Я затащу тебя в ад - если ты не против, конечно.
Оно поселилось у меня в голове ещё, кажется, зимой и с тех пор периодически стучало по батареям, напоминая о себе. Я заходила в ворд, перечитывала уже написанное, входила в транс и набивала ещё страничку, после чего забывала об этом художестве на пару месяцев. А потом снова вспоминала, открывала, удивлялась, что тут ещё можно что-то продолжить… Ну и да.
Фендом: снова Ван Пис
Персонажи: Кид, Ло, Импел Даун и импелдауновцы
Жанр: дарк
Рейтинг: ПГ
Тип: думался джен, но главгерои – пидорасы, что ж ты будешь делать ._.
Ахтунги: АУ, по-любому ООС, сюжета мало, размышлизмов много (пожалуй, слишком много для Юстасса с Трафальгаром). Во всей этой штуке виноваты две песни, которые рандомно выпали в моём плеере одним мерзким зимним вечером. А может, и не вечером, не помню уже.
Таймскип, Акаину главнокомандующий, поэтому с пиратами, считай, официально воюют. Но это всё в большом мире, а Импел Даун просто делает то, для чего когда-то был построен.
Четыре тысячи слов, и если бы я знала, что с этими идиотами делать дальше, то что-нибудь обязательно бы сделала.
Тик-так.
читать
Замок на этой решётке открывали крайне редко. Еду тем, кто за ней сидел, бросали прямо через щели перекладин, а новые «постояльцы» сюда, на нижний уровень Импел Даун, прибывали хорошо если пару раз в год. Впрочем, сейчас этот устоявшийся порядок обещал несколько поменяться: новое командование Дозора вовсю устанавливало новые правила. Те, кому эти правила казались чересчур жёсткими, отправлялись нести службу на самый запад Ист Блю, или на восток Вест Блю, или вовсе на дальние северные острова, - подальше от зорких глаз и собачьего (безо всякой иронии) нюха начальства.
Короче говоря, защёлкнуть тяжёлый засов на двери камеры Ганнибалу удалось лишь с третьей попытки и основательно его обматерив. Дребезжащий голос тюремщика разносился по необъятному пространству уровня, отлетая от невидимых в темноте стен долгим эхом, но его это ничуть не смущало. Засов скрипел, Ганнибал дребезжал, остальные посетители-обитатели уровня морщились и молчали.
- Зар-раза, - припечатал он напоследок, кое-как выдернув ключ из проржавевшей замочной скважины, кинув его в бездонный карман штанов и вытерев пот со лба. – И ведь второй раз за неделю открываю, мог бы уже и не выкобениваться… Но нет же, всякая тварь мне будет нрав показывать!
Капитан Дозора, сопровождавший вместе с ним нового заключённого, ничего на это не ответил. Здоровенный попугай на его плече, наоборот, хлопнул крыльями, будто разделяя раздражение Ганнибала, и рявкнул:
- Р-р-ржавый якор-рь ему в печень!
Голос у него был даже более мерзкий, чем у второго начальника тюрьмы, - а это само по себе вполне могло считаться достижением. Капитан молча погладил попугая по перьям, чтобы заткнулся.
- Долго нам их тут держать-то? – без особого интереса спросил Ганнибал, уже направляясь к лифту. – А то ведь места не хватит даже у нас, расплодилось их...
Капитан, чеканя шаг и придерживая на плече попугая, шёл за ним следом.
- Приказ главнокомандующего, - голос был высокий и глуховатый. – Вы же знаете, «Большая Облава», живыми или мёртвыми.
- Еще бы мне не знать, - проворчал Ганнибал. – Вы ловите, мы сажаем, те, - он ткнул пальцем куда-то вверх, сквозь камни и перекрытия, - судят…
По короткому фырканью капитана было ясно всё, что он думает о тех, кто судит.
- Какой там суд. Раз на них есть листовки, вина уже доказана.
- Голову с плеч! – взвизгнул попугай. – С пле-еч! И никакого Р-Р-Рафтеля!
- Какая… умная птица, - в голосе Ганнибала явственно слышалось отвращение. Капитан, видимо, предпочел его не заметить. Они зашли в лифт, молчаливая лейтенант Домино захлопнула двери и нажала на рычаг, и адская машина, трясясь и рассыпая белесые искры, медленно двинулась вверх.
Только когда её грохот затих где-то на верхних уровнях, когда раздавшееся в ответ на него львиное рычание оборвалось болезненным взвизгом, когда на Шестом Уровне вновь воцарилась глухая тишина и почти первозданная темнота, – только тогда Юстасс Кид позволил себе выдохнуть, выругаться и слабо ударить кулаком по полу камеры.
От усилия, которое ему для этого потребовалось, ошмётки сознания чуть не расползлись, как расползаются доски палубы под ногами, открывая взгляду тёмную морскую воду.
Похоже, Кида всё-таки неслабо приложили головой, когда тащили на корабль Дозора.
… А он всё пытался вырваться, обернуться, посмотреть, как тонет его Марди Бам, его девочка, самый важный накама и единственная женщина, которой он хранил верность, хоть она и была из дерева и железа. То, что у Кида заменяло честь и принципы, рвалось и тянуло остановиться, чтобы хотя бы попрощаться по-настоящему, раз уж он не смог её уберечь.
Не дали. Дали только пару секунд поглазеть на рыжее зарево над тем, что осталось от Марди (даже в смерти она не предала капитана – зарево по цвету было точь-в-точь как его волосы), а потом ударили по затылку, чтобы больше не рыпался.
Хотя попробуй порыпайся, когда на тебе наручники из кайросеки.
В камере наручники заменили куда более прочными оковами на короткой цепи, но Юстасс даже не успел почувствовать в себе силу Фрукта, пока бормочущий что-то не слишком цензурное Ганнибал снимал с него одно и защёлкивал на запястьях и лодыжках другое. Наверное, для этого была какая-то определённая процедура, специально разработанная, прописанная в уставе и выверенная посекундно, чтобы заключенный не смог убежать, уползти, улететь или, скажем, утечь зелёной жижей...
У них здесь всё было продумано. Из Импел Даун не существовало выхода – особенно теперь, после того, как здесь побывал Мугивара и всех поднял на уши. И ведь он-то сбежал и отсюда, и из Маринфорда, и вообще из поля зрения Дозора, - а остальным «братьям по морю» пришлось при новых порядках отдуваться за его безумства, спасибо, блядь, Мугивара…
Теперь в Импел Даун каждая крыса была на счету и на виду, о заключённых и говорить нечего. Да они здесь надолго и не задерживались: адмирал Сакадзуки подписывал приказы о смертных казнях без малейшего душевного трепета.
И всё это вместе значило, что выхода нет никакого. Впервые в жизни Кид попался, и с первого же раза – насмерть.
- Какая встреча, - лениво раздалось откуда-то, и это «откуда-то» было точно за пределами юстассовой головы. – А я-то надеялся хотя бы здесь от тебя отдохнуть, ублюдок.
Голос разом прочистил Киду мозги и заставил забыть о том, что у него там где-то что-то расползалось. Пожалуй, Юстасс бы даже вскочил этому голосу навстречу, если бы мог, - с самыми воинственными намерениями, естественно.
- Трафальгар, – только и выдал он, выпученными глазами уставившись в сторону противоположной стены, где на фоне серых влажных камней уже вырисовывалась фигура… ну да, Трафальгара Ло, который сидел, сложив скованные руки на груди, и разглядывал новоприобретённого соседа.
Глаза постепенно приспособились к темноте, и Кид смог разглядеть даже дурацкую меховую шапку, что валялась на соломе рядом с Ло, и босые ноги в пятнистых от грязи и от природы штанах, и щедрую россыпь подживших ссадин на лице.
Ему, должно быть, было дико больно ухмыляться. Но Трафальгар Ло не был бы Трафальгаром Ло, если бы не поприветствовал недруга коронной своей ухмылочкой, которая Кида всегда вгоняла в состояние, близкое к животному.
- Добро пожаловать, - сказал Ло. – Чувствуй себя как дома.
- Что ж ты не сдох при задержании, мразь? – риторически вопросил Юстасс, который не был бы Юстассом, если бы на эту ухмылочку не ответил. В меру нынешних возможностей, конечно.
