – Пусть будет плохим сеттером. Я плакать не буду.
На самом деле, Ойкаве в команде вовсе не нужны были хорошие игроки: его собственный талант вытаскивать максимум из каждого лучше всего обрамляли середнячки вроде Иваидзуми. Думать о нём в таком ключе Хаджиме не любил, а не думать – не мог.
Он уже смирился, что для талантливых младших игроков выступает в роли телохранителя и доброго семпая. Когда он рассказывал об этом матери, она хохотала на весь дом. Обаяшку Тоору она знала с детства и просто не могла поверить, что он издевается над малолетками, в то время как её угрюмый старший сын пытается их спасать.
- Нет, ма. Ты просто послушай. Однажды Кагеяма – это про него Ойкава говорит, что он будущий серийный убийца, – подошёл к нему и спросил, смогут ли они когда-нибудь отработать построение для двух сеттеров. Знаешь, что этот урод ему сказал?
- Что?
- «Я бы с тобой сыграл, - сказал он, - но почему-то не вижу здесь двух сеттеров! Вот он я, но где же второй? Где он? О, где же? Может, ты видел его, милый Тобио?» И начал озираться, типа Кагеяма не сеттер, а пустое место.
Мать хохотала, закрывая лицо кухонным полотенцем, и спрашивала:
- И что Кагеяма?
Хаджиме неловко поводил плечами. Будь Кагеяма хотя бы немного умней, он бы давно уже разобрался, что не так с семпаем, плюнул на него и нашёл себе другой объект для поклонения. Увы, включать мозги ради чего-то, кроме волейбола, он не умел.
- Ну, он заявил, что сам хотел бы стать сеттером, как семпай или даже лучше.
- Святая простота… Тоору ему врезал?
- Мам, только не надо говорить это с таким восторгом. Нет, я увёл мелкого и до конца тренировки отрабатывал с ним диагональный пас. Мог бы и не отрабатывать, кстати. Кагеяма – настоящее чудовище, понимает всё с полуслова. Даже страшно становится…
- Страшно-то почему? Это же здорово – иметь в команде такого игрока.
- Пока что Кагеяма учится у нас у всех. Но вообще-то его прямым наставником должен быть Ойкава. А он его только ломает. Пока Кагеяма растёт, это нормально. Но когда он вырастет и развернётся… - не в силах объяснить словами, Иваидзуми поднял два кулака и столкнул их в воздухе: - Бум-м-м!
- Я думаю, что Ойкава так относится к нему как раз потому, что прекрасно это понимает, - задумчиво сказала его мать. – Может, он тоже его боится?
- Ойкава? Боится? – Иваидзуми захохотал. – Ты вообще его не знаешь, мам.
Это продолжалось до конца средней школы. Хаджиме уводил Кагеяму с линии огня злобных шуточек Ойкавы, или отвлекал Ойкаву, стоило тому завидеть свою любимую мишень для издевательств, и впадал во всё большее отчаяние. Их последний год в Китагаве заканчивался. Чтобы стать хорошим сеттером и сменить на этом посту Ойкаву, Кагеяме приходилось наблюдать за его тренировками тайком. Когда Ойкава это замечал, Иваидзуми опять-таки должен был ловить его за рукав и напоминать, что Кагеяма вообще-то в своём праве.
Он не знал, кого из них от кого спасает. Иногда Иваидзуми уступал желанию выбить дурь из головы Ойкавы самым простым из доступных ему способов – кулаками. Это не особо помогало – дурь в голове Ойкавы не знала границ, пределов и тормозов. Но Хаджиме ненадолго становилось полегче.
Когда они выпустились из Китагавы и оставили Кагеяму позади, Иваидзуми почувствовал такое облегчение, будто смог предотвратить убийство.
2. Начало2. Начало
Хаджиме всегда считал себя парнем не из пугливых. Он не боялся бродячих животных и темноты, спокойно общался со взрослыми с тех самых пор, как научился говорить, обидчикам давал в нос, девчонок сдержанно презирал. В шесть лет, когда его папа по вечерам играл в «Обитель зла» на компьютере, Хаджиме сидел рядом и тоже не боялся. Мама пыталась отправить его спать, но он только возмущённо вскидывал на неё глаза: «Но папа ещё не всех убил!»
Это было давно, почти два года назад. Теперь Хаджиме наверняка поубивал бы всех зомби сам.
Казалось, мир уже не может ничем его напугать.
- Смотри! Я царь горы! – прокричал Тоору, раскачиваясь на одной руке. – То есть, царь дерева!
Тоору был его самым лучшим другом. Они познакомились на прошлой неделе, когда родители Тоору поселились по соседству от семьи Иваидзуми. У Тоору была старшая сестра, которая постоянно его обижала, называя его причёску девчоночьей, а шутки глупыми. Тоору дразнил её толстой глупой морской мышью и по секрету рассказал Хаджиме, что сестру забирали инопланетяне, поэтому она такая сумасшедшая.
Мама Хаджиме смеялась, что у него случилась первая любовь. Он не понимал, о чём речь, но на всякий случай обижался.
- Держись обеими руками! – заорал он на Тоору, сам от ужаса вцепившись в ствол дерева ещё крепче.
- Не хочу!
- Держись. Или ударю!
- Сначала дотянись до меня, - Тоору показал ему язык и забрался повыше. Хаджиме сжал зубы и полез за ним. – Эй, я пошутил! Осторожно, эта ветка очень тонкая…
Ветка хрустнула под ними, и оба застыли, едва дыша. Потом Хаджиме осторожно, задом, начал спускаться. Оказавшись на земле, он облегчённо вздохнул и тут же нашёл взглядом в густой листве майку Тоору.
- Слабак и трус, - презрительно пропел тот с самой верхушки дерева. – Залезай ко мне и покажи, что ты настоящий мужчина!
Это было очень обидно, и Тоору это знал. Он специально говорил гадости, чтобы сделать Хаджиме побольней.
- Дурак! – крикнул он. – Я на этом дереве с пяти лет лазаю, мне уже неинтересно! Но там очень тонкие ветки. Я специально встал внизу, буду ловить тебя, если ты грохнешься!
- Я не грохнусь!
- А я всё равно буду стоять, – Хаджиме упрямо топнул ногой. Он очень злился, что пришлось говорить Тоору вслух такие простые вещи. Но раз он уже их сказал, незачем было жалеть.
