Ненавижу.
Ненавижу собственную способность спать по пятнадцать часов, не обращая внимания ни на будильники, ни на вопли над ухом, ни на важные дела, которые надо делать... Ну вот какого я легла нормально, спать хотела не очень, а встала, блин, полчаса назад? И сижу перед монитором злобным гремлином, и на улицу выходить боюсь, потому что шатает из стороны в сторону, и на билеты по ОП сил нет никаких (отдохнуула, блядь, выыспалась), и в голове килограмма три не то пуха, не то гвоздей.
Ненавижу Т__т

АПД: Все-таки прочла билеты.
Ну... ну бляя жеее... Не будет у меня никакой повышенной стипендии, к черту всё Т_________т

@настроение: -____-

@темы: даерь, доброе утро, ...а это моя подружка Пятница, а это, дети, называется "пиздец", убиться, ангст, это ты?

---

Тринаадцать .__.

Жадность фраера все еще не сгубила. Осталась только общая психология, и будет мне щастье (или не будет, это уж как выучу :3).
И теперь у меня квест - досмотреть Ван Пис до Триллер Барка за один день.
*вешает на грудь табличку "Не беспокоить".
У меня есть свежекупленный на остановке грейпфрут, кусок мммяса и удобное кресло, и я люблю эту планету, честно.)

Но это, на самом деле, все фигня.
Главное - это чтоб у Пельмени все стало хорошо. Пельмеееэээнь, держииись! Кушай кашки, если можешь! Не пей чай! Не думай об учебе! Вообще ни о чем не думай, отдыхай сиди, лань ты моя загнанная((( Люблю и... люблю.

@музыка: Fleur - Дирижабли

@темы: боюсь, даерь, сааайколоджи, ну-не-могу-же, о мандаринках и красноглазых овцах, нет меня! нету!, фанатизм

---

Поздравляю с днем рождения одного нарисованного человека и одного сумасшедшего актера.
Мукуро-сан, йалюблювас! пусть вас немножко меньше любят в фендоме (а то ну со всеми же уже этосамое ==") и немножко больше - в каноне. И появитесь вы уже в аниме, наконец!

Клип, который невозможно сюда скопировать, а очень хочется.

А вот копетана Джонни Деппа буду любить и поздравлять молча, потому что люблютожебезмерно слов подходящих все равно нету.
"Джонни, за тебя", - как только что сказала маман.

@темы: нечто, видео, каваимся и этосамое, синий ананас, celebration, фанатизм

---

А теперь - для Сэтто, которая внезапно кинкует тех же, кого и я *___*

Фендом: Ван Пис
Тип: слэш
Пейринг: молодой Фрэнки/молодой Айсберг
Рейтинг: а вот R
Отречение: отрекаюсь. Кусок - Оды, идея - Богини, только кинки - мои.)