Вряд ли этот ритуальный обмен любезностями вышел таким же эффектным, как в прошлые их встречи, когда у обоих была и гордость, и оружие, и накама, и свобода, в конце концов... Но даже сама попытка успокаивала. Кид поймал себя на мысли, что сидение в одной камере с Ло кажется ему всё-таки чуть лучшей перспективой, чем прозябание в одиночке. Да и не так уж долго им сидеть осталось, если он правильно уловил смысл разговора Ганнибала с птицефилом-дозорным.
Судя по всему, Ло подумал о том же, потому что в следующей его реплике уже почти не слышалось сарказма:
- Нам дали ещё одну возможность подохнуть вместе, - произнёс он задумчиво и потёр затекшее запястье под тяжёлым браслетом оков. – Предлагаю этому порадоваться.
- Ура, бля, - сказал Юстасс.
Оставайся у него еще хоть капля сил, он бы, может, и впрямь порадовался тому, что Трафальгар ухитрился сохранить свою нездоровую язвительность даже в таких условиях. Но после пятичасовой драки с дозорными, после трупов ребят на палубе Марди, после не то мёртвого, не то оглушённого Киры, чьи спутанные волосы подметали пол трюма дозорского корабля (за все время пути до Импел Даун Кира так и не очнулся), после того, как его вели по всем этим коридорам, лестницам, а он медленно осознавал, что ничего худшего с ним еще не случалось…
- Поспи, - предложил Ло. – Потом будет легче, я проверял.
Кид последовал его совету и отключился, забыв даже подумать о том, какое право имеет эта рожа ему указывать.
Ничего хорошего ему не снилось. Не то из-за неудобной позы, кайросеки и побоев, не то в Импел Даун по определению никому не могло сниться ничего хорошего.
Сон здесь не давал ни малейшего отдыха. Единственное «благо», которое можно было получить от нескольких часов барахтанья на грани между дремотой и кошмаром, - серое и мутное исступление. Оно захватывало всё тело и подавляло все чувства, топя их в скучной (обречённой) апатии.
Впрочем, не так уж это было и плохо. Возможность ничего не чувствовать в Импел Даун иногда казалась настоящей роскошью.
Первым, что Кид увидел, вернувшись в явь, было яблоко. Оно светило ему прямо в глаза подгнившим коричневым боком, и Юстасс вспомнил, что торговцев, совавших в мешки для провианта подобную гниль, его кок убивал сразу же. Капитан Кид должен был есть самое лучшее. Точка.
Абзац.
- Проснулся, наконец, – безжизненно констатировал Ло от противоположной стены. Юстасс вздрогнул; всё тело прошибло болью, двигаться расхотелось, но он всё же протянул руку за яблоком.
- Т-типа того.
Рот наполнился слюной, а в животе предвкушающе заурчало, но вкуса еды Кид так и не почувствовал. Наверное, оно было и к лучшему.
Сколько-то времени прошло в пустом молчании.
- Это у тебя часы не отобрали, или мне уже мерещится? – спросил Ло потом. – Как будто в часовую башню попал, тик-так, тик-так…
Никаких часов у Юстасса не отбирали, потому что он отродясь их не носил. Точность и пунктуальность, считал он, - это совсем не те качества, которые нужны капитану пиратов, со всеми расчётами должен управляться навигатор (за это его и кормят, в конце концов), так что нахрена?
Он прислушался, но никакого «тик-так» не услышал. На уровне по-прежнему было мертвяще тихо. Однако он никогда не мог похвастаться особо тонким слухом, может, Трафальгар был и прав…
- Да вода это. Мы же ниже уровня моря, вот где-то и протекает.
Не слишком уверенно произнесённые слова повисли в воздухе, как нечто материальное, не спеша исчезать. Словно бы услышав их со стороны, Кид осознал и завис на мысли о том, что да – ниже уровня моря, да – над их головами чёрт знает сколько тонн воды, камня и железа, да – вся эта конструкция пусть и надёжна, но построена пару тысяч лет назад… А ещё там ходят люди и много кто помимо людей, и гниют трупы, и отдаются приказы, и кому-то, может быть, прямо сейчас зачитывают список его преступлений, за которые «Вы будете повешены в соответствии с законами военного времени».
Конвой, увести приговорённого.
- Давит, - неожиданно сказал Ло, а Юстасс уже в который раз вяло удивился тому, насколько совпадают у них мысли.
- Давит, - согласился он. И, помедлив, добавил: – Скорее бы уже, что ли.
- Пока ты спал, заходил Магеллан. Объявил, что мы оборванцы, панки и кто-то там ещё и что у него уже выходные, поэтому с нами разбираться будут только дня через три.
Это было сказано так равнодушно, будто под «разбираться» подразумевалось не «вешать на тюремной площади» (в полном соответствии с законами военного времени), а, например, «поставить в угол».
- Ленивые ублюдки.
- И не говори.
Из стены выходили полупрозрачные люди и таращили водянистые глаза. Кид было принял их за фруктовиков (легко жить в мире, где каждая встречная странная харя – почти наверняка фруктовик), но быстро поменял своё мнение: уж больно похожи они были друг на друга. Не бывает двух одинаковых Фруктов – а значит, семи… восьми, девяти, двенадцати не бывает тем более.
Ло у стены напротив лежал себе, как лежал, и просыпаться от того, что по камере бесшумно ходят призраки, не собирался.
Призраки.
В самом деле, если где и быть призракам, то только здесь. В Импел Даун пираты попадали, чтобы умирать, на шестом уровне обычно оказывались те, кого правительство даже убить боялось. В той камере, где оказались Юстасс и Ло, на стенах не было выцарапанных имён, дат и полных раскаяния посланий потомкам. Юстасс не был уверен, что в наручниках из кайросеки у кого-либо хватило бы сил что-то царапать на стене, но вряд ли дело было только в этом.
Те, кто сидел здесь, и те, кто прочёл бы их послания, были уже мертвы. Несмотря на то, что дышали, потели, думали и обедняли тюремную кухню на шмат сушёного мяса и пару яблок ежедневно.
Самое страшное наказание Импел Даун, более страшное, чем душное пекло, ледяной колодец или рёв чудовищ, от которых ты отделён лишь решёткой: почувствуй себя мёртвым раньше срока. Задолго – возможно, за месяцы и годы – до того, как умереть по-настоящему.
Мертвецы окружали Юстасса, образуя плотный мерцающий полукруг. Они смотрели на него и молчали, а он ещё не настолько уверился в своём сумасшествии, чтобы начинать разговор первым.
И так было ясно, что им от него что-то надо, ведь не полюбоваться же они пришли, в самом деле.
Кид переводил взгляд с левой части полукруга на правую, пытаясь вычленить из общего белого марева хоть одно чёткое лицо. Но призраки проникали друг в друга и казались единым, невнятным и бесформенным целым. Поэтому Юстасс даже не удивился, когда голос раздался не от кого-то одного из них, а будто бы со всех сторон сразу.
Пират? – спросили его.
- Капитан, - осклабился Кид.
Плавал? За сокровищами?
- И за ними тоже.
Мечтал?
- Ну. Все мечтают.
О чём?
Юстасс моргнул.
Высадиться на Рафтеле и плюнуть себе под ноги, чтобы уже не только улыбку Золотого Роджера прославляли в веках. Мечта Юстасса была проста, как монетка в полбелли. Но это не значило, что он не готов за неё убить или умереть.
Видимо, совсем не обязательно было говорить вслух, чтобы полупрозрачные дознаватели услышали.
А сейчас – мечтаешь?
- Я…
Уже нет? Сдался?
- Нет, но я же…
Да я же не выберусь отсюда, смыслу-то мечтать, подумал Кид. Я уже в списке мертвецов, вместе с этим… врачом-убийцей, который сам себя сейчас не вылечит.
Смысл мечты – в том, что она не умирает раньше тебя. Это ты умираешь за неё или предаёшь её и умираешь ни за что. Ты ещё жив. Ты можешь умереть просто так или ради своей мечты, а можешь и не умереть вовсе…
- Да пошли вы нахер, - зарычал Юстасс, снова прорываясь мыслями в слова. Вот только душеспасения в исполнении бездушных клочков тумана ему сейчас и не хватало.