Тоору надолго умолк. Хаджиме надоело смотреть на пятно его майки против солнца, и он прислонился к стволу дерева, скрестив руки и приготовившись ждать, сколько потребуется.
- Ива-чан, - неуверенно позвал Тоору. Хаджиме встрепенулся:
- Что? Ты застрял?
- Нет! Я что, похож на человека, который может застрять на каком-то жалком дереве?
- Не похож, - признал Хаджиме.
Тоору быстро спустился с дерева. Хаджиме зорко следил за тем, на какие ветки он опирается, и держал руки наготове. Если бы Тоору упал прямо на него, было бы очень больно. Но Тоору не упал. Только в конце, когда надо было прыгать на землю с последней ветки, он неудачно приземлился на коленку. Но они оба знали, что на разбитые коленки не стоит даже обращать внимания.
- Ты что-то хотел спросить, - напомнил Хаджиме, вытряхнув из его волос – кудрявых и мягких, совсем не как у девчонки, глупая сестра – кусочки коры и веток. Тоору тоже помог ему отряхнуться.
- Я уже забыл, - беззаботно сказал он. – Давай найдём дерево, на которое ты ещё не лазал? А то так неинтересно получается.
- Только пообещай мне, что не будешь делать опасных вещей, когда я тебя не страхую, - потребовал Хаджиме. Тоору удивлённо округлил глаза, но потом расхохотался:
- Буду делать всё, что захочу, глупый Ива-чан! – он побежал прочь от Хаджиме. Тому вдруг захотелось или провалиться сквозь землю, или ударить его побольней. – Не стой столбом, сначала догони меня, а потом уже указывай!
Когда Хаджиме его догнал, было уже не до того.
3. Бешеный Пёс3. Бешеный Пёс
- Если ты к нему полезешь, он тебя убьёт, – снова и снова скучным голосом повторял Иваидзуми. Ойкава пытался спорить, тыкал в него пальцем, издевательски хохотал, бил себя кулаком в грудь, устроил целое представление на тему своего умения справляться с любыми трудными игроками. Но Хаджиме был непреклонен: – Его проблема не в том, что он трудный игрок. Ему лечиться надо.
Ойкава обвинил его в снобизме и нежелании выходить из зоны комфорта, указал на то, что Бешеный Пёсик пришёл на тренировку сам и явно улучшал свои волейбольные навыки где-то ещё, пока был в загуле.
- Он хочет играть, – сказал Ойкава. – Он плевать хотел на команду, это правда, но я могу заставить его изменить своё мнение.
- Нет, не можешь. Ты с ним не справишься.
- Ну что он, побьёт меня, что ли? Ты сам это делаешь каждый раз, когда тебе что-то не нравится в моём поведении. Нашёл, чем пугать.
Иваидзуми молча встал и ушёл. Ойкава, конечно, сразу же его догнал, и принялся извиняться, и заявил, что не хотел сравнивать его с Бешеным Псом и ни с кем вообще, и что Иваидзуми можно то, чего другим нельзя, но на этот раз у Хаджиме не было настроения прощать идиоту его баранью упёртость.
- Держись подальше от Кентаро, – сказал он, ткнув Ойкаву пальцем в середину лба. Тот беспомощно застыл, скосив глаза на палец. – Можешь отрабатывать с ним комбинации и учить финтам, но прессовать его я тебе запрещаю. Ради твоей же безопасности. Ты понял меня?
- Его не надо учить финтам, – попытался возражать Ойкава. – Он очень сильный, я пока не нащупал границы его умений, он не даётся…
- Ты. Меня. Понял?
Ойкава осторожно отодвинул его руку от своего лица и поправил свою и без того идеально лежавшую чёлку.
- Не понимаю, почему ты так беспокоишься, Ива-чан. Я большой мальчик и могу справиться…
- Ты и не должен ничего понимать, – рявкнул Хаджиме, снова надвигаясь над ним и мечтая о дополнительных десяти сантиметрах роста. – Просто дай мне с ним разобраться. Я смогу лучше, чем ты.
Ойкава тоже, казалось, вспомнил, что он выше Иваидзуми ростом. И мгновенно этим воспользовался – посмотрел сверху вниз, потрепал по затылку, улыбнулся и был таков. Но больше к новичку не приставал, молчаливо отойдя в сторону и предоставив Хаджиме свободу действий.
Иваидзуми заставил Кентаро склонить голову, особо не напрягаясь: тому просто нужно было увидеть силу, большую, чем он сам. Хаджиме любил поединки чистой силы. В них всё было гораздо проще, чем в его самой большой жизненной битве – Сражении При Ойкаве.
В общении с Ойкавой ему всегда хотелось быть выше и массивней, давить и подминать под себя, хватать за руку и задвигать в угол, загораживать спиной и носить через плечо. Увы, суровая реальность требовала от некоторых фантазий отказаться.
В конце концов, Ойкава поступил так, как поступал всегда, когда решения Хаджиме ему не нравились, но приносили пользу. Он притворился перед всем миром и перед самим собой, что поручить Бешеного Пёсика заботам Иваидзуми было его собственной идеей. Кентаро стал ходить на тренировки и в хорошем настроении даже слушал, что ему говорят.
- Ты проделал отличную воспитательную работу, Ива-чан, - похвалил его Ойкава, когда они тренировались вдвоём в какой-то из выходных незадолго до турнира префектуры. – Ты мог бы стать соцработником, для трудных подростков ты бы стал настоящим авторитетом!
- Трудные подростки – это такая фигня, - бросил Хаджиме. – Я привык работать с безнадёжными случаями.
- Это с кем, например?
Видя слишком неприкрытое, чтобы быть искренним, удивление на лице Ойкавы, Иваидзуми в который раз проявил недюжинное терпение. Он сдержался и не набил ему морду. Вместо этого – надо же было как-то справиться с эмоциями – он вколотил мяч в землю так, что плечо заныло, а алюминиевая банка, которую они использовали вместо ориентира, сплющилась в лепёшку.
4. Ангина4. Ангина
Во втором классе старшей школы Ойкава перенапрягся.
Поступая в Аоба Сейджо, он мечтал о сильной команде и внушающем доверие тренере, который даст ему раскрыть себя и выйти на национальные. О том, что в старшей школе надо ещё и учиться, он подзабыл. Голова у него была что надо, и учёба давалась ему легко, но даже гений не смог бы тренироваться по тридцать часов в неделю и при этом следить за своими оценками.