нма~

Братом - был. Старшим. Сурово смотрел сверху вниз (это же он тогда был выше на целую голову, получается, ну ничего себе), безуспешно приучал к аккуратности, не выносил насмешек над собой, лупил и учил – ну, как-то само оно так получалось, что учил, - лупить в ответ, заставлял на себя ровняться... Да был Айсберг ему братом, был и остается, и одно это заставляет Фрэнки чувствовать себя почти преступником.
И другом – тоже, наверное, был. И тоже остается им до сих пор, хотя теперь все как-то очень резко стало ужасно сложно. Но сколько раз они в своих перепалках еле сдерживались, чтоб не ржать? Сколько раз забывали про взаимные обиды, когда надо было набить морду кому-то постороннему? Сколько раз смертельно ссорились, чтобы помириться на следующее же утро за завтраком? Сколько раз они жизнь друг другу спасали (Том учеников никогда не щадил, а вот на помощь им, если на стройке что-то случалось, успевал далеко не всегда, и приходилось выкручиваться самостоятельно)? Не счесть.
Конечно, занудной скотиной, ничего не смыслящей в оружии, музыке и веселье, да и вообще чертовым придурком Айсберг тоже как был, так и остался, и Фрэнки не устает – по привычке, что ли? – ему об этом напоминать, но…
Но каждый раз, когда Айсберг вроде бы презрительно, а на самом деле просто улыбку пряча, кривит губы в ответ на очередной его детский выпад, у Фрэнки в горле пересыхает. И из головы разом вылетает все, что хотел сказать.
Они теперь работают круглыми сутками, даже в те жуткие часы, когда городские лавочки закрываются на сиесту, и весь Вотер 7, как одно живое существо, изнемогает от жары. У мастеров Тома нет времени на отдых, они и так отстают от графика на пару лет.
Поэтому Фрэнки и Айсберг теперь трудятся бок о бок с рассвета и до полной темноты, прерываясь только на еду.
Бок о бок. Вдвоем, потому что Том жары не переносит. Стараясь не терять друг друга из поля зрения. Постоянно подстраховывая один другого.
А ночью – спят рядом на полу в мастерской, как всегда.
Соприкасаясь, черт бы побрал все на свете, локтями, коленями, ладонями, а еще иногда Айсберг ворочается во сне и перекидывает руку Фрэнки через грудь, почти обнимая…
У Айсберга глаза краснющие от пыли, и волосы, недавно неровно остриженные, в них постоянно лезут. Когда солнце жарит совсем уж невыносимо, он снимает майку, оставаясь голым по пояс, и пот течет по голой спине, и боги, где бы вы ни были, в море или на небе, ну за что Фрэнки такое несчастье? За что ему так мучиться?
- Голову прикрой, идиот, - говорит Айсберг, на секунду оборачиваясь к Фрэнки и вытирая пот со лба.
Фрэнки смотрит на него очумело, окидывает взглядом всего, от кончиков мокрых волос и ссадины на щеке (вчера задело некстати упавшим ключом) до подпоясанных какой-то тряпкой ветхих штанов и тощих исцарапанных щиколоток, машинально булькает что-то вроде «сам ты... морда рыбья» и, не дожидаясь ответа, ковыляет в тень за банданой.
И выливает там на себя полведра ледяной воды, пока Айсберг не видит. Помогает слабо, но все же ноги перестают подкашиваться, и горячее, скребущее, исступленное, стыдное внизу живота чуть-чуть отпускает.
Чуть-чуть. До следующего взгляда на Айсберга, наверное. Спасибо просторным шортам – тот так до сих пор и не заметил, что у Фрэнки на него стоит с утра до вечера, и не спасает от этого уже никакая разрядка и никакие мысли о постороннем.
Обратно к поезду Фрэнки возвращается, чувствуя себя осужденным на эшафоте. В голове бьются неодолимые даже не мысли, а обрывки мыслей какие-то – брат-нельзя-глаза-придурок-губы-спина-мокрая-смотрит-скулы-волосы-пальцы-плечи-губы-губы-губы-блядь-да-за-что-мне-это, что ты сказал, Айсберг?
- Где бандана, я спрашиваю? – Айсберг закидывает на плечо молот, сурово хмурит брови, голос у него хриплый – еще бы, на такой жаре-то, - и Фрэнки кажется, что он умрет сейчас на месте.
- Забыл, - кое-как выдавливает он, невероятным усилием заставляя себя отвести взгляд. Как-то ему немного не до банданы, честное слово.
- Ну ты и придурок, - устало выдыхает Айсберг, спрыгивая с крыши поезда. – Пошли.
И проходит мимо Фрэнки, едва не задевая плечом. Ну а Фрэнки идет за ним, естественно, как собачка на привязи, еле переставляя ноги и судорожно сжимая-разжимая кулаки.
Потому что в голове у него уже совершенно пусто и гулко, и никакой разум не может помешать хотя бы коснуться спины Айсберга, которая вот же, прямо перед глазами, кожа от пота лоснится, и плечи широкие – татуировки от солнечного света будто бы делаются ярче, отчетливей, - и волосы растрепанные торчат из-под банданы, ну красивый же, какой же красивый, аж пальцы на ногах поджимаются…
Айсберг останавливается так резко, что Фрэнки чуть не влетает ему в спину. Если б влетел, никакой силы воли уже не хватило бы, чтобы отодвинуться.
А эта сволочь – ну точно, издевается же, - еще и поднимает легко, одной рукой, ведро с водой, и пьет огромными глотками, не замечая, что вода льется мимо рта, течет по шее, ключицам, а Фрэнки каждую каплю взглядом прослеживает, дурея просто от того, как же хочется.
Айсберг ставит ведро на землю, смотрит на Фрэнки… недоуменно, что ли.
- Айсберг, - шаг вперед сделать, чтобы встать уже вплотную. Надо же, а они почти одного роста, Фрэнки ниже всего на какой-то жалкий дюйм. - Сволочь ты такая…
И – как в омут с головой – губами к губам сжатым, прохладным еще после воды и почему-то дико сладким.
- С ума сошел? – бормочет Айсберг, глядя на него опять сверху вниз, но не отстраняется, боги, какое счастье, не отстраняется, и Фрэнки ему в губы выдыхает – да, да, да.
Спятил. Окончательно. Теряет вот последние ошметки здравого смысла от того, что губы у Айсберга жесткие, ненамного более умелые, чем у него самого, от горячей кожи под пальцами, от того, что всем телом можно, наконец, прижаться, и Том с Кокоро очень кстати сидят в доме, не выглядывая…
- Стоп, - говорит вдруг Айсберг. – Стой-стой-стой, погоди, нельзя, не сейчас.
Он покраснел, как девчонка совсем, и глаза шальные, и дышит тяжело, но Фрэнки от себя отодвигает уверенно, хотя тот тянется схватить и притянуть к себе так близко, как только можно.
- Работать надо, - объясняет Айсберг в ответ на бешеный взгляд.
- Не надо, - Фрэнки уверенно трясет головой, – никому ничего не надо.
И тянется снова, но рука Айсберга упирается ему в грудь, и смотрит тот уже морозно, отрезвляюще словно, и Фрэнки вдруг жутко краснеет и опускает голову.
Когда мозги после такого включаются заново, – это безумно стыдно, он теперь знает.
И Айсберг, наверное, знает тоже, или хотя бы догадывается, потому что убирает руку и говорит уже почти спокойно:
- А вечером мы ужасно поругается и сбежим на самый дальний конец острова устраивать дуэль.
Фрэнки вскидывается, смотрит на него непонимающе широко раскрытыми глазами, но уже в следующую секунду до него доходит:
- Ага. Дуэль, значит? – и по лицу расплывается ухмылка, от уха до уха, предвкушающая настолько, что ею бы детей пугать. Вот будешь, мол, плохо себя вести, - придет Фрэнки и…
- Она самая, - ужасно серьезно кивает Айсберг, но потом не выдерживает и тоже усмехается.
Боги, думает Фрэнки, это же теперь надо до вечера как-то дотерпеть.
- Ты только майку надень, ага? - просит он, завязывая на затылке узел банданы, когда они снова выходят на солнце.
А Айсберг почему-то опять краснеет.