Призраки подались назад, Ло всхрапнул и зашевелился.
- Какая разница, что у меня в голове, если я здесь и не могу ничего сделать? Я сдохну, и хрен это кто изменит!
Ты называл себя всесильным капитаном Кидом, а сейчас не можешь сломать пару стен, что отделяют тебя от твоего моря?..
Исчезли они мгновенно, как штормовым ветром снесло. Пока Кид хватал воздух раскрытым ртом, будто ему дали поддых, Ло встрепенулся и уставился на него бешеными со сна глазами.
- Кошмары? – спросил он.
Его голос был лучшим, что Юстасс слышал в своей жизни.
- Наяву, - пробормотал он и завалился набок, зажмурившись.
Под веками плавали белёсые пятна, но чернота быстро затопила и их.
Проснувшись, он не помнил ни призраков, ни мысленных разговоров. Не изменилось вообще ничего: еда, что им закинули через решётку, была всё такой же безвкусной, Ло – всё таким же помятым, заторможенным, с ввалившимися щеками, кандалы тёрли кожу ладоней, по полу веяло сквозняком, бежать было некуда и…
В голове Юстасса промелькнуло завершающее картину «незачем», но он не спешил с ним соглашаться.
А ещё теперь он тоже мог различить отчётливое тиканье на самой грани слуха. «Тик-так»…
Время уходило. Три дня уже должны были превратиться в два. Кид не чувствовал по этому поводу абсолютно ничего, и, похоже, Ло был с ним согласен. Три дня, две недели, одна минута – какая разница? Что бы ни мерещилось им обоим в дальних туннелях (тик-так-тик-так-тик-так), у них даже не было часов, чтобы засечь неизбежно утекающее время.
Может, они просто начинали умирать уже сейчас. Заранее.
А может, Кид умер уже тогда, когда ему сковали руки, выбив воздух из лёгких ударом колена. Это было похоже на смерть, какой он её представлял – холод кайросеки прогнал ощущение силы Фрукта под кожей, и привкус железа во рту стал не более чем вкусом крови. Вся жизнь догорала за его спиной, а впереди не было ничего. Можно ли было считать себя живым после этого?
Оставался ли он собой – пиратом, убийцей, бандитом, парнем с листовок, капитаном команды – сейчас, когда у него отобрали море, накама и свободу?
Всё это разрывало Кида изнутри, билось о стенки черепной коробки, не находя выхода. Хотелось говорить, и он повторял свой внутренний монолог вслух, особо не надеясь на ответ. Ло редко предавался философствованиям – с другой стороны, и сам Кид никогда не мог назвать себя пиздец каким мыслителем. Просто сейчас им нечего было делать, кроме как размышлять.
Звякнула цепь: Трафальгар задумчиво почесал ухо – правое левой рукой, неловко скрючившись, потому что при «задержании» ему выбили из сустава правый локоть и сломали не меньше двух рёбер. Юстасс не узнал бы об этом, если бы не спросил, почему Ло так странно задыхается, если долго проговорит.
- «Пират всегда остаётся пиратом». Любимая фраза Белого Охотника. Даже если ты уже умер, но был пиратом при жизни, ты останешься им навсегда. Никто же не сомневается, что Роджер, Белоус или брат Мугивары были пиратами… Хотя двое из них, заметь, гнили так же, как мы.
- Вряд ли поглазеть на нашу смерть соберётся столько же народу.
- Ну извини, звезда, - смех Ло напоминал воронье карканье. Выданной с утра водой он с наслаждением умылся и промыл раны, и теперь в горле у него наверняка было совсем сухо. – Помирать лучше без зрителей. Это не такое уж красивое зрелище.
- Нашёл, кому рассказывать, - фыркнул Кид.
Его понимание красоты было очень далеко от стандартного – иначе бы он не тащился от одного вида своей команды, не красил ногти в фиолетовый и не загонял Ло до полусмерти в те ночи, что они проводили в одной постели (почему об этом сейчас почти не думалось?), - но всё же оно было.
И его всегда поражало то, как быстро исчезала красота мертвецов. Даже люди, умершие без его деятельного участия, за считанные секунды становились пустыми оболочками без следа того неуловимого, из-за чего на них хотелось смотреть снова и снова.
Юстасс мог любить лишь живое. Слова «эстетика смерти» были для него пустым звуком, пусть даже он не был до конца уверен, что правильно их понимает. Если смерть как процесс, как переход кого-то или чего-то из живого состояния в мёртвое, могла быть красива, то то, что оставалось после неё…
- Ло, - губы вдруг заледенели, отказываясь повиноваться. – Трафальгар. Я… не хочу.
Я не хочу умирать. Я не хочу. Легко говорить, что ты останешься пиратом даже после смерти, но какой тебе самому будет толк от этого?
Ты не сможешь убегать от дозорных или попадать с зимнего острова в летний за пару часов.
Не сможешь брать на суше то, чему назначено быть твоим, и сметать с лица земли всех, кто против, и ненавидеть своих врагов до тумана перед глазами.
Не сможешь пускать в ход силу Фрукта против такого же фруктовика и побеждать, чувствуя себя самым живым на свете.
Ты превратишься в память о себе, и эта память может быть сколь угодно героической. Тебе будет уже похуй на твою славу, если тебя засмолят в ящике и бросят в море раньше, чем родится она.
- Ты не сможешь сам решать, когда делать что-то хорошее, а когда оставаться сволочью, - продолжил Ло за него, запрокидывая голову и упираясь взглядом в бесконечную темноту потолка. Кид смотрел на тени ключиц в вороте свитера, и ему было неожиданно жутко, что Трафальгар, оказывается, отощал, как скелет.
- Не сможешь находить новых накама.
- И полагаться на удачу и ветер.
- И вечером напиваться с врагом, а с утра просыпаться с ним под одним одеялом.
- И ждать, пока он проснётся и начнёт охуевать.
Впервые за последние дни Юстасса потянуло ухмыльнуться.
- И трахать этого врага на его же собственном корабле, в его собственной каюте…
- И звонить ему в три часа ночи, только чтобы разбудить.
- И набивать ему морду на глазах у обеих команд.
- И ломать главную мачту его корабля выстрелом из пушки…
- И плыть два дня хер знает где и хер знает куда, только чтобы догнать и убить.
- И потом опять надираться вместе.
Ло смотрел на Юстасса из-под полуприкрытых ресниц, не меняя позы, и вроде бы тоже ухмылялся. Тот даже подумал, что неплохо было бы встать и начистить эту блядскую рожу; но едва он передёрнул плечами и попытался вытянуть ноги, цепи многоголосо зазвенели, обрывая задуманное в зародыше.
- Я хочу выбраться, - сказал Кид, - и снова набить тебе морду, ублюдок.
- Твои цели так же тупы, как ты сам. Сколько раз ты меня хотел убить, семь?
- Девять. Но сейчас мне надо будет только закончить то, что начали дозорные, что может быть проще?
- Подлая скотина, - безразлично резюмировал Трафальгар и прижал руку к боку. Юстасс не стал отвечать, чтобы не заставлять его говорить снова.
Тик-так тик-так тик-так тик-так.
Бом-м.
- Сколько он уже так сидит?
Кид медленно открыл глаза, по-рыбьи пустые и холодные, и уставился на Ганнибала. Тот стоял, брезгливо поджав губы, и смотрел на Трафальгара, который на взгляд и слова не отреагировал ни единым движением.
- Я тебе что, секундомер? – выплюнул Кид. В горло ему ткнулось, почти протыкая кожу, острие штыка, и он продолжил: – Давно. Замолчал ещё раньше, мразь.
- Хиггинс, проверь.
Один из конвойных дозорных метнулся от двери камеры внутрь, присел на корточки возле Ло, заглянул ему в глаза, раскрыв пальцами веки. Потом приложил руку к его шее, ища пульс.
Сейчас на шестом уровне было не меньше десятка человек, и все они (за исключением, возможно, только Юстасса) затаили дыхание, чтобы не помешать.
Дозорный покачал головой и встал, вытирая руку о штаны:
- Этого казнить уже не нужно, сэр.