Ойкаве плевать было на то, чего не могут гении. Он не мог проиграть ни в чём, поэтому не стал выбирать между учёбой и спортом, а просто вычеркнул из жизни всё остальное. Волейбол заменял ему развлечения, вечера и большая часть ночей были отданы урокам и дополнительным учебным проектам. Милой девочке из клуба лёгкой атлетики, которую он завёл себе, чтобы отстали все остальные, быстро надоели их отношения без отношений, и она ушла к кому-то из школьного комитета. Ойкава едва это заметил.
Иваидзуми относился к тем ученикам, на которых в учительских давно махнули рукой. Иногда он собирался и мог даже некоторое время не слишком портить средние показатели класса по успеваемости. Чаще всего ему было лень. Он не понимал, зачем надо рваться на части, если им с Ойкавой – уж Ойкаве-то стопроцентно – светят спортивные стипендии. Они будут играть в волейбол в университете, так зачем притворяться, что им от жизни нужно что-то ещё?
- Ива-чан, ты такая простая душа, - умилённо говорил Ойкава, когда Иваидзуми пытался поделиться с ним своими соображениями. – Я бы хотел быть настолько же непрошибаемым дурачком, но мне не дано. К величайшему сожале... Нет, стой-стой-стой, ты же не будешь бить меня прямо сейчас?
- Почему нет? Я же непрошибаемый дурачок, мне можно, - Хаджиме прижимал его к окну, если дело происходило в школьном коридоре на перемене, или к любой другой вертикальной поверхности, и наслаждался тем, как Ойкава вырывается.
Ойкаве хватило сил, чтобы войти в десятку лучших учеников и стать наиболее вероятным кандидатом в капитаны команды уже в конце его первого года. На каникулы Иваидзуми уехал с родителями в Европу, а когда вернулся – узнал, что, вместо того, чтобы отдыхать и набираться сил, Ойкава нашёл себе подработку в детской спортивной школе.
- Ты себя в гроб загнать хочешь? – прямо спросил он во время их обычного вечернего созвона.
- Ты мог бы за меня порадоваться, - обиделся Ойкава. Судя по звукам в трубке, он что-то рисовал или чертил схемы. – Я нашёл себе отличную работу, которая помогает отрабатывать спортивные навыки и позволяет издеваться над людьми за деньги. Подумай, разве что-то может быть лучше?
- Я лучше подумаю о том, что будет с командой, если ты свалишься от переутомления, - Иваидзуми уже приготовился сердито бросить трубку, но Ойкава неожиданно назвал его по имени:
- Ива-чан, - и голос его звучал не так, как всегда. – Спасибо, что заботишься обо мне.
Хаджиме почувствовал, как загорелись щёки. Он непроизвольно повернул голову в сторону окна. Если высунуться и посмотреть налево, можно было увидеть окна дома Ойкавы.
- Надеюсь, ты помнишь, что я всегда тебе помогу, если что, - промямлил он. – Не забывай просить.
Против обыкновения, Ойкава не стал издеваться над его косноязычием, хотя слышно было, как он фыркнул в сторону.
Конечно, Ойкава у него ничего не просил и ни на что не жаловался. Он просто слёг с ангиной перед самыми летними тестами, и Иваидзуми почти месяц носил ему домашние задания и заменял его на работе. Оказалось, Ойкава сам рекомендовал его на своё место.
Первую неделю его, заразного, даже навещать было нельзя. Он лежал с температурой и без голоса, но Иваидзуми всё равно звонил каждый вечер и рассказывал новости из школы и клуба, а Ойкава комментировал хриплым шёпотом. Болезнь сжирала всю его энергию, делая почти безобидным. В это самое тяжёлое время Иваидзуми вдруг узрел, каким Ойкава мог бы быть, не будь он такой сволочью.
Чтобы соскучиться по сволочи с бешеной силой, ему хватило трёх дней.
Ойкава справился. На излёте болезни Иваидзуми приходилось силой тащить его домой после школы и вместе с ним пропускать тренировки, чтобы быть уверенным, что Ойкава не станет надрываться в одиночку. Пару раз они ругались из-за этого чуть ли не до драки, причём по инициативе Ойкавы. Поднакопленная энергия бурлила в нём, и Иваидзуми начинало казаться, что он пытается удержать в руках зажжённую динамитную шашку.
Он удержал.
- Ты молодец, что дал ему восстановиться, Иваидзуми, - сказал тренер Нобутеру, когда они в один прекрасный летний день вернулись в зал и первогодки накинулись на Ойкаву, как орава котят.
- Ага. Только он теперь меня ненавидит.
- Не глупи. Он знает, как дорого стоит твоя забота.
Ойкава опрашивал молодёжь о достижениях за месяц. Молодёжи было, что рассказать: в отсутствие капитана они тренировались индивидуально, провели дружеский матч с городской командой и разбили стариков наголову. Наглый Киндаичи уже спросил капитана, чем сам-то он занимался всё это время.
- Небось валялись на диване с дамскими журналами, семпай? – изгалялся он. – Знаем мы вас! Устроили себе с Иваидзуми-семпаем дополнительные каникулы, пока мы тут вкалывали!
Вместо того, чтобы поставить нахала на место, Ойкава усмехнулся и обнял Киндаичи и стоявшего рядом Куними за плечи.
- Я рад, что вернулся к вам, ребята.
И пока все они орали и хлопали его по спине, тренер снова повернулся к Иваидзуми:
- А ты чего стену подпираешь? Тебе приглашение на тренировку нужно?
- Ива-ча-а-ан! – позвал его Ойкава, сложив ладони рупором, как будто Хаджиме стоял не в десяти метрах, а на другом конце города.
- Не ори, болезный, опять горло сорвёшь, - проворчал Иваидзуми, отлипая от стены и двигаясь к нему.
+1. Поражение+1. Поражение
На самом деле, Иваидзуми понимает, что сражение при Ойкаве проиграл давным-давно – лет в тринадцать или четырнадцать, если не раньше. Он точно не помнит.
Было так.
Мамины шутки про первую любовь перестали быть шутками в тот самый момент, когда он впервые в жизни возбудился, за воротник оттаскивая Ойкаву от телевизора. Был вечер, Ойкава был у него в гостях и отказывался ложиться спать. Попытки Иваидзуми отправить его в кровать неизменно оборачивались потасовкой, но в тот раз он постарался держаться на расстоянии. И долго ещё соблюдал преувеличенную дистанцию. А потом привык, выучил парочку дыхательных упражнений, выработал в себе здоровое раздражение – и смирился.