@настроение: мой режим начинает меня беспокоить +___+

@темы: осторожно: злой слэш, Ван Пис!, фанатизм, фанфикшн

---

И для Лая. В обмен на это он написал мне Зоро, Зоро! *г*

Фендом - Собаки
Тип - джен
Персонажи - Джованни и немного Бадоу
Рейтинг Гэ
Жанр... не знаю .__.
И там нету даже намека на сюжет, воат :3

Пиджак – скинуть на пол, как змея старую кожу скидывает. В нем сквозные обгорелые дыры, и кажется, будто он попахивает смертью – слабо, едва различимо, запах сложно определить и разделить на составляющие даже собачьим нюхом, потому что ну не знает Джованни, как пахнет смерть. Просто есть этот запах, и все тут.
Сбросить одним слитным движением плеч, пусть лежит на полу мятой грудой. Потом ведь все равно не удержишься, поднимешь, сложишь аккуратно, стряхнув мельчайшие пылинки - черт побери эту въевшуюся, на подкорковом слое привычную аккуратность, «пижооон», правильно Бадоу говорит…
Растянуть пальцем узел галстука, вздохнуть медленно, с наслаждением, ощущая, что в горле словно бы расправляется что-то смятое и покореженное. Тем, кто никогда не носил галстуков, не понять, какое это счастье – снимать, через голову, как от петли виселичной освобождаясь.
Пуговицы рубашки застревают между озябших пальцев, не поддаются, и хочется рвануть их все разом, чтобы прозрачные кругляши разлетелись в разные стороны, но снова – гребаная аккуратность, гребаная любовь к вещам, которых никогда не бывает слишком много,- и Джованни расстегивает рубашку мучительно неторопливо, стиснув зубы, когда сквозняк проходится по голой уже коже.
Ремень брюк расстегнуть уже проще простого, как и стянуть их вместе с бельем, - к чертям, некогда думать об аккуратности, когда так холодно, и откуда такие жуткие сквозняки в наглухо закрытой квартире? – и кинуть на кресло уже просто так, не складывая.
Очки Джованни снимет в самый последний момент, уже когда опустится в заполненную горячей водой ванную, когда закроет за собой дверь, ограничивая мир четырьмя тонкими стенами. Очки мгновенно запотеют от пара, но и без них сквозь этот пар будет сложно даже собственную ладонь разглядеть. Поэтому – закрыть глаза, откинуть голову, чувствуя затылком прохладный кафель, и… раствориться.
«Тебя нет, тебя нет, тебя нет…».
Тебя съели дикие собаки в трущобах, когда ты был младенцем, ты не пережил операций и медикаментов, тебя в клочья разодрали свои же, тебя убили выстрелом в голову, когда это еще было возможно, тебе свернула шею мать, поняв, что ты бесполезен, тебе голыми руками выдрали чип Хайне и Бадоу, не пожелав даже выслушать, когда ты пришел сдаваться…
Тебя нет.
Это, наверное, что-то вроде медитации. Или чтения священных мантр, или постижения дзен, аутотренинга, гипноза для самого себя.
Потом, после нескольких бесконечных минут не-существования, Джованни начинает медленно собирать себя по кускам, вылезая из той темноты, которая прячется у него в районе загривка.
Вода тихо плещет вокруг его колен. Пар клубится под потолком. В кончиках пальцев покалывает от разбегающейся, разогретой, наконец, крови.
Где-то в другом мире – за дверью ванной – кто-то входит в квартиру. Аккуратно закрывает за собой дверь, передергивает озябшими плечами, устало разматывает шарф… Это все можно представить безошибочно, и Джованни представляет – будто бы даже помимо собственного желания. Потом он машинально раздувает ноздри; пахнет холодом, дымом, пряным чем-то… Бадоу пахнет.
Он один, без Хайне, Джованни даже запахи не нужны, чтобы это почувствовать.
- Джованни, – хрипло зовет Бадоу. Прочищает горло с тихим «вот блядь» и повторяет уже громче: - Джованни?
- Тут я, - отвечает Джованни.
- Оу, - рыжий осторожно приоткрывает дверь, но не заходит сразу: - Можно?
Кажется, это называется «личное пространство».
Ну кто бы мог подумать, что у Джованни оно когда-нибудь будет.
- Можно.
Бадоу заходит, блаженно лыбится – наверное, тоже замерз, пока по городу бегал, - и, не глядя почти на Джованни, направляется к зеркалу.
Развязывая на ходу черную повязку на глазу.
Он же в ней спит даже, вспоминает Джованни. И хочет отвести взгляд, чтобы не мешать, - это самое «личное пространство» должно же быть у каждого, наверное, - но почему-то продолжает смотреть.
- Чешется, сука, - объясняет Бадоу, пытаясь разглядеть в запотевшем зеркале уродливый шрам – крест-накрест, как символ веры на месте живого глаза, Джованни даже знает, кто мог бы такой оставить…
- Неужто блохи? – слабо усмехается он, чтобы хоть что-то сказать.
- Может, и блохи, - нечеткое отражение Бадоу в зеркале ухмыляется ему в ответ, потом он разворачивается и смотрит на Джованни – наверняка покрасневшего, растрепанного, с лихорадочно блестящими глазами, ну красавец же, – но тогда ходить вам с Хайне в ошейниках.
- Извращенец, - лениво фыркает Джованни, снова откидывая голову назад и закрывая глаза.
Просто так. Просто потому, что устал до безумия.