Ганнибал почесал в затылке, длинные ногти отчётливо проскреблись по сухой коже.
- Импел Даун снова начал казнить сам, - задумчиво пробормотал он. – Давно такого… Мда.
С ледяными сквозняками на шестом уровне всегда было всё в порядке. Глупо было бы утверждать, что один из них специально выбрал именно этот момент, чтобы прокатиться по камере для добавления жути в и без того жуткую мизансцену. Глупо и по-бабски.
Что ничуть не помешало непривычным к здешним температурам конвойным зябко поёжиться.
- Ладно, - решил Ганнибал. - Отцепить эту тушу и оттащить к гробовщикам. Будем считать, что казнь состоялась.
- Есть!
Не то чтобы для Юстасса это стало такой уж новостью. Ло не отвечал ему уже достаточно долго, и Кид давно оставил попытки расслышать его тяжёлое, с судорожными всхрипами дыхание или уловить хоть крошечное движение. Но не зажмуриться, когда звякнула цепь, больше уже не привязывавшая Трафальгара к Импел Даун, он не…
В общем, он остановил себя только тогда, когда понял, что царапает ногтями веки, замещая одной болью другую. На звон его собственных цепей никто даже не обернулся, внимание конвоиров было приковано к противоположной стене камеры, где тело Ло клали на спешно раздобытые носилки.
Теперь, когда начальство принесло с собой сразу два факела, в камере было достаточно светло. Если бы Кид смотрел, он смог бы разглядеть мелькнувший сломанной веткой локоть, заострившийся почерневший профиль, многажды содранную кровяную коросту на виске, под волосами. На носилки Ло повалили лицом вниз – какая теперь уже разница, как его нести.
Хорошо, что Кид не смотрел туда. Сосредоточиться на своих руках было отличной идеей. Ногти, обломанные о камни, слоились, лак с них почти стёрся, Кира в последний раз купил какую-то дешёвку… Юстассу было нереально жаль умирать с такими отвратительными ногтями.
Ему вообще было нереально жаль умирать. Тем более – теперь, когда даже Трафальгар не скрасил бы это действо своим присутствием.
- Двое понесли, третий с ними, остальные остаются со мной, - приказал Ганнибал. – Домино, доложи начальнику.
- Как будто вы не знаете, что он скажет, - прохладно донеслось снаружи. – Ему плевать, как именно они мрут, лишь бы мёрли.
- Если мы ему не сообщим, он опять развоняется.
Ганнибал снова поморщился, посторонившись, чтобы пропустить носильщиков. Рука Ло свесилась с края носилок, и подушечки пальцев скользнули по полу. Юстасс разглядывал свои ногти, чтобы не видеть.
А потом на его руке, чуть пониже запястья и повыше холодной хватки оков, появился тонкий надрез. Он углублялся и расширялся с нарочитой неторопливостью, пока ладонь Кида не оказалась полностью отделённой от тела и не зависла в воздухе перед ним. Пальцы, которые Кид привык считать своими, но которые своими больше не ощущались, сложились в неприличный жест – излюбленное приветствие капитана пиратов Сердца.
Того самого, который так и не пошевелился на носилках, хотя дозорные, привлечённые сдавленным возгласом Кида, опустили их на пол чересчур резко.
Лишившись обеих рук, Юстасс медленно разогнул обрубки в локтях. Оковы медленно соскользнули на пол. Ледяным железом по голому мясу срезов – это было больно, и боль оказалась очень кстати: отрезвила.
Ло всё ещё не шевелился, но руки Юстасса вновь стали целыми в течение секунды. Тогда он поднял голову на застывших (а что произошло-то вообще?) конвоиров и оскалился.
Как ублюдок Трафальгар смог всё это провернуть, какими демонскими примочками он остановил себе сердце, а потом снова его запустил, что заставило его доверить их общее спасение Киду, в какие ебеня провалилось сердце самого Кида, когда он понял, что Ло не такой дохлый, как казалось… У него всё равно не было времени, чтобы об этом задумываться.
С наслаждением распрямив ноги, Кид просто отключил ту часть мозга, которая отвечала за сложные размышления.
Запах железа сносил Юстассу крышу задолго до того, как он стал живым магнитом. Может, как раз поэтому он встретил на своём весёлом пути именно тот Фрукт, который теперь был – всё-таки был, никуда не делся, кайф-то какой, – внутри него.
Сейчас в камере будто бы не осталось других запахов, кроме кисловатого, оседающего на языке железистого. Кайросеки цепей, оружие, кровь на форменных куртках дозорных, против которых восстали их же собственные ружья и ножи, – это одуряло, било по мозгам, Кид оживал с каждым вдохом.
Он подошёл к перекатившемуся с носилок на голый пол Ло, пошатываясь и перешагивая через упавших, и рухнул рядом. Ноги пока держали с трудом, должно было пройти ещё какое-то (небольшое) время, чтобы Кид смог куда-то идти.
- Если ты думаешь, что я тебе теперь должен…
Ло растянул бесцветные губы в свою обычную ухмылку.
- Я думаю, - откашлялся, чтобы не звучать хрипло, - я думаю, что, если ты вытащишь меня отсюда, этого будет достаточно.
- Я не знаю, куда идти, - и это было абсолютной правдой.
- Ещё… часа два, и я сдохну прямо в этой камере. Так что давай пойдём хоть куда-нибудь. Времени мало.
За дверью камеры был коридор. У него имелось начало, и началом этим был лифт, ведший наверх самым коротким и самым невозможным путём, и имелось продолжение, скрытое в темноте. Из темноты тянуло холодом и солью, море влажно дышало на них сквозь камни, и Кид решил, что это неплохой знак, наверное.
- Не забудь мою шапку.
- А взасос тебя не поцеловать, сука?
И они пошли.
Фендом: снова Ван Пис
Персонажи: Кид, Ло, Импел Даун и импелдауновцы
Жанр: дарк
Рейтинг: ПГ
Тип: думался джен, но главгерои – пидорасы, что ж ты будешь делать ._.
Ахтунги: АУ, по-любому ООС, сюжета мало, размышлизмов много (пожалуй, слишком много для Юстасса с Трафальгаром). Во всей этой штуке виноваты две песни, которые рандомно выпали в моём плеере одним мерзким зимним вечером. А может, и не вечером, не помню уже.
Таймскип, Акаину главнокомандующий, поэтому с пиратами, считай, официально воюют. Но это всё в большом мире, а Импел Даун просто делает то, для чего когда-то был построен.
Четыре тысячи слов, и если бы я знала, что с этими идиотами делать дальше, то что-нибудь обязательно бы сделала.
Тик-так.
читать
Замок на этой решётке открывали крайне редко. Еду тем, кто за ней сидел, бросали прямо через щели перекладин, а новые «постояльцы» сюда, на нижний уровень Импел Даун, прибывали хорошо если пару раз в год. Впрочем, сейчас этот устоявшийся порядок обещал несколько поменяться: новое командование Дозора вовсю устанавливало новые правила. Те, кому эти правила казались чересчур жёсткими, отправлялись нести службу на самый запад Ист Блю, или на восток Вест Блю, или вовсе на дальние северные острова, - подальше от зорких глаз и собачьего (безо всякой иронии) нюха начальства.
Короче говоря, защёлкнуть тяжёлый засов на двери камеры Ганнибалу удалось лишь с третьей попытки и основательно его обматерив. Дребезжащий голос тюремщика разносился по необъятному пространству уровня, отлетая от невидимых в темноте стен долгим эхом, но его это ничуть не смущало. Засов скрипел, Ганнибал дребезжал, остальные посетители-обитатели уровня морщились и молчали.
- Зар-раза, - припечатал он напоследок, кое-как выдернув ключ из проржавевшей замочной скважины, кинув его в бездонный карман штанов и вытерев пот со лба. – И ведь второй раз за неделю открываю, мог бы уже и не выкобениваться… Но нет же, всякая тварь мне будет нрав показывать!
Капитан Дозора, сопровождавший вместе с ним нового заключённого, ничего на это не ответил. Здоровенный попугай на его плече, наоборот, хлопнул крыльями, будто разделяя раздражение Ганнибала, и рявкнул:
- Р-р-ржавый якор-рь ему в печень!