В средней школе Ойкава очень быстро рос, много тренировался, бесстрашно заводил новых друзей, большинство из которых потом хотели его прибить, и врагов, большинство из которых потом хотели у него учиться, пугал младшеклассников, осваивал науку флирта с девчонками (вот где у него точно был талант), залезал к Хаджиме в окно по ночам, чтобы рассказать о только что увиденных фильмах или просто посидеть за его компом, пока он спит.
У Иваидзуми вполне получалось с этим жить, пока Ойкава перебирал всех девочек в своём фан-клубе и о каждой рассказывал какие-нибудь тошнотворные подробности. Пару раз Ойкава просил подружек позвать своих подружек, и они ходили на неловкие двойные свидания в кино и кафе, где Тоору пытался быть очаровательным принцем, а Иваидзуми разрушал его попытки. Девочкам они оба нравились. Жаль только, сами девочки не нравились Иваидзуми.
Нет, он был уверен, что когда-нибудь сможет почувствовать что-то к кому-то, кроме Ойкавы. Просто пока кандидатов не находилось, а он не очень-то и искал. Ни на какой ответ со стороны Ойкавы он не надеялся, просто… В общем, сам себе он это объяснял так, что другие люди всё равно не выдержат сравнения с этим придурком. На большую откровенность Иваидзуми не решался даже в мыслях.
Чем старше они становились, тем отчётливей он понимал, что совсем не такой смелый, каким себя считал в детстве. Он боялся проигрышей, боялся быть слабым и неуспешным в волейболе, дико и нерассуждающе боялся за Ойкаву. А сам Ойкава не боялся ничего. Ни в детстве, ни теперь. Наверное, потому, что Хаджиме взял все страхи на себя. В ещё один из вечеров – они закончили играть один на один и сидели прямо на земле на краю огороженного сеткой поля – Ойкава закинул руку ему на плечи и спокойно сказал:
- Я всё понимаю, Ива-чан. Ты на месте меня почему-то видишь хрустальную вазу, и это неизлечимо.
- … А? – только и выдавил из себя Иваидзуми.
- Честное слово, - у Ойкавы вырвался смешок, - я так давно жду, что тебе надоест и ты мне всё выскажешь.
- Чего?..
- Вечно забываю, что тобой и твоим упрямством можно гвозди забивать.
Он разглядывал Иваидзуми, и выражение его лица вызывало чувство, похожее на страх. Хаджиме сидел под его рукой, боясь пошевелиться.
- Господи, Ива-чан, я реально должен всё прямым текстом сказать?
Иваидзуми осторожно пожал плечами. Ойкава закатил глаза и с обречённым видом преодолел разделявшие их полметра.
В голове Иваидзуми остались одни восклицательные знаки, но он быстро справился с приступом ужаса.
Это не был его первый поцелуй, так что он примерно знал, что надо делать. Но Ойкава ухмылялся ему в губы. Это отвлекало и выводило из себя.
- Прекрати ржать, идиот.
Ухмылка стала шире.
- Я бы никогда не стал портить такой романтический момент, - объяснил Ойкава, склонив голову набок и глядя на него с - ладно, теперь можно было это сказать -нежностью, - но Ива-чан, ты так ужасно целуешься, что…
Дальше он не договорил, потому что Хаджиме сгрёб его за затылок всей пятернёй и потянул. Ойкава охнул и ткнул его в плечо:
- Я к тому, что нам понадобится очень много тренироваться! - сказал он. – Очень много!
- А, - Иваидзуми выпустил его волосы, погладил ещё раз, не удержавшись, и пожал плечами, - ну, на это я согласен.
Ну да ладно, я в отпуске, могу позволить себе любое издевательство над своей жизнью.
Всё ещё Хайкью, Иваидзуми/Ойкава
4+1: четыре раза, когда Ива-чан заменял Ойкаве инстинкт самосохранения, и один раз, когда не смог.
1. Кагеяма Тобио1. Кагеяма Тобио
Обязанности по общению с командой они делили так: Ойкава дружит со всеми, кроме тех, кто ему не нравится. А тех, кто не нравится Ойкаве, берёт на себя Иваидзуми. Так как никто на Земле не мог выбешивать его сильнее Ойкавы, а Ойкава полжизни был его лучшим другом, терпение Хаджиме было поистине буддистским.
Обычно Ойкаве не нравились игроки двух типов. Первых – тех, кто не проявляли по отношению к нему должного почтения и восхищения, – Ойкава прессовал, подавлял, глумился и в конце концов заставлял-таки себя уважать. Это он умел. Иваидзуми оставалось только утешительно хлопать их по плечам и отвешивать Ойкаве воспитательные подзатыльники, когда этот доминатор особенно увлекался.
Со вторыми было трудней. При всех талантах Ойкавы, он играл в одном из лучших среднешкольных клубов префектуры. И понятное дело, что иногда (не очень часто) туда приходили и более талантливые игроки, чем он. Как ни крути, с талантом приходилось мириться. Сам Иваидзуми давно привык выезжать в волейболе за счёт физической силы, выносливости и наблюдений за Ойкавой (он поклялся никогда не говорить об этом вслух, иначе придурок лопнет от гордости). Но Ойкава привык на площадке сиять и подавлять. Ему приходилось тяжело трудиться, чтобы следовать этой привычке. И появление одарённых новичков означало, что вскоре Ойкаве надо будет трудиться ещё тяжелей.
Так что в странном мире Ойкавы его нелюбовь к талантливой молодёжи была вполне объяснима. Но зрелище получалось душераздирающее. Детки пытались показать лучшее, на что они способны, чтобы блистательный капитан Ойкава их принял, и не догадывались, что тем самым только раздувают угли под котлом его озлобления.
- Я ничего не могу поделать, - Ойкава только разводил руками, когда Иваидзуми в очередной раз сталкивал его лбом с этим бредом. – И не хочу. И не буду. Сам учи своего Кагеяму.
Кагеяма был не первым и не последним, но, наверное, самым ярким случаем. Иваидзуми предсказуемо бесился:
- Как я научу его быть хорошим сеттером, если я сам диагональный?!