@темы: Собаки, напааарнег, джен, совсем джен, фанатизм, фанфикшн

---

О__о

Для Хаято, и даже по Бличу, и даже про Хирако, и даже с Ишидой.
Рейтинг - PG все-таки, наверное.
Жанр - ыыыфлааафф общий, романс
И, Хаяточке, что-то как-то я не очень понимаю, кто из них получился сверху... >.>

И 850 слов О.о

Ишида уверен, что таких страдальческих морд в природе не бывает. Ну, если только у мимов, которые в Париже, - где-то на другом конце света, - перед туристами лицедействуют, размалеванные донельзя. Но мимы с печальными клоунами – это совсем другое, да. Знавали мы одного такого клоуна, до сих пор, наверное, себя из зеленой жижи заново лепит.
А вот так, чтобы все на самом деле, без всякого грима – и лицо бледное, и уголки губ опущены, и глаза будто траурным черным обведены, вот сейчас слезинка чернильная покатится… Не бы-ва-ет.
Небывальщина, черт бы его побрал. Стоит перед зеркалом, рожи корчит. Что у него, умер кто-то, что ли?
- Туалет для девочек дальше по коридору, - сообщает Ишида, глядя в глаза отражению Хирако. – Это если ты тут рыдать собрался.
Шинджи медленно поворачивается к нему. Теперь все это – глаза, губы, «я сосуд мировой скорби, жизнь полна страданий, а где-то в Африке умирают дети», - нацелено не в зеркало, а на Урью. Напрямую. И бьет по нервам и самообладанию так, что куда там Гетсуге Теншоу.
- Рубашку порвал, - говорит вдруг Хирако. – Новую.
И показывает, осторожно взявшись пальцами за белую ткань, почти с мясом оторванный воротник рубашки, пуговицу, висящую на паре ниток, неровные неряшливые края дыры. Ишида даже на миг удивляется, как это он сразу не заметил всей этой жути, ведь глаз-то наметанный...
- Идиот, - говорит он потом, даже не пытаясь скрыть удивления, - ты что, из-за рубашки так?
- Так новая же, - Шинджи смотрит так, будто это не он придурок клинический, а Ишида чего-то дико важного в жизни не понимает. Будто рубашка, порванная Куросаки во время очередной их интеллигентной беседы, когда вежливый Ичиго держал Хирако за ворот и по-звериному рычал ему в лицо что-то неразборчивое, - это главное его, Хирако, сокровище.
Ишида вздыхает и лезет в сумку за нитками. В конце концов, спасать пострадавших от шинигамского произвола, - долг любого квинси.
- Двинешься – насквозь проткну, - обещает он, вдевая нитку в иголку.
У Шинджи в глазах что-то мелькает на секунду, и скалится он мимолетно, но потом спрашивает вполне невинно:
- Так я, может, на подоконник сяду? И тебе удобней будет, и вообще...
И, не дождавшись ответа, взгромождается на узкий подоконник и широко расставляет ноги. Потом распускает туго затянутый узел галстука, упирается ладонями в край подоконника и замирает, как каменная горгулья на постаменте.
А за окном – как назло, солнце, которое светит Хирако в спину, путается лучами в волосах, бросает на лицо тень, из которой глаза блестят - таким же золотистым, солнечным, нечеловеческим.
Вот же… небывальщина. Восьмое чудо света.
Стараясь не думать о том, как все это выглядит, Ишида осторожно встает у него между ног, - по-другому к чертовому воротнику не подобраться, - и в самый первый раз протыкает тонкую ткань иголкой. Он ждет, что Хирако сейчас дернется, завопит как бы от боли, или просто скажет что-нибудь идиотское, но тот молчит. Только смотрит искоса, задумчиво склонив голову набок, как пальцы Ишиды порхают возле его шеи, оставляя на месте жутковатой дыры в ткани еле-еле заметный ровный шов.
- Крууто, - негромко тянет Шинджи через пару минут, когда его рубашка уже почти принимает человеческий вид. – Что ты там говорил про туалет для девочек, швея-мотористка?
- Свинья ты неблагодарная, - морщится Урью, даже не глядя на него и не прерывая работы. – И не двигайся, я еще не закончил.
Но Хирако вдруг ухмыляется – какие там мимы, какая мировая скорбь, помилуйте, о чем вы? – и наклоняется чуть вперед, не обращая внимания, что Ишида от неожиданности все-таки тычет иголкой в его шею:
- Благодарность? А как тебя благодарить, аа?
Это «аа» он вкрадчиво почти-выдыхает в ухо Ишиде, и того аж колотить начинает.
- Простого «спасибо» будет достаточно, - бурчит Урью, краснея и одним пальцем поправляя сползающие очки, и втайне молится всем богам, каких знает (исключая Куросаки, конечно), чтобы Хирако не придвигался ближе.
Ну, чтобы снова не уколоть его ненароком, да.
А то на шее у Шинджи и так уже выступила крохотная такая капелька крови, надо же, а этот придурок даже и не заметил, лыбится себе, как ни в чем не бывало.
Нет, ну это же невозможно, думает Ишида затем. Кровь же не отстирывается. А он не для того тут мучается с иголкой, чтобы идеально зашитую рубашку потом выбросили из-за какого-то пятна крови, правильно? Правильно.
- У тебя кровь на шее, - говорит он, сглотнув и искренне пытаясь отвести взгляд от этой самой шеи. Тощей, белой, а в расстегнутом вороте рубашки еще и ключицы костлявые видно, галстук-то распущен…
- Так сотри, - Хирако ухмыляется еще шире и даже шею подставляет, как будто Урью – вампир, а он – невинная девица.
Невинная, ага. У невинных таких морд не бывает. Такие морды вообще надо законом запрещать, думает Ишида, потому что напрашивается же не то на кирпич, не то на... что-то еще. Но напрашивается – однозначно.
И может быть, дело в солнце, которое светит в глаза и мешает думать, а может, - в Куросаки, который вообще виноват всегда и во всем, - но Урью поддается на провокацию. Касается кожи Шинджи губами, стирая крохотную - и почему самые серьезные неприятности всегда начинаются с мелочей? - каплю, а потом Хирако, странно хмыкнув, стягивает с него очки, и отступать становится уже некуда.
В общем, во всем, что потом происходит, виноват, конечно же, один Шинджи.
Ну а кто бы сомневался, в самом деле.