Голос у него был даже более мерзкий, чем у второго начальника тюрьмы, - а это само по себе вполне могло считаться достижением. Капитан молча погладил попугая по перьям, чтобы заткнулся.
- Долго нам их тут держать-то? – без особого интереса спросил Ганнибал, уже направляясь к лифту. – А то ведь места не хватит даже у нас, расплодилось их...
Капитан, чеканя шаг и придерживая на плече попугая, шёл за ним следом.
- Приказ главнокомандующего, - голос был высокий и глуховатый. – Вы же знаете, «Большая Облава», живыми или мёртвыми.
- Еще бы мне не знать, - проворчал Ганнибал. – Вы ловите, мы сажаем, те, - он ткнул пальцем куда-то вверх, сквозь камни и перекрытия, - судят…
По короткому фырканью капитана было ясно всё, что он думает о тех, кто судит.
- Какой там суд. Раз на них есть листовки, вина уже доказана.
- Голову с плеч! – взвизгнул попугай. – С пле-еч! И никакого Р-Р-Рафтеля!
- Какая… умная птица, - в голосе Ганнибала явственно слышалось отвращение. Капитан, видимо, предпочел его не заметить. Они зашли в лифт, молчаливая лейтенант Домино захлопнула двери и нажала на рычаг, и адская машина, трясясь и рассыпая белесые искры, медленно двинулась вверх.
Только когда её грохот затих где-то на верхних уровнях, когда раздавшееся в ответ на него львиное рычание оборвалось болезненным взвизгом, когда на Шестом Уровне вновь воцарилась глухая тишина и почти первозданная темнота, – только тогда Юстасс Кид позволил себе выдохнуть, выругаться и слабо ударить кулаком по полу камеры.
От усилия, которое ему для этого потребовалось, ошмётки сознания чуть не расползлись, как расползаются доски палубы под ногами, открывая взгляду тёмную морскую воду.
Похоже, Кида всё-таки неслабо приложили головой, когда тащили на корабль Дозора.
… А он всё пытался вырваться, обернуться, посмотреть, как тонет его Марди Бам, его девочка, самый важный накама и единственная женщина, которой он хранил верность, хоть она и была из дерева и железа. То, что у Кида заменяло честь и принципы, рвалось и тянуло остановиться, чтобы хотя бы попрощаться по-настоящему, раз уж он не смог её уберечь.
Не дали. Дали только пару секунд поглазеть на рыжее зарево над тем, что осталось от Марди (даже в смерти она не предала капитана – зарево по цвету было точь-в-точь как его волосы), а потом ударили по затылку, чтобы больше не рыпался.
Хотя попробуй порыпайся, когда на тебе наручники из кайросеки.
В камере наручники заменили куда более прочными оковами на короткой цепи, но Юстасс даже не успел почувствовать в себе силу Фрукта, пока бормочущий что-то не слишком цензурное Ганнибал снимал с него одно и защёлкивал на запястьях и лодыжках другое. Наверное, для этого была какая-то определённая процедура, специально разработанная, прописанная в уставе и выверенная посекундно, чтобы заключенный не смог убежать, уползти, улететь или, скажем, утечь зелёной жижей...
У них здесь всё было продумано. Из Импел Даун не существовало выхода – особенно теперь, после того, как здесь побывал Мугивара и всех поднял на уши. И ведь он-то сбежал и отсюда, и из Маринфорда, и вообще из поля зрения Дозора, - а остальным «братьям по морю» пришлось при новых порядках отдуваться за его безумства, спасибо, блядь, Мугивара…
Теперь в Импел Даун каждая крыса была на счету и на виду, о заключённых и говорить нечего. Да они здесь надолго и не задерживались: адмирал Сакадзуки подписывал приказы о смертных казнях без малейшего душевного трепета.
И всё это вместе значило, что выхода нет никакого. Впервые в жизни Кид попался, и с первого же раза – насмерть.
- Какая встреча, - лениво раздалось откуда-то, и это «откуда-то» было точно за пределами юстассовой головы. – А я-то надеялся хотя бы здесь от тебя отдохнуть, ублюдок.
Голос разом прочистил Киду мозги и заставил забыть о том, что у него там где-то что-то расползалось. Пожалуй, Юстасс бы даже вскочил этому голосу навстречу, если бы мог, - с самыми воинственными намерениями, естественно.
- Трафальгар, – только и выдал он, выпученными глазами уставившись в сторону противоположной стены, где на фоне серых влажных камней уже вырисовывалась фигура… ну да, Трафальгара Ло, который сидел, сложив скованные руки на груди, и разглядывал новоприобретённого соседа.
Глаза постепенно приспособились к темноте, и Кид смог разглядеть даже дурацкую меховую шапку, что валялась на соломе рядом с Ло, и босые ноги в пятнистых от грязи и от природы штанах, и щедрую россыпь подживших ссадин на лице.
Ему, должно быть, было дико больно ухмыляться. Но Трафальгар Ло не был бы Трафальгаром Ло, если бы не поприветствовал недруга коронной своей ухмылочкой, которая Кида всегда вгоняла в состояние, близкое к животному.
- Добро пожаловать, - сказал Ло. – Чувствуй себя как дома.
- Что ж ты не сдох при задержании, мразь? – риторически вопросил Юстасс, который не был бы Юстассом, если бы на эту ухмылочку не ответил. В меру нынешних возможностей, конечно.
Вряд ли этот ритуальный обмен любезностями вышел таким же эффектным, как в прошлые их встречи, когда у обоих была и гордость, и оружие, и накама, и свобода, в конце концов... Но даже сама попытка успокаивала. Кид поймал себя на мысли, что сидение в одной камере с Ло кажется ему всё-таки чуть лучшей перспективой, чем прозябание в одиночке. Да и не так уж долго им сидеть осталось, если он правильно уловил смысл разговора Ганнибала с птицефилом-дозорным.
Судя по всему, Ло подумал о том же, потому что в следующей его реплике уже почти не слышалось сарказма:
- Нам дали ещё одну возможность подохнуть вместе, - произнёс он задумчиво и потёр затекшее запястье под тяжёлым браслетом оков. – Предлагаю этому порадоваться.
- Ура, бля, - сказал Юстасс.
Оставайся у него еще хоть капля сил, он бы, может, и впрямь порадовался тому, что Трафальгар ухитрился сохранить свою нездоровую язвительность даже в таких условиях. Но после пятичасовой драки с дозорными, после трупов ребят на палубе Марди, после не то мёртвого, не то оглушённого Киры, чьи спутанные волосы подметали пол трюма дозорского корабля (за все время пути до Импел Даун Кира так и не очнулся), после того, как его вели по всем этим коридорам, лестницам, а он медленно осознавал, что ничего худшего с ним еще не случалось…
- Поспи, - предложил Ло. – Потом будет легче, я проверял.
Кид последовал его совету и отключился, забыв даже подумать о том, какое право имеет эта рожа ему указывать.
Ничего хорошего ему не снилось. Не то из-за неудобной позы, кайросеки и побоев, не то в Импел Даун по определению никому не могло сниться ничего хорошего.
Сон здесь не давал ни малейшего отдыха. Единственное «благо», которое можно было получить от нескольких часов барахтанья на грани между дремотой и кошмаром, - серое и мутное исступление. Оно захватывало всё тело и подавляло все чувства, топя их в скучной (обречённой) апатии.
Впрочем, не так уж это было и плохо. Возможность ничего не чувствовать в Импел Даун иногда казалась настоящей роскошью.
Первым, что Кид увидел, вернувшись в явь, было яблоко. Оно светило ему прямо в глаза подгнившим коричневым боком, и Юстасс вспомнил, что торговцев, совавших в мешки для провианта подобную гниль, его кок убивал сразу же. Капитан Кид должен был есть самое лучшее. Точка.
Абзац.
- Проснулся, наконец, – безжизненно констатировал Ло от противоположной стены. Юстасс вздрогнул; всё тело прошибло болью, двигаться расхотелось, но он всё же протянул руку за яблоком.
- Т-типа того.
Рот наполнился слюной, а в животе предвкушающе заурчало, но вкуса еды Кид так и не почувствовал. Наверное, оно было и к лучшему.
Сколько-то времени прошло в пустом молчании.