- А – мне – плевать, - напевал Ойкава. – Пусть будет плохим сеттером. Я плакать не буду.
На самом деле, Ойкаве в команде вовсе не нужны были хорошие игроки: его собственный талант вытаскивать максимум из каждого лучше всего обрамляли середнячки вроде Иваидзуми. Думать о нём в таком ключе Хаджиме не любил, а не думать – не мог.
Он уже смирился, что для талантливых младших игроков выступает в роли телохранителя и доброго семпая. Когда он рассказывал об этом матери, она хохотала на весь дом. Обаяшку Тоору она знала с детства и просто не могла поверить, что он издевается над малолетками, в то время как её угрюмый старший сын пытается их спасать.
- Нет, ма. Ты просто послушай. Однажды Кагеяма – это про него Ойкава говорит, что он будущий серийный убийца, – подошёл к нему и спросил, смогут ли они когда-нибудь отработать построение для двух сеттеров. Знаешь, что этот урод ему сказал?
- Что?
- «Я бы с тобой сыграл, - сказал он, - но почему-то не вижу здесь двух сеттеров! Вот он я, но где же второй? Где он? О, где же? Может, ты видел его, милый Тобио?» И начал озираться, типа Кагеяма не сеттер, а пустое место.
Мать хохотала, закрывая лицо кухонным полотенцем, и спрашивала:
- И что Кагеяма?
Хаджиме неловко поводил плечами. Будь Кагеяма хотя бы немного умней, он бы давно уже разобрался, что не так с семпаем, плюнул на него и нашёл себе другой объект для поклонения. Увы, включать мозги ради чего-то, кроме волейбола, он не умел.
- Ну, он заявил, что сам хотел бы стать сеттером, как семпай или даже лучше.
- Святая простота… Тоору ему врезал?
- Мам, только не надо говорить это с таким восторгом. Нет, я увёл мелкого и до конца тренировки отрабатывал с ним диагональный пас. Мог бы и не отрабатывать, кстати. Кагеяма – настоящее чудовище, понимает всё с полуслова. Даже страшно становится…
- Страшно-то почему? Это же здорово – иметь в команде такого игрока.
- Пока что Кагеяма учится у нас у всех. Но вообще-то его прямым наставником должен быть Ойкава. А он его только ломает. Пока Кагеяма растёт, это нормально. Но когда он вырастет и развернётся… - не в силах объяснить словами, Иваидзуми поднял два кулака и столкнул их в воздухе: - Бум-м-м!
- Я думаю, что Ойкава так относится к нему как раз потому, что прекрасно это понимает, - задумчиво сказала его мать. – Может, он тоже его боится?
- Ойкава? Боится? – Иваидзуми захохотал. – Ты вообще его не знаешь, мам.
Это продолжалось до конца средней школы. Хаджиме уводил Кагеяму с линии огня злобных шуточек Ойкавы, или отвлекал Ойкаву, стоило тому завидеть свою любимую мишень для издевательств, и впадал во всё большее отчаяние. Их последний год в Китагаве заканчивался. Чтобы стать хорошим сеттером и сменить на этом посту Ойкаву, Кагеяме приходилось наблюдать за его тренировками тайком. Когда Ойкава это замечал, Иваидзуми опять-таки должен был ловить его за рукав и напоминать, что Кагеяма вообще-то в своём праве.
Он не знал, кого из них от кого спасает. Иногда Иваидзуми уступал желанию выбить дурь из головы Ойкавы самым простым из доступных ему способов – кулаками. Это не особо помогало – дурь в голове Ойкавы не знала границ, пределов и тормозов. Но Хаджиме ненадолго становилось полегче.
Когда они выпустились из Китагавы и оставили Кагеяму позади, Иваидзуми почувствовал такое облегчение, будто смог предотвратить убийство.
2. Начало2. Начало
Хаджиме всегда считал себя парнем не из пугливых. Он не боялся бродячих животных и темноты, спокойно общался со взрослыми с тех самых пор, как научился говорить, обидчикам давал в нос, девчонок сдержанно презирал. В шесть лет, когда его папа по вечерам играл в «Обитель зла» на компьютере, Хаджиме сидел рядом и тоже не боялся. Мама пыталась отправить его спать, но он только возмущённо вскидывал на неё глаза: «Но папа ещё не всех убил!»
Это было давно, почти два года назад. Теперь Хаджиме наверняка поубивал бы всех зомби сам.
Казалось, мир уже не может ничем его напугать.
- Смотри! Я царь горы! – прокричал Тоору, раскачиваясь на одной руке. – То есть, царь дерева!
Тоору был его самым лучшим другом. Они познакомились на прошлой неделе, когда родители Тоору поселились по соседству от семьи Иваидзуми. У Тоору была старшая сестра, которая постоянно его обижала, называя его причёску девчоночьей, а шутки глупыми. Тоору дразнил её толстой глупой морской мышью и по секрету рассказал Хаджиме, что сестру забирали инопланетяне, поэтому она такая сумасшедшая.
Мама Хаджиме смеялась, что у него случилась первая любовь. Он не понимал, о чём речь, но на всякий случай обижался.
- Держись обеими руками! – заорал он на Тоору, сам от ужаса вцепившись в ствол дерева ещё крепче.
- Не хочу!
- Держись. Или ударю!
- Сначала дотянись до меня, - Тоору показал ему язык и забрался повыше. Хаджиме сжал зубы и полез за ним. – Эй, я пошутил! Осторожно, эта ветка очень тонкая…
Ветка хрустнула под ними, и оба застыли, едва дыша. Потом Хаджиме осторожно, задом, начал спускаться. Оказавшись на земле, он облегчённо вздохнул и тут же нашёл взглядом в густой листве майку Тоору.
- Слабак и трус, - презрительно пропел тот с самой верхушки дерева. – Залезай ко мне и покажи, что ты настоящий мужчина!
Это было очень обидно, и Тоору это знал. Он специально говорил гадости, чтобы сделать Хаджиме побольней.
- Дурак! – крикнул он. – Я на этом дереве с пяти лет лазаю, мне уже неинтересно! Но там очень тонкие ветки. Я специально встал внизу, буду ловить тебя, если ты грохнешься!
- Я не грохнусь!
- А я всё равно буду стоять, – Хаджиме упрямо топнул ногой. Он очень злился, что пришлось говорить Тоору вслух такие простые вещи. Но раз он уже их сказал, незачем было жалеть.