@темы: осторожно: злой слэш, о мандаринках и красноглазых овцах, Хлорка, фанфикшн

---

По мотивам Правдоруба, холиваров и черт знает чего еще

Вот есть в этом мире люди, которых я не понимаю категорически, сколько ни пытаюсь. И мне про них даже объяснять ничего не надо - видимо, мозг просто так устроен, что немогуивсё.
Осторожно, фиялочество и мизантропия.

И много искреннего недоумения

Кактусоедов вот не понимаю.
Холивародрочеров, кстати, тоже далеко не всегда.
БЖДшников не понимаю.
Попсу не понимаю от слова "совсем".
Ханжей, позеров, всякую богему с кислыми рожами и просветленными взглядами.
Тех, кто звонит на радио.
Тех, кто участвует в интеллектуальных шоу, и тех, кто их смотрит.
Тех, кто не ставит запятые, зато ставит многоточия. И тех, кто просто не ставит запятые.
Тех, кто собирается выходить замуж и месяцами не говорит ни о чем, кроме платьев, ресторанов и загсов.
Любителей высоких рейтингов, ничего, кроме них, не читающих, не смотрящих и не пишущих.
Тех, кто считает себя гениями, суперменами и самыми-умными-на-свете, независимо от того, так это или нет на самом деле.
Тех, кто ругательски ругает чайников на дорогах.
Тех, кто даже не пытается понять и услышать других.
Авторов учебников.
Тех, кто считает, что 35-40 лет - это старость.
Тех, кто любит крохотных собачек.
Тех, кто готов помогать даже совсем незнакомым людям.
Тех, кто готов посылать нахуй даже совсем незнакомых людей.
Любителей фасоли в стручках.(((
Тех, кто стоит на месте, уткнувшись лбом в стену и напялив розовые очки, и думает, что так и надо.
Тех, кто говорит, что надо убивать всех ___________ (евреев/хачей/педиков/гопников/эмо/политиканов/олигархов и прочая, и прочая).
Навязчивых людей.
Любителей часто нажираться в хлам.
Курильщиков, которые думают, что их все притесняют.
Тех, кто разбирается в физике. И в экономике.
Тех, кто считает, что быть худым - это плохо.
Истероидов, которым "лишь бы внимания".

А! Еще тех, кто кричит на детей.
И тех, кто жутко удивляется, когда из няшных пушистых котят вырастают здоровенные орущие кошки.


Список будет пополняться, наверное. Это нужно только мне, и я никому не признаюсь в ненависти, честное слово.
Ну... только слегка (с) :3

@темы: нечто, часть плана по захвату мира, или БББ, а это, дети, называется "пиздец", маленький глупый психастеник, ну-не-могу-же, о мандаринках и красноглазых овцах

---

Я не могу поймать и убить ни одного комара.
Они летают вокруг, жужжат, кусаются, а я не могу их убить. Ни одного. Совсем. Уже дважды чуть на пол не рухнула, пока тянулась.
*печаль*

@темы: даерь, убииить, доброе утро, о мандаринках и красноглазых овцах, мимолетное

---

Психиатрия - 14 из 15.
...
Блин, в кого я превращаюсь ваще?!))
Повышенная стипендия, повышенная стипендия, повышенная стипендия, еще два экзамена сдать для нее, ооо... *алчно блестит глазами*

Хотя, благодаря Лаю, сволочи такой, некоторым извращенцам, меня теперь мучает один вопрос: я сдала экзамен или моя... мои... кхм, в общем?