- Это у тебя часы не отобрали, или мне уже мерещится? – спросил Ло потом. – Как будто в часовую башню попал, тик-так, тик-так…
Никаких часов у Юстасса не отбирали, потому что он отродясь их не носил. Точность и пунктуальность, считал он, - это совсем не те качества, которые нужны капитану пиратов, со всеми расчётами должен управляться навигатор (за это его и кормят, в конце концов), так что нахрена?
Он прислушался, но никакого «тик-так» не услышал. На уровне по-прежнему было мертвяще тихо. Однако он никогда не мог похвастаться особо тонким слухом, может, Трафальгар был и прав…
- Да вода это. Мы же ниже уровня моря, вот где-то и протекает.
Не слишком уверенно произнесённые слова повисли в воздухе, как нечто материальное, не спеша исчезать. Словно бы услышав их со стороны, Кид осознал и завис на мысли о том, что да – ниже уровня моря, да – над их головами чёрт знает сколько тонн воды, камня и железа, да – вся эта конструкция пусть и надёжна, но построена пару тысяч лет назад… А ещё там ходят люди и много кто помимо людей, и гниют трупы, и отдаются приказы, и кому-то, может быть, прямо сейчас зачитывают список его преступлений, за которые «Вы будете повешены в соответствии с законами военного времени».
Конвой, увести приговорённого.
- Давит, - неожиданно сказал Ло, а Юстасс уже в который раз вяло удивился тому, насколько совпадают у них мысли.
- Давит, - согласился он. И, помедлив, добавил: – Скорее бы уже, что ли.
- Пока ты спал, заходил Магеллан. Объявил, что мы оборванцы, панки и кто-то там ещё и что у него уже выходные, поэтому с нами разбираться будут только дня через три.
Это было сказано так равнодушно, будто под «разбираться» подразумевалось не «вешать на тюремной площади» (в полном соответствии с законами военного времени), а, например, «поставить в угол».
- Ленивые ублюдки.
- И не говори.
Из стены выходили полупрозрачные люди и таращили водянистые глаза. Кид было принял их за фруктовиков (легко жить в мире, где каждая встречная странная харя – почти наверняка фруктовик), но быстро поменял своё мнение: уж больно похожи они были друг на друга. Не бывает двух одинаковых Фруктов – а значит, семи… восьми, девяти, двенадцати не бывает тем более.
Ло у стены напротив лежал себе, как лежал, и просыпаться от того, что по камере бесшумно ходят призраки, не собирался.
Призраки.
В самом деле, если где и быть призракам, то только здесь. В Импел Даун пираты попадали, чтобы умирать, на шестом уровне обычно оказывались те, кого правительство даже убить боялось. В той камере, где оказались Юстасс и Ло, на стенах не было выцарапанных имён, дат и полных раскаяния посланий потомкам. Юстасс не был уверен, что в наручниках из кайросеки у кого-либо хватило бы сил что-то царапать на стене, но вряд ли дело было только в этом.
Те, кто сидел здесь, и те, кто прочёл бы их послания, были уже мертвы. Несмотря на то, что дышали, потели, думали и обедняли тюремную кухню на шмат сушёного мяса и пару яблок ежедневно.
Самое страшное наказание Импел Даун, более страшное, чем душное пекло, ледяной колодец или рёв чудовищ, от которых ты отделён лишь решёткой: почувствуй себя мёртвым раньше срока. Задолго – возможно, за месяцы и годы – до того, как умереть по-настоящему.
Мертвецы окружали Юстасса, образуя плотный мерцающий полукруг. Они смотрели на него и молчали, а он ещё не настолько уверился в своём сумасшествии, чтобы начинать разговор первым.
И так было ясно, что им от него что-то надо, ведь не полюбоваться же они пришли, в самом деле.
Кид переводил взгляд с левой части полукруга на правую, пытаясь вычленить из общего белого марева хоть одно чёткое лицо. Но призраки проникали друг в друга и казались единым, невнятным и бесформенным целым. Поэтому Юстасс даже не удивился, когда голос раздался не от кого-то одного из них, а будто бы со всех сторон сразу.
Пират? – спросили его.
- Капитан, - осклабился Кид.
Плавал? За сокровищами?
- И за ними тоже.
Мечтал?
- Ну. Все мечтают.
О чём?
Юстасс моргнул.
Высадиться на Рафтеле и плюнуть себе под ноги, чтобы уже не только улыбку Золотого Роджера прославляли в веках. Мечта Юстасса была проста, как монетка в полбелли. Но это не значило, что он не готов за неё убить или умереть.
Видимо, совсем не обязательно было говорить вслух, чтобы полупрозрачные дознаватели услышали.
А сейчас – мечтаешь?
- Я…
Уже нет? Сдался?
- Нет, но я же…
Да я же не выберусь отсюда, смыслу-то мечтать, подумал Кид. Я уже в списке мертвецов, вместе с этим… врачом-убийцей, который сам себя сейчас не вылечит.
Смысл мечты – в том, что она не умирает раньше тебя. Это ты умираешь за неё или предаёшь её и умираешь ни за что. Ты ещё жив. Ты можешь умереть просто так или ради своей мечты, а можешь и не умереть вовсе…
- Да пошли вы нахер, - зарычал Юстасс, снова прорываясь мыслями в слова. Вот только душеспасения в исполнении бездушных клочков тумана ему сейчас и не хватало.
Призраки подались назад, Ло всхрапнул и зашевелился.
- Какая разница, что у меня в голове, если я здесь и не могу ничего сделать? Я сдохну, и хрен это кто изменит!
Ты называл себя всесильным капитаном Кидом, а сейчас не можешь сломать пару стен, что отделяют тебя от твоего моря?..
Исчезли они мгновенно, как штормовым ветром снесло. Пока Кид хватал воздух раскрытым ртом, будто ему дали поддых, Ло встрепенулся и уставился на него бешеными со сна глазами.
- Кошмары? – спросил он.
Его голос был лучшим, что Юстасс слышал в своей жизни.
- Наяву, - пробормотал он и завалился набок, зажмурившись.
Под веками плавали белёсые пятна, но чернота быстро затопила и их.
Проснувшись, он не помнил ни призраков, ни мысленных разговоров. Не изменилось вообще ничего: еда, что им закинули через решётку, была всё такой же безвкусной, Ло – всё таким же помятым, заторможенным, с ввалившимися щеками, кандалы тёрли кожу ладоней, по полу веяло сквозняком, бежать было некуда и…
В голове Юстасса промелькнуло завершающее картину «незачем», но он не спешил с ним соглашаться.
А ещё теперь он тоже мог различить отчётливое тиканье на самой грани слуха. «Тик-так»…
Время уходило. Три дня уже должны были превратиться в два. Кид не чувствовал по этому поводу абсолютно ничего, и, похоже, Ло был с ним согласен. Три дня, две недели, одна минута – какая разница? Что бы ни мерещилось им обоим в дальних туннелях (тик-так-тик-так-тик-так), у них даже не было часов, чтобы засечь неизбежно утекающее время.
Может, они просто начинали умирать уже сейчас. Заранее.
А может, Кид умер уже тогда, когда ему сковали руки, выбив воздух из лёгких ударом колена. Это было похоже на смерть, какой он её представлял – холод кайросеки прогнал ощущение силы Фрукта под кожей, и привкус железа во рту стал не более чем вкусом крови. Вся жизнь догорала за его спиной, а впереди не было ничего. Можно ли было считать себя живым после этого?
Оставался ли он собой – пиратом, убийцей, бандитом, парнем с листовок, капитаном команды – сейчас, когда у него отобрали море, накама и свободу?
Всё это разрывало Кида изнутри, билось о стенки черепной коробки, не находя выхода. Хотелось говорить, и он повторял свой внутренний монолог вслух, особо не надеясь на ответ. Ло редко предавался философствованиям – с другой стороны, и сам Кид никогда не мог назвать себя пиздец каким мыслителем. Просто сейчас им нечего было делать, кроме как размышлять.
Звякнула цепь: Трафальгар задумчиво почесал ухо – правое левой рукой, неловко скрючившись, потому что при «задержании» ему выбили из сустава правый локоть и сломали не меньше двух рёбер. Юстасс не узнал бы об этом, если бы не спросил, почему Ло так странно задыхается, если долго проговорит.