Тоору надолго умолк. Хаджиме надоело смотреть на пятно его майки против солнца, и он прислонился к стволу дерева, скрестив руки и приготовившись ждать, сколько потребуется.
- Ива-чан, - неуверенно позвал Тоору. Хаджиме встрепенулся:
- Что? Ты застрял?
- Нет! Я что, похож на человека, который может застрять на каком-то жалком дереве?
- Не похож, - признал Хаджиме.
Тоору быстро спустился с дерева. Хаджиме зорко следил за тем, на какие ветки он опирается, и держал руки наготове. Если бы Тоору упал прямо на него, было бы очень больно. Но Тоору не упал. Только в конце, когда надо было прыгать на землю с последней ветки, он неудачно приземлился на коленку. Но они оба знали, что на разбитые коленки не стоит даже обращать внимания.
- Ты что-то хотел спросить, - напомнил Хаджиме, вытряхнув из его волос – кудрявых и мягких, совсем не как у девчонки, глупая сестра – кусочки коры и веток. Тоору тоже помог ему отряхнуться.
- Я уже забыл, - беззаботно сказал он. – Давай найдём дерево, на которое ты ещё не лазал? А то так неинтересно получается.
- Только пообещай мне, что не будешь делать опасных вещей, когда я тебя не страхую, - потребовал Хаджиме. Тоору удивлённо округлил глаза, но потом расхохотался:
- Буду делать всё, что захочу, глупый Ива-чан! – он побежал прочь от Хаджиме. Тому вдруг захотелось или провалиться сквозь землю, или ударить его побольней. – Не стой столбом, сначала догони меня, а потом уже указывай!
Когда Хаджиме его догнал, было уже не до того.
3. Бешеный Пёс3. Бешеный Пёс
- Если ты к нему полезешь, он тебя убьёт, – снова и снова скучным голосом повторял Иваидзуми. Ойкава пытался спорить, тыкал в него пальцем, издевательски хохотал, бил себя кулаком в грудь, устроил целое представление на тему своего умения справляться с любыми трудными игроками. Но Хаджиме был непреклонен: – Его проблема не в том, что он трудный игрок. Ему лечиться надо.
Ойкава обвинил его в снобизме и нежелании выходить из зоны комфорта, указал на то, что Бешеный Пёсик пришёл на тренировку сам и явно улучшал свои волейбольные навыки где-то ещё, пока был в загуле.
- Он хочет играть, – сказал Ойкава. – Он плевать хотел на команду, это правда, но я могу заставить его изменить своё мнение.
- Нет, не можешь. Ты с ним не справишься.
- Ну что он, побьёт меня, что ли? Ты сам это делаешь каждый раз, когда тебе что-то не нравится в моём поведении. Нашёл, чем пугать.
Иваидзуми молча встал и ушёл. Ойкава, конечно, сразу же его догнал, и принялся извиняться, и заявил, что не хотел сравнивать его с Бешеным Псом и ни с кем вообще, и что Иваидзуми можно то, чего другим нельзя, но на этот раз у Хаджиме не было настроения прощать идиоту его баранью упёртость.
- Держись подальше от Кентаро, – сказал он, ткнув Ойкаву пальцем в середину лба. Тот беспомощно застыл, скосив глаза на палец. – Можешь отрабатывать с ним комбинации и учить финтам, но прессовать его я тебе запрещаю. Ради твоей же безопасности. Ты понял меня?
- Его не надо учить финтам, – попытался возражать Ойкава. – Он очень сильный, я пока не нащупал границы его умений, он не даётся…
- Ты. Меня. Понял?
Ойкава осторожно отодвинул его руку от своего лица и поправил свою и без того идеально лежавшую чёлку.
- Не понимаю, почему ты так беспокоишься, Ива-чан. Я большой мальчик и могу справиться…
- Ты и не должен ничего понимать, – рявкнул Хаджиме, снова надвигаясь над ним и мечтая о дополнительных десяти сантиметрах роста. – Просто дай мне с ним разобраться. Я смогу лучше, чем ты.
Ойкава тоже, казалось, вспомнил, что он выше Иваидзуми ростом. И мгновенно этим воспользовался – посмотрел сверху вниз, потрепал по затылку, улыбнулся и был таков. Но больше к новичку не приставал, молчаливо отойдя в сторону и предоставив Хаджиме свободу действий.
Иваидзуми заставил Кентаро склонить голову, особо не напрягаясь: тому просто нужно было увидеть силу, большую, чем он сам. Хаджиме любил поединки чистой силы. В них всё было гораздо проще, чем в его самой большой жизненной битве – Сражении При Ойкаве.
В общении с Ойкавой ему всегда хотелось быть выше и массивней, давить и подминать под себя, хватать за руку и задвигать в угол, загораживать спиной и носить через плечо. Увы, суровая реальность требовала от некоторых фантазий отказаться.
В конце концов, Ойкава поступил так, как поступал всегда, когда решения Хаджиме ему не нравились, но приносили пользу. Он притворился перед всем миром и перед самим собой, что поручить Бешеного Пёсика заботам Иваидзуми было его собственной идеей. Кентаро стал ходить на тренировки и в хорошем настроении даже слушал, что ему говорят.
- Ты проделал отличную воспитательную работу, Ива-чан, - похвалил его Ойкава, когда они тренировались вдвоём в какой-то из выходных незадолго до турнира префектуры. – Ты мог бы стать соцработником, для трудных подростков ты бы стал настоящим авторитетом!
- Трудные подростки – это такая фигня, - бросил Хаджиме. – Я привык работать с безнадёжными случаями.
- Это с кем, например?
Видя слишком неприкрытое, чтобы быть искренним, удивление на лице Ойкавы, Иваидзуми в который раз проявил недюжинное терпение. Он сдержался и не набил ему морду. Вместо этого – надо же было как-то справиться с эмоциями – он вколотил мяч в землю так, что плечо заныло, а алюминиевая банка, которую они использовали вместо ориентира, сплющилась в лепёшку.
4. Ангина4. Ангина
Во втором классе старшей школы Ойкава перенапрягся.
Поступая в Аоба Сейджо, он мечтал о сильной команде и внушающем доверие тренере, который даст ему раскрыть себя и выйти на национальные. О том, что в старшей школе надо ещё и учиться, он подзабыл. Голова у него была что надо, и учёба давалась ему легко, но даже гений не смог бы тренироваться по тридцать часов в неделю и при этом следить за своими оценками.