@настроение: Итак, сельдерей (с)

@темы: даерь, сааайколоджи, о мандаринках и красноглазых овцах, убиться, Полип счастлив

---

Откуда у меня аллергия на тополиный пух?! Восемнадцать лет ее не было, и вот - нате вам, подавитесь .__. А на кладбище (что-то я зачастила в последнее время на кладбища, ммда) была куча тополееей, аыы х___х *ожесточенно чешет нос и всячески лодырничает*

памятное

А между прочим, ровно год назад я в это же время бродила по квартире из угла в угол, тупо пялясь в пол перед собой, и никак не могла поверить. И пыталась отвлечься чем-то... Ораном, кажется, проглотила чуть ли не все 25 серий за день и ни разу не улыбнулась даже.
Всего год прошел, но вспоминается все-таки, в основном, светлое. И фотография сегодня на могиле была чудесная совершенно **

@музыка: Я подарю тебе котаа, я научу егоо смеяяяться... (с)

@темы: даерь, о мандаринках и красноглазых овцах, celebration, мимолетное, нет меня! нету!

---

Ван Пис, 236 серия

Когда досмотрела, убегала на кухню рыдать. А теперь вот... сублимирую, что ли.
И я понимаю, что про это наверняка писали все, кому не лень. Ну... не читайте тогда, ладно?

Ван Пис, мугивары, тот момент, когда они уходили с корабля. Ангстище и 402 слова.

читать?

Они уходят, оставляя корабль.
Они сходят на землю – не вместе, не командой, с гиканьем перелетая через борт, нет, они сейчас каждый наедине со своим колючим, грызущим изнутри, заставляющим кусать губы, будто от боли.
Земля под ногами горячая: бой, в котором они не участвовали, не имели права участвовать, закончился какие-то жалкие минуты назад. Проигравший – поверженный – лежит на земле, и даже по позе видно, что встанет он нескоро. Победитель же…
Победитель не двигается с места. Они проходят мимо него, не решаясь смотреть в глаза – да и не видно их, глаз, тень от шляпы перекрывает чуть не все лицо, только слезы по грязным щекам катятся.
Пробегает врач, еле удерживая в коротких лапках склянки с лекарствами: проигравшему нельзя помогать, но он же не может совсем ничего не сделать.
Проходит навигатор – спотыкаясь, ничего за слезами не видя, зажимая рот ладонью, чтобы не разрыдаться в голос. Она все не может поверить, что команда – ее команда, семья ее вторая, черт бы побрал этих придурков, - раскалывается, распадается, рассыпается, как песок сквозь пальцы, и не собрать уже, кажется.
Кок идет следом за ней, спрятав руки в карманах и стиснув в зубах давно погасшую сигарету. Он много чего мог бы сказать капитану, победителю, но одного взгляда на него, размазывающего слезы, достаточно, чтобы промолчать – из деликатности ли, или из милосердия, Бог весть. Навигатору утешение сейчас куда нужней.
Мечник спрыгивает через борт последним. Он прощался с кораблем дольше всех – просто стоял, положив руку на теплое дерево и закрыв глаза. Как будто благодарил за всё. И извинялся, наверное, - тоже за всё и за всех, «ты понимаешь, Мэрри, такие дела…».
Неслышно прошагав по песку, он встает перед капитаном. Тот его, кажется, даже не видит: у него сейчас на плечах вся тяжесть Гранд Лайна, миллиарды тонн соленой воды, которые давят к земле, тя-же-ло…
- Привыкай, - только и говорит мечник, кладя дрожащему капитану руки на плечи. – Так теперь всегда будет.
И притягивает его к себе, обнимая. Капитан даже не пытается отстраниться, только шляпа его сбивается на затылок, когда он – ненадолго, всего на пару секунд, эта слабость только на первый раз простительна, - прячет лицо у мечника на груди. А потом отодвигается, и глаза у него уже сухие и спокойные. Покрасневшие только.
А больше никто не произносит ни слова. И мимо поверженного – друга, родного, все еще своего до мозга костей, до кончика длинного носа, - все проходят молча, сжав кулаки и не оборачиваясь. Им кажется, что так уйти будет легче, но на части изнутри все равно раздирает каждого.

@темы: часть плана по захвату мира, или БББ, Ван Пис!, Z+L, ангст, это ты?, фанатизм, фанфикшн

---

Ааатлично. Читая билеты по психиатрии, обнаружила у себя как минимум одно расстройство))
Причем всё совпадает, все симптомы! Что-то как-то мне страшно читать дальше...

@темы: боюсь, даерь, сааайколоджи, маленький глупый психастеник, убиться

---

А у меня дома ееесть...

свалка!