- «Пират всегда остаётся пиратом». Любимая фраза Белого Охотника. Даже если ты уже умер, но был пиратом при жизни, ты останешься им навсегда. Никто же не сомневается, что Роджер, Белоус или брат Мугивары были пиратами… Хотя двое из них, заметь, гнили так же, как мы.
- Вряд ли поглазеть на нашу смерть соберётся столько же народу.
- Ну извини, звезда, - смех Ло напоминал воронье карканье. Выданной с утра водой он с наслаждением умылся и промыл раны, и теперь в горле у него наверняка было совсем сухо. – Помирать лучше без зрителей. Это не такое уж красивое зрелище.
- Нашёл, кому рассказывать, - фыркнул Кид.
Его понимание красоты было очень далеко от стандартного – иначе бы он не тащился от одного вида своей команды, не красил ногти в фиолетовый и не загонял Ло до полусмерти в те ночи, что они проводили в одной постели (почему об этом сейчас почти не думалось?), - но всё же оно было.
И его всегда поражало то, как быстро исчезала красота мертвецов. Даже люди, умершие без его деятельного участия, за считанные секунды становились пустыми оболочками без следа того неуловимого, из-за чего на них хотелось смотреть снова и снова.
Юстасс мог любить лишь живое. Слова «эстетика смерти» были для него пустым звуком, пусть даже он не был до конца уверен, что правильно их понимает. Если смерть как процесс, как переход кого-то или чего-то из живого состояния в мёртвое, могла быть красива, то то, что оставалось после неё…
- Ло, - губы вдруг заледенели, отказываясь повиноваться. – Трафальгар. Я… не хочу.
Я не хочу умирать. Я не хочу. Легко говорить, что ты останешься пиратом даже после смерти, но какой тебе самому будет толк от этого?
Ты не сможешь убегать от дозорных или попадать с зимнего острова в летний за пару часов.
Не сможешь брать на суше то, чему назначено быть твоим, и сметать с лица земли всех, кто против, и ненавидеть своих врагов до тумана перед глазами.
Не сможешь пускать в ход силу Фрукта против такого же фруктовика и побеждать, чувствуя себя самым живым на свете.
Ты превратишься в память о себе, и эта память может быть сколь угодно героической. Тебе будет уже похуй на твою славу, если тебя засмолят в ящике и бросят в море раньше, чем родится она.
- Ты не сможешь сам решать, когда делать что-то хорошее, а когда оставаться сволочью, - продолжил Ло за него, запрокидывая голову и упираясь взглядом в бесконечную темноту потолка. Кид смотрел на тени ключиц в вороте свитера, и ему было неожиданно жутко, что Трафальгар, оказывается, отощал, как скелет.
- Не сможешь находить новых накама.
- И полагаться на удачу и ветер.
- И вечером напиваться с врагом, а с утра просыпаться с ним под одним одеялом.
- И ждать, пока он проснётся и начнёт охуевать.
Впервые за последние дни Юстасса потянуло ухмыльнуться.
- И трахать этого врага на его же собственном корабле, в его собственной каюте…
- И звонить ему в три часа ночи, только чтобы разбудить.
- И набивать ему морду на глазах у обеих команд.
- И ломать главную мачту его корабля выстрелом из пушки…
- И плыть два дня хер знает где и хер знает куда, только чтобы догнать и убить.
- И потом опять надираться вместе.
Ло смотрел на Юстасса из-под полуприкрытых ресниц, не меняя позы, и вроде бы тоже ухмылялся. Тот даже подумал, что неплохо было бы встать и начистить эту блядскую рожу; но едва он передёрнул плечами и попытался вытянуть ноги, цепи многоголосо зазвенели, обрывая задуманное в зародыше.
- Я хочу выбраться, - сказал Кид, - и снова набить тебе морду, ублюдок.
- Твои цели так же тупы, как ты сам. Сколько раз ты меня хотел убить, семь?
- Девять. Но сейчас мне надо будет только закончить то, что начали дозорные, что может быть проще?
- Подлая скотина, - безразлично резюмировал Трафальгар и прижал руку к боку. Юстасс не стал отвечать, чтобы не заставлять его говорить снова.
Тик-так тик-так тик-так тик-так.
Бом-м.
- Сколько он уже так сидит?
Кид медленно открыл глаза, по-рыбьи пустые и холодные, и уставился на Ганнибала. Тот стоял, брезгливо поджав губы, и смотрел на Трафальгара, который на взгляд и слова не отреагировал ни единым движением.
- Я тебе что, секундомер? – выплюнул Кид. В горло ему ткнулось, почти протыкая кожу, острие штыка, и он продолжил: – Давно. Замолчал ещё раньше, мразь.
- Хиггинс, проверь.
Один из конвойных дозорных метнулся от двери камеры внутрь, присел на корточки возле Ло, заглянул ему в глаза, раскрыв пальцами веки. Потом приложил руку к его шее, ища пульс.
Сейчас на шестом уровне было не меньше десятка человек, и все они (за исключением, возможно, только Юстасса) затаили дыхание, чтобы не помешать.
Дозорный покачал головой и встал, вытирая руку о штаны:
- Этого казнить уже не нужно, сэр.
Ганнибал почесал в затылке, длинные ногти отчётливо проскреблись по сухой коже.
- Импел Даун снова начал казнить сам, - задумчиво пробормотал он. – Давно такого… Мда.
С ледяными сквозняками на шестом уровне всегда было всё в порядке. Глупо было бы утверждать, что один из них специально выбрал именно этот момент, чтобы прокатиться по камере для добавления жути в и без того жуткую мизансцену. Глупо и по-бабски.
Что ничуть не помешало непривычным к здешним температурам конвойным зябко поёжиться.
- Ладно, - решил Ганнибал. - Отцепить эту тушу и оттащить к гробовщикам. Будем считать, что казнь состоялась.
- Есть!
Не то чтобы для Юстасса это стало такой уж новостью. Ло не отвечал ему уже достаточно долго, и Кид давно оставил попытки расслышать его тяжёлое, с судорожными всхрипами дыхание или уловить хоть крошечное движение. Но не зажмуриться, когда звякнула цепь, больше уже не привязывавшая Трафальгара к Импел Даун, он не…
В общем, он остановил себя только тогда, когда понял, что царапает ногтями веки, замещая одной болью другую. На звон его собственных цепей никто даже не обернулся, внимание конвоиров было приковано к противоположной стене камеры, где тело Ло клали на спешно раздобытые носилки.
Теперь, когда начальство принесло с собой сразу два факела, в камере было достаточно светло. Если бы Кид смотрел, он смог бы разглядеть мелькнувший сломанной веткой локоть, заострившийся почерневший профиль, многажды содранную кровяную коросту на виске, под волосами. На носилки Ло повалили лицом вниз – какая теперь уже разница, как его нести.
Хорошо, что Кид не смотрел туда. Сосредоточиться на своих руках было отличной идеей. Ногти, обломанные о камни, слоились, лак с них почти стёрся, Кира в последний раз купил какую-то дешёвку… Юстассу было нереально жаль умирать с такими отвратительными ногтями.
Ему вообще было нереально жаль умирать. Тем более – теперь, когда даже Трафальгар не скрасил бы это действо своим присутствием.
- Двое понесли, третий с ними, остальные остаются со мной, - приказал Ганнибал. – Домино, доложи начальнику.
- Как будто вы не знаете, что он скажет, - прохладно донеслось снаружи. – Ему плевать, как именно они мрут, лишь бы мёрли.
- Если мы ему не сообщим, он опять развоняется.
Ганнибал снова поморщился, посторонившись, чтобы пропустить носильщиков. Рука Ло свесилась с края носилок, и подушечки пальцев скользнули по полу. Юстасс разглядывал свои ногти, чтобы не видеть.
А потом на его руке, чуть пониже запястья и повыше холодной хватки оков, появился тонкий надрез. Он углублялся и расширялся с нарочитой неторопливостью, пока ладонь Кида не оказалась полностью отделённой от тела и не зависла в воздухе перед ним. Пальцы, которые Кид привык считать своими, но которые своими больше не ощущались, сложились в неприличный жест – излюбленное приветствие капитана пиратов Сердца.