Ойкаве плевать было на то, чего не могут гении. Он не мог проиграть ни в чём, поэтому не стал выбирать между учёбой и спортом, а просто вычеркнул из жизни всё остальное. Волейбол заменял ему развлечения, вечера и большая часть ночей были отданы урокам и дополнительным учебным проектам. Милой девочке из клуба лёгкой атлетики, которую он завёл себе, чтобы отстали все остальные, быстро надоели их отношения без отношений, и она ушла к кому-то из школьного комитета. Ойкава едва это заметил.
Иваидзуми относился к тем ученикам, на которых в учительских давно махнули рукой. Иногда он собирался и мог даже некоторое время не слишком портить средние показатели класса по успеваемости. Чаще всего ему было лень. Он не понимал, зачем надо рваться на части, если им с Ойкавой – уж Ойкаве-то стопроцентно – светят спортивные стипендии. Они будут играть в волейбол в университете, так зачем притворяться, что им от жизни нужно что-то ещё?
- Ива-чан, ты такая простая душа, - умилённо говорил Ойкава, когда Иваидзуми пытался поделиться с ним своими соображениями. – Я бы хотел быть настолько же непрошибаемым дурачком, но мне не дано. К величайшему сожале... Нет, стой-стой-стой, ты же не будешь бить меня прямо сейчас?
- Почему нет? Я же непрошибаемый дурачок, мне можно, - Хаджиме прижимал его к окну, если дело происходило в школьном коридоре на перемене, или к любой другой вертикальной поверхности, и наслаждался тем, как Ойкава вырывается.
Ойкаве хватило сил, чтобы войти в десятку лучших учеников и стать наиболее вероятным кандидатом в капитаны команды уже в конце его первого года. На каникулы Иваидзуми уехал с родителями в Европу, а когда вернулся – узнал, что, вместо того, чтобы отдыхать и набираться сил, Ойкава нашёл себе подработку в детской спортивной школе.
- Ты себя в гроб загнать хочешь? – прямо спросил он во время их обычного вечернего созвона.
- Ты мог бы за меня порадоваться, - обиделся Ойкава. Судя по звукам в трубке, он что-то рисовал или чертил схемы. – Я нашёл себе отличную работу, которая помогает отрабатывать спортивные навыки и позволяет издеваться над людьми за деньги. Подумай, разве что-то может быть лучше?
- Я лучше подумаю о том, что будет с командой, если ты свалишься от переутомления, - Иваидзуми уже приготовился сердито бросить трубку, но Ойкава неожиданно назвал его по имени:
- Ива-чан, - и голос его звучал не так, как всегда. – Спасибо, что заботишься обо мне.
Хаджиме почувствовал, как загорелись щёки. Он непроизвольно повернул голову в сторону окна. Если высунуться и посмотреть налево, можно было увидеть окна дома Ойкавы.
- Надеюсь, ты помнишь, что я всегда тебе помогу, если что, - промямлил он. – Не забывай просить.
Против обыкновения, Ойкава не стал издеваться над его косноязычием, хотя слышно было, как он фыркнул в сторону.
Конечно, Ойкава у него ничего не просил и ни на что не жаловался. Он просто слёг с ангиной перед самыми летними тестами, и Иваидзуми почти месяц носил ему домашние задания и заменял его на работе. Оказалось, Ойкава сам рекомендовал его на своё место.
Первую неделю его, заразного, даже навещать было нельзя. Он лежал с температурой и без голоса, но Иваидзуми всё равно звонил каждый вечер и рассказывал новости из школы и клуба, а Ойкава комментировал хриплым шёпотом. Болезнь сжирала всю его энергию, делая почти безобидным. В это самое тяжёлое время Иваидзуми вдруг узрел, каким Ойкава мог бы быть, не будь он такой сволочью.
Чтобы соскучиться по сволочи с бешеной силой, ему хватило трёх дней.
Ойкава справился. На излёте болезни Иваидзуми приходилось силой тащить его домой после школы и вместе с ним пропускать тренировки, чтобы быть уверенным, что Ойкава не станет надрываться в одиночку. Пару раз они ругались из-за этого чуть ли не до драки, причём по инициативе Ойкавы. Поднакопленная энергия бурлила в нём, и Иваидзуми начинало казаться, что он пытается удержать в руках зажжённую динамитную шашку.
Он удержал.
- Ты молодец, что дал ему восстановиться, Иваидзуми, - сказал тренер Нобутеру, когда они в один прекрасный летний день вернулись в зал и первогодки накинулись на Ойкаву, как орава котят.
- Ага. Только он теперь меня ненавидит.
- Не глупи. Он знает, как дорого стоит твоя забота.
Ойкава опрашивал молодёжь о достижениях за месяц. Молодёжи было, что рассказать: в отсутствие капитана они тренировались индивидуально, провели дружеский матч с городской командой и разбили стариков наголову. Наглый Киндаичи уже спросил капитана, чем сам-то он занимался всё это время.
- Небось валялись на диване с дамскими журналами, семпай? – изгалялся он. – Знаем мы вас! Устроили себе с Иваидзуми-семпаем дополнительные каникулы, пока мы тут вкалывали!
Вместо того, чтобы поставить нахала на место, Ойкава усмехнулся и обнял Киндаичи и стоявшего рядом Куними за плечи.
- Я рад, что вернулся к вам, ребята.
И пока все они орали и хлопали его по спине, тренер снова повернулся к Иваидзуми:
- А ты чего стену подпираешь? Тебе приглашение на тренировку нужно?
- Ива-ча-а-ан! – позвал его Ойкава, сложив ладони рупором, как будто Хаджиме стоял не в десяти метрах, а на другом конце города.
- Не ори, болезный, опять горло сорвёшь, - проворчал Иваидзуми, отлипая от стены и двигаясь к нему.
+1. Поражение+1. Поражение
На самом деле, Иваидзуми понимает, что сражение при Ойкаве проиграл давным-давно – лет в тринадцать или четырнадцать, если не раньше. Он точно не помнит.
Было так.
Мамины шутки про первую любовь перестали быть шутками в тот самый момент, когда он впервые в жизни возбудился, за воротник оттаскивая Ойкаву от телевизора. Был вечер, Ойкава был у него в гостях и отказывался ложиться спать. Попытки Иваидзуми отправить его в кровать неизменно оборачивались потасовкой, но в тот раз он постарался держаться на расстоянии. И долго ещё соблюдал преувеличенную дистанцию. А потом привык, выучил парочку дыхательных упражнений, выработал в себе здоровое раздражение – и смирился.