Солнечные ванны, чо :3

А еще у нас творится что-то фееричное с погодой О__о С неба гремит, ветрит, льется, град по подоконнику стучит, и все это - одновременно... Мы умреееооом! *прячется под стол*

@настроение: задрооот

@темы: фото, даерь, намурлыкиваю, а это, дети, называется "пиздец", о мандаринках и красноглазых овцах, мимолетное

---

Йес!!1

Это... я все-таки не удержусь до конца сессии, да.
По заказу телеканала "Культура" Ёсими Охито-Хиро, который готовится к ЕГЭ, учит, простигоспаде, тригонометрию и потому несчастный человек Т__т

Фендом: Реборн
Тип: гет (почти джен)
Пейринг: Бельфегор/Маммон *а теперь угадайте, кто из них девочка)*
Рейтинг Гэ, жанр общий, от прав я отрекаюсь, как всегда, оно получилось обрывочное, а Бел и Маммон - фанонные. Вот.
В процессе написания драббла ни одного телефонного аппарата не пострадало.

читать

Среди высшего звена Варии поговаривают, что за телефонный аппарат, скромно умостившийся на столике в гостиной усадьбы, любая антикварная лавка отвалит кругленькую сумму. Конечно, все разговоры остаются только разговорами – никому не улыбается быть жестоко наказанным (читай: избитым до полусмерти) за разбазаривание казенного имущества, - но каждый вариец, хоть раз заходивший в гостиную, уверен, что слухи не лгут.
И еще все в Варии уверены в том, что этим телефоном можно убивать людей – просто роняя его им на головы. Вряд ли кто-то когда-то это делал, уж больно хорошо аппарат сохранился, но даже для того, чтобы удержать трубку в руках, надо сильно постараться.
Зато – и это несомненно, одна из причин, по которой телефон до сих пор не заменили чем-нибудь более современным, - долго болтать по нему не хватает сил ни у кого.
Ну… почти ни у кого.
- А мне, между прочим, тяжелоо, - лениво тянет Бельфегор, развалившийся в кресле возле телефона и одной рукой держащий адову трубку возле уха Маммон. Маммон на секунду отрывается от напряженного разговора с одним из сотен своих должников:
- Отпустишь – будешь платить. Много, - и снова обращается к телефонному собеседнику: - Нет, дражайший, это было не вам. Хотя вы тоже будете платить, уж поверьте мне.
Принц только вздыхает, перехватывая трубку поудобнее и вслушиваясь в доносящиеся оттуда вопли. «Дражайший», судя по всему, уже на грани сердечного приступа, что неудивительно: за время их разговора с Маммон сумма его долга, и без того немаленького, увеличилась… втрое? впятеро? Бельфегор уже и не считает. Скучно.
- Когда вы брали у меня долг, - мурлыканьем Маммон можно замораживать воду и забивать гвозди, - вас как-то не беспокоили эти, как вы сказали, «безумные проценты». Что? Ну конечно же, вам о них было сказано, за кого вы меня принимаете?
- За исчадие ада, я думаю, - негромко хихикает Бельфегор. – и он прав, разве нет?
Из спинки кресла, на котором он сидит, вырастает тонкое острое фиолетовое щупальце и принимается гипнотически покачиваться перед его лицом, будто примеряясь, где проткнуть насквозь.
- Меня сейчас стошнит, - сообщает Бельфегор, щелкая по щупальцу пальцем и мимолетно отмечая, что наощупь оно шершавое и приятно, по-живому, теплое. – Убери эту гадость,
Щупальце несильно стучит его по макушке, сбивая набок диадему, и исчезает. Маммон кажется полностью погруженной в разговор и совершенно не обращающей внимания на принца:
- Мне плевать на ваших сыновей, матерей, прогоревшие банки и прочие обстоятельства, не имеющие отношения к деньгам, - прерывает она явно длинную и прочувствованную тираду должника. – Или я получаю свой долг, или и с ними, и с вами случится что-нибудь очень неприятное. До встречи… завтра. Бельфегор, клади.
- Слушаюсь, ваше высочество, - издевательски-покорно фыркает Бельфегор, опуская трубку на звякнувший рычаг. Невнятно что-то орущий «дражайший» остается на другом конце провода, и его почему-то совсем не жаль – наверное, потому, что сам Бельфегор уже давно усвоил, что долги Маммон надо отдавать вовремя. – Будут еще приказания?
Он улыбается до ушей, аккуратно разминая затекшую ладонь. Маммон переступает с высокого стула, на котором стояла все это время, к Бельфегору на плечо, усаживается, одернув плащ:
- Налей мне чаю, смертный.
- Да вы обнаглели, ваше высочество, - вздыхает принц, нехотя вынимая себя из кресла и направляясь в сторону стоящего на низком столике посреди комнаты подноса с чайником и чашками.
Маммон невозмутимо принимает горячую чашку у него из рук, делает большой глоток – наверное, в горле у нее совсем пересохло, - и только потом отвечает:
- Ничуть.
Несколько минут они молчат. Бельфегор, снова упавший в кресло, рассеянно вертит в руках серебряную ложку, а Маммон пьет чай мелкими глотками, явно считая что-то (впрочем, понятно, что именно) в уме.
- Маммон, а зачем тебе столько денег? – вдруг спрашивает Бельфегор. Любопытство проскальзывает в его голосе еле заметно, на уровне полутонов, но Маммон этого хватает.
- Дурак, - равнодушно отвечает она. – Чтобы делать из них новые деньги, конечно же.
- И что, ты будешь делать деньги из денег до бесконечности? Должно же это закончиться хоть когда-нибудь.
- Раньше, чем я умру, это не закончится, - отрезает Маммон. На это принцу ответить нечего, поэтому он снова замолкает. Ненадолго, впрочем:
- А если бы тебе надо было… ну, например, заплатить выкуп за кого-нибудь? Если бы его похитили и грозились убить, а мы ничего не могли бы сделать?
Теперь он своего любопытства даже не скрывает: смотрит на Маммон неотрывно, и хотя глаз его она видеть не может, ей смутно кажется, что они блестят каким-то безумным немного интересом. Как у сумасшедшего ученого, проводящего живодерские опыты на живых лягушках.
- На этой планете нет людей, ради которых я готова тратить деньги.
Маммон зевает и делает еще глоток из чашки. Больше ей сказать нечего – да и не надо больше ничего говорить, на самом-то деле.
Бельфегор открывает рот, чтобы спросить еще что-то, но тут же его захлопывает – решает, видимо, что ответ ему не понравится. Потом ухмыляется и тянет почти мечтательно:
- Принцесса Маммон жестоока…
Получается у него так, будто жестокость эта – лучшее «принцессино» качество.
- Это Вария, смертный, - без тени иронии сообщает ему Маммон и протягивает опустевшую чашку. – Еще чаю.