Того самого, который так и не пошевелился на носилках, хотя дозорные, привлечённые сдавленным возгласом Кида, опустили их на пол чересчур резко.
Лишившись обеих рук, Юстасс медленно разогнул обрубки в локтях. Оковы медленно соскользнули на пол. Ледяным железом по голому мясу срезов – это было больно, и боль оказалась очень кстати: отрезвила.
Ло всё ещё не шевелился, но руки Юстасса вновь стали целыми в течение секунды. Тогда он поднял голову на застывших (а что произошло-то вообще?) конвоиров и оскалился.
Как ублюдок Трафальгар смог всё это провернуть, какими демонскими примочками он остановил себе сердце, а потом снова его запустил, что заставило его доверить их общее спасение Киду, в какие ебеня провалилось сердце самого Кида, когда он понял, что Ло не такой дохлый, как казалось… У него всё равно не было времени, чтобы об этом задумываться.
С наслаждением распрямив ноги, Кид просто отключил ту часть мозга, которая отвечала за сложные размышления.
Запах железа сносил Юстассу крышу задолго до того, как он стал живым магнитом. Может, как раз поэтому он встретил на своём весёлом пути именно тот Фрукт, который теперь был – всё-таки был, никуда не делся, кайф-то какой, – внутри него.
Сейчас в камере будто бы не осталось других запахов, кроме кисловатого, оседающего на языке железистого. Кайросеки цепей, оружие, кровь на форменных куртках дозорных, против которых восстали их же собственные ружья и ножи, – это одуряло, било по мозгам, Кид оживал с каждым вдохом.
Он подошёл к перекатившемуся с носилок на голый пол Ло, пошатываясь и перешагивая через упавших, и рухнул рядом. Ноги пока держали с трудом, должно было пройти ещё какое-то (небольшое) время, чтобы Кид смог куда-то идти.
- Если ты думаешь, что я тебе теперь должен…
Ло растянул бесцветные губы в свою обычную ухмылку.
- Я думаю, - откашлялся, чтобы не звучать хрипло, - я думаю, что, если ты вытащишь меня отсюда, этого будет достаточно.
- Я не знаю, куда идти, - и это было абсолютной правдой.
- Ещё… часа два, и я сдохну прямо в этой камере. Так что давай пойдём хоть куда-нибудь. Времени мало.
За дверью камеры был коридор. У него имелось начало, и началом этим был лифт, ведший наверх самым коротким и самым невозможным путём, и имелось продолжение, скрытое в темноте. Из темноты тянуло холодом и солью, море влажно дышало на них сквозь камни, и Кид решил, что это неплохой знак, наверное.
- Не забудь мою шапку.
- А взасос тебя не поцеловать, сука?
И они пошли.
@темы: а это, дети, называется "пиздец", Ван Пис!, джен, совсем джен, фанфикшн
-
-
05.08.2011 в 01:27кхм))) это я сразу после окончания)
- Какая встреча
о, да, я прям услышала**- Подлая скотина,
ыы, тут я захихикала
А потом на его руке, чуть пониже запястья и повыше холодной хватки оков, появился тонкий надрез.
а ту я уже заржала в голос)) блять, реально верила, что этого ублюдка взял и зодавил импел даун, а потом читаю радостно с мыслью "а хрен вам"
блин, Полип, нимагу, просто нимагу, помру щас, как же ахуенно-то *г*
-
-
05.08.2011 в 01:43-
-
05.08.2011 в 02:01-
-
05.08.2011 в 02:32Ну да конечно, зодавишь его, как же)) Сам всех задавит ещё,
есликогда выберется ** То есть, когда Юстасс его вытащит.)ой, мандаринки
Они таки тоже рады тебя видеть :333
Iogan Blackwood, нуу. Я тащила эту идею полгода, было бы уже жутко обидно бросить, не закончив)) Кажется, из внутреннего отсчёта и "время уходит" тут всё и выросло. Спасибо огромное, что увидел это) И вообще.
Вот бы про Сверхновых продолжали писать... да хоть что-нибудь ТТ А то про них, кажется, забывают помаленьку(
-
-
05.08.2011 в 02:35я хотела написать что-то глубокомысленное, но когда читаешь это всё изабываешь, чем ты дышишиь, как-то.. э, да. прости х)
обними их вместо меня**
-
-
05.08.2011 в 02:41Моя шиза очень цепляется за такие детали, которые сильно по-родственному в ней откликаются. *все еще под впечатлением*
Вот бы про Сверхновых продолжали писать... да хоть что-нибудь ТТ
Ну, я пишу. Но а) черепашьими темпами, б) АУ, в) очень дурное АУ. Хотя как знать, может, я когда-то все же пересилю странное отношение к самому факту и закончу этот бытовой триллер.)
-
-
05.08.2011 в 02:43олоЛо? :3Уже. Они возмущены моей невоспитанностью, но... даа. *помешалась на цитрусовых, ОПЯТЬ*
-
-
05.08.2011 в 02:45может, я когда-то все же пересилю странное отношение к самому факту и закончу этот бытовой триллер.)
Бытовой триллер про Сверхновых... мне уже это нравится
-
-
05.08.2011 в 02:47это снова тот Полип, к которому я пришла в ПЧ, уииии *зотискал Полипа*
-
-
05.08.2011 в 13:21Дааа, мы
деградируемвозвращаемся к истокам! *зотискала ответно*-
-
05.08.2011 в 13:24иххха!
-
-
06.08.2011 в 01:30Я ж чуть не разревелся тут! Так цепляет
утечь зелёной жижей...
привет, Маюри-доно
- Ура, бля, - сказал Юстасс.
Кид такой Кид
-
-
06.08.2011 в 01:48акстатида! забыла сказать, тоже ассоциировалось х)
-
-
06.08.2011 в 01:51-
-
06.08.2011 в 01:59Самое страшное наказание Импел Даун, более страшное, чем душное пекло, ледяной колодец или рёв чудовищ, от которых ты отделён лишь решёткой: почувствуй себя мёртвым раньше срока.
врачом-убийцей
Ло сука йог
Потому что Полип добрый и сочных сверхновых не убивает!Хороший у тебя талант: задумать джен, написать слэш-устоявшиеся-отношения
У меня вот вечно наоборот получается (((-
-
06.08.2011 в 16:39Йес, зашифрованного Маюри-доно узнают! *___* В Импел Дауне он тоже сидел, но разве какой-то тюрьме под силу удержать его бунтующую безумную натуру?
Your Song
Полип добрый и сочных сверхновых не убивает!
Вот как-нибудь убью их всех, только чтобы доказать, что ты не права! ;__;
... Ну ладно, всех кроме Ло.
... И Кида.
Блядь.))
Хороший у тебя талант: задумать джен, написать слэш-устоявшиеся-отношения
Это действует только тогда, когда персонажи - риальне пидары и по-другому не могут))) Серьёзно, разве у этих двоих может быть джен?
-
-
06.08.2011 в 16:48это не я реву)))
Оно хорошо кончилось, я гарантирую это
ну, тогда я рад и доволен)))
В Импел Дауне он тоже сидел
а вдруг Импел Даун и Улей - как сообщающиеся сосуды?
-
-
06.08.2011 в 17:02а вдруг Импел Даун и Улей - как сообщающиеся сосуды?
Ага, и самые жуткие преступники, умершие в ИД, попадают сразу в Улей, чтобы и после смерти страдать в заключении О_о
-
-
06.08.2011 в 17:07Полип, если ты не можешь их убить, довай мне
-
-
06.08.2011 в 20:11-
-
01.12.2011 в 20:39Там есть призраки с водянистыми глазами *бегает по потолку независимо от реального происхождения призраков*
Гениальный тролль Ло. Юстас. ААА! *снова бегает по потолку*
В общем, ванпис вкурился, да здравствует ванпис! А ты - большой маладец)
-
-
03.12.2011 в 01:27-
-
03.12.2011 в 08:04Про идею помню, а про то, что критиковал - нет:3 И накурить тебя я пытался в совершенно левую дурацкую и фиговообоснуйную сторону, так что вот этот вот вариант вообще замечательный)