В средней школе Ойкава очень быстро рос, много тренировался, бесстрашно заводил новых друзей, большинство из которых потом хотели его прибить, и врагов, большинство из которых потом хотели у него учиться, пугал младшеклассников, осваивал науку флирта с девчонками (вот где у него точно был талант), залезал к Хаджиме в окно по ночам, чтобы рассказать о только что увиденных фильмах или просто посидеть за его компом, пока он спит.
У Иваидзуми вполне получалось с этим жить, пока Ойкава перебирал всех девочек в своём фан-клубе и о каждой рассказывал какие-нибудь тошнотворные подробности. Пару раз Ойкава просил подружек позвать своих подружек, и они ходили на неловкие двойные свидания в кино и кафе, где Тоору пытался быть очаровательным принцем, а Иваидзуми разрушал его попытки. Девочкам они оба нравились. Жаль только, сами девочки не нравились Иваидзуми.
Нет, он был уверен, что когда-нибудь сможет почувствовать что-то к кому-то, кроме Ойкавы. Просто пока кандидатов не находилось, а он не очень-то и искал. Ни на какой ответ со стороны Ойкавы он не надеялся, просто… В общем, сам себе он это объяснял так, что другие люди всё равно не выдержат сравнения с этим придурком. На большую откровенность Иваидзуми не решался даже в мыслях.
Чем старше они становились, тем отчётливей он понимал, что совсем не такой смелый, каким себя считал в детстве. Он боялся проигрышей, боялся быть слабым и неуспешным в волейболе, дико и нерассуждающе боялся за Ойкаву. А сам Ойкава не боялся ничего. Ни в детстве, ни теперь. Наверное, потому, что Хаджиме взял все страхи на себя. В ещё один из вечеров – они закончили играть один на один и сидели прямо на земле на краю огороженного сеткой поля – Ойкава закинул руку ему на плечи и спокойно сказал:
- Я всё понимаю, Ива-чан. Ты на месте меня почему-то видишь хрустальную вазу, и это неизлечимо.
- … А? – только и выдавил из себя Иваидзуми.
- Честное слово, - у Ойкавы вырвался смешок, - я так давно жду, что тебе надоест и ты мне всё выскажешь.
- Чего?..
- Вечно забываю, что тобой и твоим упрямством можно гвозди забивать.
Он разглядывал Иваидзуми, и выражение его лица вызывало чувство, похожее на страх. Хаджиме сидел под его рукой, боясь пошевелиться.
- Господи, Ива-чан, я реально должен всё прямым текстом сказать?
Иваидзуми осторожно пожал плечами. Ойкава закатил глаза и с обречённым видом преодолел разделявшие их полметра.
В голове Иваидзуми остались одни восклицательные знаки, но он быстро справился с приступом ужаса.
Это не был его первый поцелуй, так что он примерно знал, что надо делать. Но Ойкава ухмылялся ему в губы. Это отвлекало и выводило из себя.
- Прекрати ржать, идиот.
Ухмылка стала шире.
- Я бы никогда не стал портить такой романтический момент, - объяснил Ойкава, склонив голову набок и глядя на него с - ладно, теперь можно было это сказать -нежностью, - но Ива-чан, ты так ужасно целуешься, что…
Дальше он не договорил, потому что Хаджиме сгрёб его за затылок всей пятернёй и потянул. Ойкава охнул и ткнул его в плечо:
- Я к тому, что нам понадобится очень много тренироваться! - сказал он. – Очень много!
- А, - Иваидзуми выпустил его волосы, погладил ещё раз, не удержавшись, и пожал плечами, - ну, на это я согласен.
@темы: осторожно: злой слэш, аниме, Haikyuu, фанфикшн
-
-
25.08.2015 в 20:09Волшебный Полип
-
-
25.08.2015 в 20:14Полип, это замечательно** Спасибо за такой чудесный текст в ленте, он очень вовремя.
На фразе про хрустальную вазу заорал дурниной ещё громче, потому что НЕЛЬЗЯ БЫЛО НЕ.
-
-
25.08.2015 в 21:00Расписался смотрите на него я так рад сижу улыбаюсь в ладошки хлопаю
Заебато-то как
-
-
25.08.2015 в 21:10Ёсими, я теперь боюсь писать, как бы не УГАДАТЬ ЧЕГО-НИБУДЬ ЛИШНЕГО
Deer lord, охо хо? Охо хо хо! Всё ещё виню тебя почти во всём, что связано со мной и Хайкью!
И обнимаю за коленочки с:
-
-
25.08.2015 в 21:13-
-
25.08.2015 в 21:22-
-
25.08.2015 в 21:49Ты такой лапушка
-
-
26.08.2015 в 07:41Опять убиваюсь от восторга о каждую строчку, ну как ты это делаешь только?
Спасибо за волшебный текст
-
-
23.03.2016 в 22:21Самая надежная страховка.
Кажется, я начинаю любить Кётани слишком сильно-
-
23.03.2016 в 23:12-
-
03.04.2016 в 20:09вообще иваои как пейринг мне не особо интересны, в отличие от их бро-отношений: тут комбо замечательное, смотрела бы вечно, и в тексте этого оч много.
ну и отдельное спасибо за язву-Ойкаву, обидчивого, капризного, самовольного, самого неидеального и отличного Ойкаву Тоору ну земле
-
-
03.04.2016 в 22:18Остап уже месяца три не останавливается НИ НА ДЕНЬ. Я не понимаю, эти споконы вообще не отпускают, что ли???
-
-
03.04.2016 в 22:30Я не понимаю, эти споконы вообще не отпускают, что ли???
*поправила ордена* начнешь с одного, а потом сраное многоборье: и теннис, и волейбол, и бейсбол, и...
Короче нет, не отпускают
-
-
04.04.2016 в 12:07*поправила ордена* начнешь с одного, а потом сраное многоборье: и теннис, и волейбол, и бейсбол, и...
Чёрт. Мы обречены. Ещё грядут фигуристы, вы забыли фигуристов... *треск горящих поленьев*
-
-
04.04.2016 в 15:00-
-
04.04.2016 в 18:55И отбил бы.