@темы: о мандаринках и красноглазых овцах, и даже гет!, Реборн, фанфикшн

---

Сегодня, пока ждали результатов, сидели в коридоре и делали журавликов и самолетики из распечатанной методички. Методичка была моя, так что понятно, кто это придумал =="

И черт возьми, у меня опять 14 из 15 .__. Половина экзаменов, блин, сдана, а я до сих пор не получила ни одной четверки, чтобы потом уже не надрываться((( Жадное чудовище Полип хочет повышенную стипендию *г*
Нет, я радуюсь, на самом деле, но блииин, как же ломает учиться...

А еще я скачала Огнелис, и там можно ставить на заставку кого угодно, и теперь Маримомен гневно смотрит на меня еще и с заставки. Уууу, мооорда *_____*

@настроение: блякавай)

@темы: даерь, сааайколоджи, ну-не-могу-же, о мандаринках и красноглазых овцах, Полип счастлив, фанатизм

---

У меня теперь есть огромное кресло-груша, о котором я мечтала лет пять. *г*
И диск с "Шерлоком Холмсом", и мыльные пузыри, и носки в горошек, и маленькие няшненькие оранжевенькие плоскогубцы, шишиши :3 *маньякфейс*
Еще у меня есть прочитанный учебник по эксперименталке, которая экзамен и которая завтра. И моральное право немножко отдохнуть и пострадать фигней. И два открытых окна ворда, в каждом из которых - по начатому фику, и оба этих фика я, блин, понятия не имею, как заканчивать.
Кхмда, я цинично нарушила собственное обещание не писать. Просто без этого, оказывается, уже никак О.о, но божемой, какая же х ничего путного все равно не выходит((
Пойду-ка я опять к Куску, вот.

@настроение: сплю

@темы: покупки, даерь, часть плана по захвату мира, или БББ, каваимся и этосамое, маленький глупый психастеник, о мандаринках и красноглазых овцах, убиться, нет меня! нету!, фанатизм

---

Ну почему для того, чтобы получилось нормальное утро - с душем, кофе, нормальным завтраком, без нервов, паники, беготни, "я-опаздываю-опаздываю-убейте-меня!", - надо всю ночь не спать? .___.
Бееесит.

А теперь еще надо заставить себя выйти из дома и поехать разбираться с чертовой физрой... Не хочу.(

@настроение: нно зато я дождалась хоть какого-то фансервиса в Ван Писе. Теперь ликую :3

@темы: даерь, сааайколоджи, доброе утро, маленький глупый психастеник, убиться, нет меня! нету!

---

Вашужмать О____о
У меня. Автомат. По психогенетике. Причем не просто автомат, а 15 автоматом. То есть - лучше некуда.
*нервно смеется и обливается слезами* Ч-черт, как круто. Это значит, что осталось всего 4 экзамена *______*

@настроение: счастье

@темы: нечто, даерь, сааайколоджи, а это, дети, называется "пиздец", ну-не-могу-же, Полип счастлив

---

Татата

Новый дизайн. Ну и аватары заодно, все-таки лето же.
В этом во всем слишком много зеленого цвета, цитат, любви и обожания, п-пардон >.> Но ыыы! *г*

@настроение: ох, зря я полезла в сообщества аватарок на жж... ох, зряя...

@темы: даерь, доброе утро, а это, дети, называется "пиздец", о мандаринках и красноглазых овцах, мимолетное, Полип счастлив, фанатизм

---

Устами башорга

ххх: видела сегодня надпись на церкви: церковные свечи запрещается продавать лицам, обращающимся к служителям темных сил т.е. к колдунам, магам, экстрасенсом, чародеям и ПСИХОТЕРАПЕВТАМ!!!
ууу: предлагаю переименовать наш ВУЗ в институт имени СОТОНЫ!!!Х)

*дьявольский хохот*

@музыка: Слот - Только Бы Прикалывало

@настроение: б. к.

@темы: сааайколоджи, каваимся и этосамое, о мандаринках и красноглазых овцах, мимолетное, Полип счастлив